(Бирюк) Петров - Юг в огне

• Название: Юг в огне
• Автор: (Бирюк) Петров
• Жанр: История

---

- Ей-богу, это, - проговорил изумленный Городовиков. - А откуда ты узнал?..

- Колдун я, - засмеялся Буденный. - Все это мне, дорогой, известно. Но что делать?.. А ты думаешь, у него вот бойцы не устали? - указал он на Тимошенко. - Тоже очень устали, и лошади измучены. Его дивизии тоже приходится много драться с белыми... Товарищ Ворошилов выставил против Улагая тридцатую стрелковую дивизию, но она не устояла. Понесла большие потери и отошла...

- Мы тоже, товарищ Буденный, большие потери несем, - тихо промолвил Тимошенко. - Пополнение надо.

- Это верно, - согласился Буденный. - Пополнение нам обязательно нужно. Всего три тысячи с половиной сабель в корпусе... Это же очень мало. И вот с этим количеством людей приходится отражать целые полчища белых... Но зато какие у нас отборные молодцы! Настоящие суворовские чудо-богатыри...

Буденный, развернув карту, подробно изложил задачу операций корпуса, дал задания в отдельности Тимошенко и Городовикову.

- Вот и все! - сказал он, кладя карандаш на стол. - Задача понятна?

- Понятна, - ответили начдивы.

- Можно ехать в части и выполнять приказ товарища Ворошилова, проговорил Буденный. - Да, - вспомнил он, взглянув на Прохора, - слушай, товарищ военкомдив, вчера ко мне приводили какого-то странного казака. Все время плачет навзрыд, как ребенок. Спрашиваю: "О чем, мол, так сильно плачешь, казак?" Отвечает, что очень уж ему народ жалко, который на войне. Чудной какой-то. Мой ординарец Фома Котов говорит, что он как-будто станичник твой, и даже, кажется, доводится тебе родней. Ты б с ним поговорил.

Прохор вскочил с табурета.

- Так это ведь, должно быть, брат Захар! Он, действительно, все время плачет. Психически больной. В плену у немцев довели его... Где он?..

- Котов! - крикнул Буденный на кухню, где ординарцы играли в карты. Ты пришел или нет?..

- Я вас слушаю, товарищ комкор! - вскочив в горницу, вытянулся у двери Фома.

- Слушай, Котов, где тот чудной казак? - спросил у него Буденный.

- Да тут я его в одной хате устроил. Слезами горючими обливается.

- Отведи к нему военкомдива, - указал Буденный на Прохора. - Говорит, что это брат его.

- А, товарищ Ермаков, здравствуйте! - узнал Фома Прохора. - Да, это ваш брат, действительно. Пойдемте к нему, вот обрадуется. Я ему говорил про вас... Так вот он теперь дожидается вас, хочет повидаться.

Прохор пошел с Фомой.

Войдя в хату, он увидел брата Захара, сидевшего за столом. Опершись о стол локтями, он закрыл лицо широкими ладонями и тихо всхлипывал. Около него на лавке, как бы утешая, сидел огромный серый кот и, мурлыча, терся головой о его бок.

При входе Фомы и Прохора, Захар поднял голову, обросшую широкой с проседью бородой.

- Братушка! - вскрикнул он обрадованно, узнав Прохора, и живо вскочил с лавки.

Прохор обнял брата, расцеловал и пристально вгляделся в него. Захар был похож на старика.

- О чем ты, Захар, плачешь?..

- Да как же, братушка, - утирая рукавом гимнастерки глаза, проговорил тот. - Больно уж мне жалко вас всех... Народу гибнет уйма... Уйма...

- Как ты попал сюда, брат? - спросил Прохор.

- Белые Мобилизовали, - уныло сказал Захар. - А какой из меня вояка, сам знаешь... Отвоевал я свое на германской... Как толечко пальну из ружья, так зараз же заливаюсь слезами... Думаю, а может, моя пулечка-то и убила какого безвинного человека. Казаки надо мною смеются, тронутый, мол, умом... Не знаю, может, я и тронутый, ежели не хочу убивать людей. Видно, все те, кто убивает, умом здоровые, а я тронутый. Ну, нехай будет так... Все помутилось, Проша, все!.. Брат на брата пошел, сын на отца, отец на сына... Что делается на божьем свете?.. Сбежал я из полка, не стерпело мое сердце... И вот, братуша, где б я ни шел, где б ни побывал, везде, парень, потоки крови, везде смерть... Проша, - взглянул он полными слез глазами на брата, - неужто не наступит такое времечко, когда люди будут жить в любви и согласии?.. Ведь в законе божьем сказано: "Не убий!" Почему ж люди не соблюдают заповеди господней?.. - И снова Захар, этот на вид мужественный, широкоплечий казак, закрыв лицо руками, зарыдал, как дитя.

Прохор обнял его.

- Успокойся, брат, - сказал он. - Ты спрашиваешь, наступит ли такое время, когда люди будут жить в любви и согласии?.. Конечно, наступит. Обязательно наступит!.. Ведь за это-то мы и боремся... Придет такое время, Захар, когда люди не будут убивать друг друга, а будут трудиться на благо всего человечества.

