(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины

• Название: Перед лицом Родины
• Автор: (Бирюк) Петров
• Жанр: История

---

Мощная волна сплошной коллективизации, хлынувшая с Хопра и пронесшаяся по всему Дону, докатилась и до Дурновской станицы, взбаламутила казаков.

- Братцы, что же это, а? - растерянно спрашивал один казак другого. Ведь весь Дон наш сверху донизу помутился. Слыхали ай нет? Казаки все огулом в колхоз пошли. А нам что делать?..

- Надобно, должно, и нам подаваться в артель, - отвечал второй. Давай напишем заявление да отнесем Коновалову. Он человек-то хороший, может, упросим, чтоб принял нас в артель...

И стоило только одному к другому написать заявление в колхоз, как всколыхнулась вся станица, в одиночку и гурьбой пошли казаки проситься в артель.

День и ночь заседало правление артели, разбирая заявления. Почти всех без исключения принимали в колхоз. Но были в числе станичников и такие, кому было отказано в приеме. Все, например, в станице отлично знали, что Силантий Дубровин в годы гражданской войны был на стороне красных, служил в Первой Конной армии у Буденного, доблестно сражался с белыми. И вдруг этого-то заслуженного человека не приняли в артель, отказали.

Узнав об этом, Силантий побелел от гнева. Придя в артель, стукнул кулаком по столу.

- Почему, так вашу мать, - загремел он, - отказали мне в приеме в артель? По какому такому праву?.. Али не я с вами, гадами, вместе бился супротив белых?

- Охлонись, - спокойно ответил Меркулов. - Никто тебя не оспоряет в том, что вместе мы воевали супротив беляков. Было это дело, да сплыло...

- Как так сплыло? - кипятился Силантий. - Никогда это не сплывет. Я кровь проливал за Советсвую власть, а ты мне - сплыло.

- Что из того, что ты за Советскую власть кровь проливал? Ведь ты зараз кулаком стал, из нас кровь пьешь. Знаешь пословицу: была пичужка, красна-чаплужка, а теперь навроде крылья пообросли. Когда-то мы шли вместе с тобой, а ныне нам с тобой несподручно социализм строить, будешь нам вредить... Говорю, кулаком стал.

- Сазон, бога ты побойся, дьявол рогатый! - кричал вспотевший Силантий. - Ну, какой же я, к чертовой матери, кулак, ежели я все своим трудом роблю. Ведь я же не нанимал себе батраков. Пойми, все своим горбом...

- А мы знаем, что не нанимал, - возразил Меркулов. - Ты хочь и не нанимал батраков, а все едино у тебя дух кулацкий. Провонял ты этим духом, проклятый...

- Сазон, полчанин, - чуть не плача, убеждал его Дубровин, - за что же ты на меня такое клеймо кладешь? Какой же я кулак, ежели за Советскую власть хоть зараз могу умереть.

Кое-кто из членов правления артели попытался было встать в защиту Силантия, говоря, что Дубровин не кулак, а просто крепко зажиточный казак. А это уже не такая большая беда. Такого, дескать, принять в колхоз не только можно, но даже и необходимо, польза от него колхозу будет.

Сазон окидывал таких защитников презрительным взглядом и, слегка повысив голос, авторитетно говорил:

- Подумали ли вы, дорогие товарищи, что говорите? Слов нет, Силантий-то хоть и из богатеньких был, но доразу, как только я ему сказал, оседлал коня, взял ружье и приехал до нас... Сразу же за Советскую власть пошел, вместях мы у Буденного были. И лихо он дрался с беляками. Спасибо ему, конешное дело, за это скажем... Но зараз-то ведь он, проклятый, к богатству нос гнет. Хочет богатеем быть. А нам, беднякам, с богатеями не по пути... Мы всех богатых изничтожим и опять, ежели надо будет, будем изничтожать... Так-то, казаки. Не советую я вам за него заступаться, под защиту брать, а то до худого могете дожить...

Спорить с Меркуловым никто не стал, поопасались.

XXV

Беспрестанно гудя, с невероятной быстротой мчал маленький паровозик такие же маленькие, казалось, игрушечные, вагоны по французской земле. Мимо мелькали живописные деревушки с готическими церквами, средневековые замки и красивые современные виллы, леса и пашни.

С грустью смотрел Константин в окно и думал о том, как сложится его судьба на родине, куда он сейчас стремится всеми своими мыслями...

Во время пути он перезнакомился со своими спутниками. Почти все были они молодые, добродушные и веселые парни. Все они, если не враждебно, то во всяком случае скептически были настроены к Советскому Союзу. Они не верили в опыт социалистического строительства в этой стране, а над проводившейся в России сплошной коллективизацией крестьянских хозяйств просто смеялись. И вот теперь они ехали в Советскую страну, чтобы посмотреть, как проводилась эта коллективизация.

