Г. Семга - Блатные и уличные песни

• Название: Блатные и уличные песни
• Автор: Г. Семга
• Жанр: Развлечения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4004-3

С начала лихих 90-х, после того, как были сняты почти все запреты, блатные песни стали неожиданно востребованы временем. Сегодня они имеют большую армию поклонников, для которых мы предлагаем сборник из 160 песен. Естественно, их героями являются «благородные разбойники», бунтари-бродяги, романтичные обитатели тюрем и их то преданные, то коварные боевые Подруги.

Эти песни пел, поет и еще долгое время будет петь народ. Только вот слова обычно до конца никто не помнит. В этом случае, если вам с друзьями захочется исполнить что-то в стиле «романтиков с большой дороги», вашей шпаргалкой станет эта книга! На первой же странице вас ждет всем знакомая «Мурка» и ее сотоварищи…

---

Г. Ф. Сёмга Блатные и уличные песни

МУРКА

Прибыла в Одессу банда из Амура,
В банде были урки, шулера.
Банда занималась черными делами,
И за ней следила Губчека.
В банде была баба, звали ее Мурка,
Сильная и ловкая была.
Даже злые урки — все боялись Мурки,
Воровскую жизнь она вела.
Дни сменяли ночи темного кошмара,
Много стало с банды залетать.
Ну как узнать скорее — кто же стал легавым,
Чтобы за измену покарать?
Раз пошли на дело, выпить захотелось,
Мы зашли в фартовый ресторан.
Вижу в зале бара — там танцует пара:
Мурка и какой-то юный франт.
Я к ней подбегаю, за руку хватаю,
Но она не хочет говорить.
И тогда малина Кольке-уркагану
Приказала Мурку погубить.
Мурка, в чем же дело? Что ты не имела?
Разве не хватало барахла?
Ну что тебя заставило спутаться с легавыми
И пойти работать в Губчека?
В темном переулке встретил Колька Мурку:
«Здравствуй, моя Мурка, и прощай,
Ты зашухарила нашу всю малину
И за это пулю получай!»
Вдруг раздался выстрел, Мурка зашаталась,
И на землю рухнула она.
Больше она не встанет, шухер не поднимет,
И о том узнают в Губчека!
Черный ворон крячет, мое сердце плачет,
Мое сердце плачет и болит…
В темном переулке, где гуляют урки,
Мурка окровавлена лежит…

НАМ ПЕЛ СОЛОВЕЙ

Луной озарены зеркальные воды,
Где, детка, сидели с тобою вдвоем.
Так тихо и нежно забилось сердечко,
Не мог я сказать ни о чем.
Поверь, дорогая, что я ведь не сокол,
Чтоб вечно на воле летать,
Чтоб вечно тобой любоваться, родная,
Любить и к груди прижимать.
Гуляй, моя детка, пока я на воле,
Пока я на воле — я твой.
А может случится, я буду в неволе,
Тобой завладеет другой.
И, может, умру за решеткой тюремной,
За крепким тюремным замком.
Меня похоронят на ближнем кладбище,
И ты не узнаешь о том.
Но, если поправлюсь и выйду на волю,
И будет в груди веселей,
Мы встретимся снова в той самой аллее,
Где, помнишь, нам пел соловей…

ПРОСТИ, ДОРОГАЯ

Ах! Пойте вы, клавиши, пойте!
Ах! Вы, звуки, неситесь быстрей…
Перед Богом страницу откройте
О несчастной вы жизни моей.
Не таким я на свет уродился,
Не таким родила меня мать.
Часто плакал в душе одиноко,
И душа моя знала покой.
И вот выпала доля мне злая:
Срок отбыл я в проклятой тюрьме,
Изнуренный болезнью, чахоткой,
Был я выпущен в третьей весне.
Злые люди завидовать стали,
Что судьба нас так рано свела,
А мы горя с тобою не знали,
И ты, детка, любила меня.
Наше счастье разбить порешили,
Нарушили семейный покой,
От тебя меня, детка, отняли…
Ах! Зачем я несчастный такой?
Я впервые с тобой повстречался
И увлекся твоей красотой.
Я жиганскою клятвой поклялся:
«Неразлучны мы, детка, с тобой!»
Я, как коршун, по свету скитался,
Для тебя все добычи искал:
Воровством, грабежом занимался,
А теперь за решетку попал.
Ты прости же, прости, дорогая,
Что ты в жизни обманута мной,
Что виновата жизнь воровская —
Свой конец ты нашла роковой.