- Войны никогда не будет? - удивленно посмотрел на брата Захар.

- Не будет. Зачем она нужна народу?.. Ведь это ее затевают капиталисты да генералы из своих интересов. Капиталисты из-за того, чтобы на войне нажить огромные прибыли, а генералы, - чтобы выслужиться, добиться себе видного положения...

Захар повеселел несколько, успокоился.

- А зачем же большевики воюют, коль они супротив войны? - спросил он.

- Чудак ты, Захар, - усмехнулся Прохор. - Большевики не сами начали войну. Генералы, помещики да фабриканты хотели задушить революцию, чтобы отнять те права, которые революция дала рабочим и крестьянам... Вот большевики и вступились за народ, защищают революцию.

Захар сел на лавку. Кот снова подошел к нему и, грациозно выгибаясь, начал ласкаться. Захар погладил кота.

- Вот разгромим генералов и помещиков, - продолжал Прохор, установится в нашей стране советская власть, наступит мир и тишина. Некому тогда будет воевать между собою... Буржуев и капиталистов у нас не станет, а рабочему и крестьянину ссориться между собой не из-за чего. Замечательное время наступит, Захар.

- Эх, Проша, твоими бы устами да мед пить, - вздохнул Захар. - Разве ж мы доживем до такой жизни?.. Ведь это не жизнь, а настоящий рай будет... Ей-богу, правда!..

- Доживем, Захар! Только б скорее покончить с белогвардейцами.

- Дал бы бог! - широко перекрестился Захар. - Так куда же мне Теперь, Проша, деваться? Домой, что ли, подаваться али как?

- Дома тебе, Захар, не удастся жить, - сказал Прохор. - Снова мобилизуют белые...

- Да его и арестовать могут за дезертирство из полка, - вступил в разговор Фома Котов.

- Верно, - подтвердил Прохор. - Могут и арестовать.

- Так куда ж мне теперь? - беспомощно развел руками Захар.

- Поедем ко мне в дивизию, - предложил Прохор.

- Нет!.. Нет!.. - испуганно замотал головой Захар. - Воевать я ни за белых, ни за красных не буду...

- Воевать ты не будешь, - сказал Прохор. - Назначу тебя санитаром в полковой околоток. Будешь там вместе с Надей и дядей Егором Андреевичем... Надя сестрой работает, а ты ей помогать будешь. За ранеными ухаживать сумеешь... Это дело тебе как раз подойдет. Не убивать, а исцелять людей будешь.

Захар задумался. Лицо его просветлело.

- Ладно, братуша. Это дело мне подойдет, верно.

- Ты давно дома был?

- Не так давно, - ответил Захар.

- Как наши живут?

- Покель все живы-здоровы, - вздохнул Захар. - Мать больно по нас сокрушается. А батя помутился. Вот на меня говорят, что я тронутый умом. Уж не знаю, тронутый я или нет, а уж батя так совсем тронулся разумом. Ей-богу!.. Жалко его. Поступил было он добровольно в стариковский полк супротив красных воевать... Да однова повстречался где-то с Константином и, видать, дюже поругались. Старик-то молчит, не рассказывает из-за чего. Ну, с той поры батя сам не свой стал. Из полка ушел. Костю видеть не может и разговаривать о нем не хочет. Ежели мать невзначай вспомнит Костю, так он на нее с кулаками кидается. "Молчи! - говорит, - чтобы ты о нем ни слова не упоминала. Не сын он мне, говорит". А тебя, Проша, перестал ругать. По Надюшке заскучал... А зараз, прослыхал я, будто, как только Красная Армия стала к станице подходить, побоялся он оставаться дома, в отступ уехал...

- Ну, ладно, брат, - сказал Прохор, вставая. - Поговорить еще успеем... Собирайся. Я сейчас пришлю за тобой подводу... Поедем...

XXIX

В эту весну половодье, как никогда, широко и раздольно разлило свои мутные, бурные воды по придонским займищам и лугам.

Как же чудесно и привольно бывает в эту пору здесь! Точно огромные зеркала, примолкнувшие, тихие, лежат воды в низинах и ложбинах, отражая спокойную голубизну далекого неба... Бесчисленные стаи диких уток хлопотливо снуют в краснотале. Голосисто звенит птичий гомон на заросших сочной зеленью островках. То там, то здесь гремят выстрелы охотников... И от каждого такого выстрела взлетывают перепуганные птичьи стаи... Задумчиво в камышах стоит на одной ноге цапля... Поджарый заяц, вздрагивая всем телом от страха, бежит сам не зная куда.

Все здесь мирно, покойно, и просто не верится, что рядом с этим тихим уголком гремят громы войны, потоками льется кровь...

Лучи закатного солнца окрашивали водные просторы багрянцем. Где-то далеко ударяет церковный колокол. Эхо летит по водной глади, все дальше и дальше уносясь и замирая...

Из-за ветвей краснотала, залитого водой, осторожно высунулась лохматая голова Сазона. Он огляделся и, убедившись, что кругом никого нет, выплыл из кустарника на каюке. Загребая веслом, он быстро поплыл к берегу. На дне каюка, на траве, лежал с забинтованной головой Конон Незовибатько и тихо стонал.