Подъехали к государственной границе Франции. Таможенные чиновники поверхностно осмотрели багаж корреспондентов. На другой стороне границы немцы также формально отнеслись к осмотру их багажа. Видимо, работники прессы вызывали у всех доверие.

В Берлине задержались на два дня. Здесь к группе корреспондентов присоединились два немца - профессор Пауль Шиллер и сотрудник газеты "Берлинер тагеблатт" Ганс Шеффер. Профессор, как самый старший по возрасту и по положению, единодушно был избран главой группы.

Подъезжая к советской границе, Константин - этот смелый и решительный человек - вдруг начал нервничать, робеть. Это заметил сблизившийся с ним англичанин Чарльз Фарант.

- Антони, что с вами? - смеялся он. - Вы как будто трусите?.. Неужели вам во сне приснилось Чека?..

- Глупости говорите, Чарли, - нахмурился Константин. - Никого я в жизни не боялся и не боюсь. Просто я задумался перед въездом в Россию. Мне очень интересно снова побывать в ней. Не знаю, говорил я вам или нет о том, что я до революции был там и подолгу, даже изучил русский язык в совершенстве. После многих лет снова попасть в Россию - это же очень интересно. Вот поэтому я, быть может, немного нервничаю...

На самом же деле Константин опасался, что советские таможенники могут обнаружить под фальшивым дном его саквояжа сверток Чернышева с золотом и деньгами.

Но вот и граница. Пересадка на советский поезд. Суета. Проверка паспортов и багажа.

Всех пассажиров пригласили в один из залов пограничной станции. Служащий таможни в опрятном форменном сером костюме раздал всем бланки анкет, попросил их заполнить.

Когда с этим было покончено, сотрудники таможни пригласили пассажиров поставить свой багаж на прилавок. Два таможенника зашли за него и начали проверять содержимое чемоданов - один с одного конца, второй - с другого.

Проверка происходила медленно.

- Что это за книги? - спросил усатый таможенник у корреспондента немецкой газеты Шеффера, вынув из его чемодана два объемистых тома в кожаных переплетах.

Шеффер вопросительно посмотрел на профессора Шиллера, знавшего русский язык.

- Вас спрашивают, что это за книги? - пояснил профессор.

- А-а, - просиял в улыбке корреспондент. - Это "История русского государства"... Еду в Россию, думаю, пригодится...

- Хорошо, - сказал таможенник, кладя книги в чемодан.

Константин убедился, что таможенники проверяют багаж довольно тщательно. У него беспокойно колотилось сердце: а вдруг обнаружат сверток? Что тогда? Ну, понятно что: сверток с золотом и деньгами конфискуют, а его, как нежелательного, подозрительного субъекта препроводят обратно за границу. С мрачной решительностью смотрел он на роющихся в чемоданах таможенников - что будет, того не миновать.

- Это нельзя, господа, провозить, - иногда слышал он возглас того или другого сотрудника таможни.

"Ну и черт с ними! - крепко стиснул зубы Константин, угрюмо смотря на приближавшихся таможенников. - Пусть возвращают..." Мелькнула мысль: "А вдруг они догадаются, что я белогвардеец?.. Тогда я пропал... Расстрел..."

Он побледнел, нижняя губа его отвисла и задрожала.

- Нет, господин, по инструкции я не имею права это пропустить, почти рядом с собой услышал он голос таможенника.

Константин вздрогнул и покорно стал открывать свои чемоданы.

- Что вы, друзья, так долго копаетесь? - подбежал к таможенникам, проверявшим багаж, молодой парень в форменной фуражке. - Сейчас поезд отходит. Сколько осталось непроверенных?

- У меня вот один, - взглянул таможенник на Константина.

- И у меня один, - отозвался другой.

- Ладно, дорогой посмотрим, - проговорил парень и звонко закричал: Проходите, господа, в эту дверь! Проходите!.. Садитесь в вагоны!

- Чего там дорогой еще проверять, - заметил сам себе белокурый таможенник и сказал по-английски. - Что у вас в чемодане?

- Белье, - ответил Константин, - дорожные вещи...

- А в саквояже? Вещи личного потребления?

- Да, да, - закивал Константин.

Таможенник пошарил рукой в чемоданах, потом в саквояже.

- Все, - улыбнулся таможенник. - Гуд бай!

- Гуд бай! - засиял Константин, готовый кинуться к таможеннику и расцеловать его.

Он захлопнул чемоданы, схватил саквояж и бросился нагонять уже скрывшихся за дверью своих коллег. Пока он добежал до вагона, паровоз, дав длинный свисток, тронулся. Проводник помог ему взобраться с багажом в тамбур.

Константин ликовал...

XXVI

Поставив точку на последнем слове своего романа, Виктор вскочил со стула и закружился на радостях по комнате: