Марчин Вроньский - Нецензурное убийство

• Название: Нецензурное убийство
• Автор: Марчин Вроньский
• Издательство: Мосты культуры / Гешарим
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93273-362-2

1930 год. Польский город Люблин. За несколько дней до национального праздника — Дня Независимости — зверски убит редактор ультра-правой газеты. И это — лишь первое из череды потрясших город убийств..

Люблин еще с незапамятных временем славился своим трибуналом и… преступниками. В XVII веке здесь владел недвижимостью известный во всей Речи Посполитой благородный разбойник Людвик Понятовский, впрочем, женатый на вдове еще более известного гангстера с саблей на поясе, Станислава «Дьявола» Стадницкого. Это также один из немногих городов, кроме Кракова, Львова, Познани и Живеца, в котором сохранились «Книги злоумышленников», подтверждающие криминальное прошлое города, начиная с XVI века.

---

Он уже почти дошел до переезда. Поднял глаза на дежурного и рефлекторно вынул из кармана полицейскую бляху, хоть этого и не требовалось: железнодорожник видел с ним полицейских в форме.

— Есть здесь телефон? — спросил Зыга.

— Только внутренний, железнодорожный, пан начальник. Такой, обычный, у заведующего есть, но он вчера сломался.

— По внутреннему можно вызвать Люблин?

— И Люблин, и Пулавы, что пожелаете, пан начальник, — улыбнулся железнодорожник.

— Отгоните машины на обочину, ну и этих туда же, — приказал Зыга Фалневичу, а сам закурил папиросу и двинулся за железнодорожником.

Пока тот накручивал диск аппарата, Мачеевский оглядывал тесную внутренность будки. Ее опутывали перекрещенные провода, ведущие к «Детефону»[63]. Дешевые радионаушники были подключены к самодельному усилителю, а тот, в свою очередь, к старой, засиженной мухами граммофонной трубе. Из нее плыл чуть искаженный голос:

…тренние часы имела место перестрелка на окраине Люблина, которая завершилась лихими автогонками по улицам города. Полицейский автомобиль с воем сирены пересек Варшавскую заставу и устремился в погоню за бандитами по шоссе на Наленчув и Казимеж Дольный. Как выяснилось, преступники удрали на «Пежо 201», который перед этим угнали у известного в Люблине юриста, представителя Товарищества промышленников Станислава Леннерта. А тот, отправившись рано утром пешком на условленную встречу в конторе одной из фабрик в предместье Пяски, узнал свою собственность, выезжающую из-за ближайшего здания. Пытаясь вернуть похищенное авто, он подстрелил одного бандита из револьвера, а другого нокаутировал метким боксерским ударом и сдал в полубессознательном состоянии в руки властей. Полицейские искренне поблагодарили пана Леннерта за отвагу и неколебимую позицию, а нам удалось из неофициальных источников узнать, что пан адвокат в молодые годы был вице-чемпионом округа по боксу и занимается этим истинно мужским видом спорта по сей день. Как выяснил…

— Люблин на связи, как вы просили, — сказал железнодорожник, но Зыга нетерпеливо отмахнулся, чтобы не мешал.

…Это был телефонный репортаж нашего корреспондента, командированного в Люблин, напоминаем, в связи с загадочным убийством местного журналиста. Говорит Польское Радио Варшава. Через несколько секунд — музыкальная пятнадцатиминутка со скрипичным трио и…

— Езус Мария! — покачал головой железнодорожник. — Ну и дела!

Мачеевский ничего не сказал. Папироса погасла у него во рту.

* * *

Зыга вошел в кабинет коменданта, перечитывая рапорт Томашчика. У него не было сомнений, что одну копию уже вертел в своих коротких пухлых пальцах староста Сальвич, а другие — редакторы газет. Так возникла официальная версия событий минувшей недели. А люди — они всего лишь люди, и больше верят первой новости, чем второй. Тем более что вторая была бы куда как более запутанная…

Мачеевский упрекал себя в том, что недооценил этого пройдоху из бывшей политической полиции. На что он рассчитывал? Что прикрикнет на Томашчика, и тот испугается? А добился только того, что, пока он подставлялся под пули и чуть было не сдох в канаве, всё уже успели разыграть с благословения заинтересованных учреждений и Польского радио. Леннерт стал героем, а несчастный идиот Гайец — психопатическим политическим убийцей, провинциальным Элигиушем Невядомским[64], у которого тараканы в голове. Это звучало логично и подходило всем: журналистам, потому что придавало повседневной грязи прямо-таки кинематографический глянец, а староству — потому что было политически грамотно.

— Вот и вы, — кивнул старший комиссар Собочинский.

— Прошу прощения, пан комендант. Я хотел как можно быстрее отправить в Варшаву отпечатки убитого шефа банды. В нашей коллекции таких нет. Ну и его многочисленные фамилии. У нас он не был отмечен, — добавил Мачеевский.

— Садитесь, пожалуйста.