СУДЬБА

Огни притона заманчиво мигали,
И джаз Утесова по-прежнему звучал.
Там за столом девицы совесть пропивали,
Мужчины пивом заливали свою грусть.
А в стороне сидел один парнишка,
Он был дитя с изысканной душой.
Он молодой, но жизнь его разбита.
Попал в притон, куда заброшен был судьбой.
Малютка рос, и мать его кормила,
Сама не съест — для сына сбережет,
С рукой протянутой у паперти стояла,
Дрожа от холода, в лохмотьях без пальто.
А вырос сын, с ворами он спознался,
Стал пить, кутить, ночами дома не бывать,
Стал посещать он притоны, балаганы
И позабыл свою старушку мать.
А мать больная в нетопленом подвале.
Болит у матери истерзанная грудь,
Болит у матери. Болеет о сыночке,
Не в силах руку за копейкой протянуть.
Вот шум и стук, и двери отворились,
Заходит сын, изысканно одет.
Упал на грудь, сказал: «Мамаша, здравствуй!»
И больше вымолвить он ничего не смог.
А мать больная на локте приподнялась:
«Зачем пришел ты душу мне терзать?
Тут без тебя уже немало слез пролито
И за тобой, сынок, придется проливать».
«О, мама, нет! Пришел просить прощенья!
О, мама, нет! Прошу тебя, прости!
Я вор, убийца, я весь обрызган кровью.
Я атаман разбойничьей семьи».
Наутро мать с того темного подвала
В гробу дубовом на кладбище снесли,
А ее сына с шайкою бандитов
За преступление к расстрелу повели.

ОТЕЦ ПРОКУРОР

Бледнея, заря озарила
Тот старый кладбищенский двор,
А там над сырою могилой
Рыдает молоденький вор:
«Ах, мамочка, милая мама,
Зачем ты так рано ушла?
На сердце мне тяжкую рану
Твоя смерть пером нанесла».
Склонились плакучие ивы,
Утешить пытаясь юнца.
Он вырос ребенком счастливым,
Хоть рос без отца-подлеца.
И вот на скамье подсудимых
Молоденький парень сидит
И голубыми глазами
На прокурора глядит.
А тот неуклонно и жестко
Толкает под вышку его.
Убийцу он видит в подростке
И что ему смерть одного.
К стене, мол, и без разговора:
«По мне и отца бы в тюрьму,
За то, что, мол, вырастил вора.
Таким с нами жить ни к чему!»
Парнишке в конце слово дали,
Все стихли, мол, что скажет вор?
И в зале слова прозвучали:
«Отец мой был ты, прокурор!»
Его увели, расстреляли
Под старой тюремной стеной.
А вечером судьи гуляли,
Грустил лишь один прокурор.
«Сын ты мой, милый сыночек…
Зачем ты так долго молчал?
Если б я знал, что ты сын мой,
Я бы тебя оправдал».
Бледнея, заря озарила
Тот старый кладбищенский двор,
А там над могилою сына
Повесился сам прокурор.

ДОРОГА

Ах, волюшка, добрая воля!
Ах, счастье мое далеко!
Свободы я, воли не вижу,
В тюрьме я сижу ни за что.
Вот слышим: этап назначают.
По камерам слухи идут.
Ах, братцы, куда отправляют?
Нас строить канал повезут.
Мы ехали долго и скорбно,
Вдруг поезд как вкопанный встал.
Кругом все леса да болота.
И здесь будем строить канал.
Дорогу построили быстро.
Дорога была широка,
А сколько костей на дороге?
Вся кровью она залита.
А кровь эта ала, кипуча —
По рельсам блестящим бежит.
За жизнь уркагана и вора
Другой будет счастливо жить.

ГЛАЗА ДИКОЙ СТРАСТИ

Как-то раз в саду
Девушку одну
Завлекал он песнями и лаской
И сказал, шутя:
«Девочка моя,
Девочка с глазами дикой страсти…»
Говорит она:
«Я хочу вина
И мечтаю о красивой паре.
Чем мне пить до дна,
Лучше уж одна.
И зачем мне нужен нищий парень».
Мальчик стал ходить,
По девочке грустить.
По ночам не спал, а все томился.
Чтоб с девчонкой жить,
С деньгами надо быть!
И тогда уж мальчик порешился:
Год он воровал
И наконец попал
В камеру с железною решеткой.
Письма получал,
С жадностью читал,
А писала та ему красотка:
«Все идут года,
Уж я не молода
И мечтаю о семейном счастье.
Больше никогда
Не пиши сюда —
Все равно не буду отвечать я!»
Года через три
Он вышел из тюрьмы,
Вышел из тюрьмы, из заточенья.
Долго он стоял,
Думал и гадал
И пришел к такому заключенью:
Ночью в три часа
Сладко спит она
И не слышит, как беда крадется.
Приоткрывши дверь,
Он стоял как зверь —
То нахмурится, то улыбнется.
Финский нож в руках.
Слышит он вдруг: «Ах!»
Нарушает тишину ночную.
Вся в крови она,
Бледна, как луна,
И запел он песенку такую:
«Завтра вот опять
Дадут лет двадцать пять
И увезут меня в края чужие.
Там пройдут года,
Вся молодость моя,
Но кого любил — в живых не будет».
Как-то раз в саду
Девушку одну
Завлекал он песнями и лаской
И сказал, шутя:
«Девочка моя,
Девочка с глазами дикой страсти…»

Я ВЕРНУСЬ