Не глядя на Томашчика, Зыга занял место напротив него. Политический следователь откашлялся и педантично выровнял стопку бумаг перед собой.

— Как я уже говорил пану коменданту, считаю своим долгом сделать заявление относительно последних событий. Не знаю, должен ли младший комиссар Мачеевский… — он нервно поправил очки, — присутствовать…

— Пан младший комиссар Мачеевский должен присутствовать. Особенно — пан младший комиссар Мачеевский, — подчеркнул Собочинский. — Ему не хватило времени написать формальный рапорт, а потому тем более он должен высказаться.

Томашчик снова откашлялся.

Зыге очень хотелось спросить, не болит ли у того горло, но он сдержался. Скрестил руки на груди и слушал.

— Пан комендант, — снова начал Томашчик, — я, разумеется, отдаю себе отчет, что, по мнению младшего комиссара Мачеевского, а может, и по вашему мнению, я к вам сюда с луны свалился. Но при этом я имею некоторый опыт в политической работе, и то, что здесь творится, для меня непостижимо. Как такое возможно, что при оперативных действиях есть раненые и убитые, что убит главный подозреваемый, без показаний которого у нас нет шансов докопаться до истины? Ну и этот угнанный «пежо»! Хозяин сам заменяет полицию, дает в морду преступнику, но по крайней мере действует результативно. О подобной результативности наверняка мечтают и некоторые из нас… — Он понизил голос и многозначительно поглядел в сторону Мачеевского. — К сожалению, результатом их действий является единственно погоня с дешевыми эффектами. А точнее говоря — с дорогими эффектами, потому что вся люблинская полиция должна за это краснеть от стыда. Ну, и настоящее чудо, что во время погони ни было жертв среди гражданского населения, потому что вы сами, пан комендант, понимаете…

— Довольно, — перебил его старший комиссар. — Все мы понимаем язык фактов, а для ваших комментариев придет время потом. Что вы на это скажете, младший комиссар Мачеевский?

Зыга поднял голову и обвел взглядом кабинет. Пилсудский грозно хмурил брови на портрете рядом с гербом, Собочинский нервно постукивал наконечником пера по столешнице, Томашчик торжествовал победу.

— Заявляю: ничего. — Зыга снова посмотрел на воинственный лик маршала на стене, а потом — в глаза Собочинскому. — Не в первый и наверняка не в последний раз мне придется подвергнуться оценке пана коменданта. Я незамедлительно напишу рапорт и положу его вам на стол. Вам — потому что, если говорить о том, что думает о моей работе пан Томашчик, то, полагаю, что… — он снова глянул на портрет, — что, перефразируя любимого Вождя, а ныне премьера, ему бы кур пасти, а не следствию меня учить!

— Вон! — рявкнул старший комиссар. — Оба — вон! Пан Мачеевский, рапорт через час! А вы, пан Томашчик… тоже лучше мне на глаза не попадайтесь.

* * *

Куря в коридоре папиросу, Зыга видел, как Леннерт прохаживается по двору комиссариата, осматривая свой автомобильчик со всех сторон. Когда они возвращались в Люблин на трех авто: «CWS», «пежо» и тюремный фургон, Мачеевскому досталось вести машину адвоката, потому что, не считая старшего сержанта Кудрели, водительские права имелись только у него. По дороге было столько деревьев, в которые он мог врезаться, и хотя бы подпортить фасон кузова…

Леннерт еще раз обошел свою бордовую игрушку. Явно удовлетворенный, даже пожал руку полицейскому, подписал расписку и задним ходом выехал за ворота.

Мачеевский безжалостно раздавил окурок в плевательнице. Когда останки в светлом пальто оказались только мнимым трупом Леннерта, Зыга начал подумывать, не является ли, часом, юрист, хоть и явно замешанный в афере с раскопками в Замке, всего лишь пешкой. Вдобавок — пешкой, которой хотят пожертвовать. Однако когда Мачеевский услышал о нем по радио, а особенно — когда увидел, как тот забирает свою машину, все сомнения исчезли. Он сам когда-то ходил с подобной довольной рожей — когда он, а не Леннерт, стал чемпионом округа. Теперь и адвокат имел повод быть довольным собой: не каждый день выпадает случай оставить с носом всю полицию. Ну, или почти всю…

— Пан комиссар… — услышал он позади голос Гжевича.

Обернулся и увидел, что агент явно собирается загрузить его какими-то бумагами.

— Не сейчас.

Зыга вошел в кабинет. С минуту он боролся с искушением запереть дверь на ключ.

— Если я могу что-нибудь для тебя сделать… — Крафт отодвинул бумаги.

— Спасибо, Генек, но зачем такой трагический тон? — усмехнулся младший комиссар. — Меня еще никто с работы не вышвырнул. Где Фалневич?

— Ждет. — Крафт показал на стенку, за которой работали криминальные сыщики. — Что с рапортом?

— Ничего, передал старику. Завтра с утра совещание всего городского руководства. Ты тоже считай себя приглашенным. А если в самом деле хочешь мне помочь… — Мачеевский понизил голос.