Марчин Вроньский - Нецензурное убийство

• Название: Нецензурное убийство
• Автор: Марчин Вроньский
• Издательство: Мосты культуры / Гешарим
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93273-362-2

1930 год. Польский город Люблин. За несколько дней до национального праздника — Дня Независимости — зверски убит редактор ультра-правой газеты. И это — лишь первое из череды потрясших город убийств..

Люблин еще с незапамятных временем славился своим трибуналом и… преступниками. В XVII веке здесь владел недвижимостью известный во всей Речи Посполитой благородный разбойник Людвик Понятовский, впрочем, женатый на вдове еще более известного гангстера с саблей на поясе, Станислава «Дьявола» Стадницкого. Это также один из немногих городов, кроме Кракова, Львова, Познани и Живеца, в котором сохранились «Книги злоумышленников», подтверждающие криминальное прошлое города, начиная с XVI века.

---

Он был на углу Капуцинской и Краковского Предместья, когда на него снова кто-то налетел. Удивленный младший комиссар узнал Леннерта.

— Салют, Зыга! Вот так встреча! — пожал ему руку адвокат.

— У тебя спички есть? — кисло спросил Мачеевский.

Когда приятель подал ему огонь, он тут же сделал глубокую затяжку. Снег уже не падал, даже ветер как будто ослаб, только тучи, густые и клубящиеся, словно папиросный дым в пьяном шалмане, окончательно затянули небо.

— Спасибо, — кивнул младший комиссар. — А что ты здесь на морозе делаешь?

— Будем на улице болтать? Давай зайдем на рюмочку. — Леннерт махнул на вывеску «Европы».

— Я на службе.

— Ну тогда пообедаем. Товарищество промышленников угощает.

— Пан адвокат сегодня очень любезны. — При одной только мысли о еде у Мачеевского заурчало в желудке. — В порядке одолжения не откажусь.

В «Европе» было тесно, зал наполняли постояльцы отеля, в основном предприниматели, улаживающие свои дела в столице воеводства, а также наиболее высоко оплачиваемые служащие фирм и учреждений, разместившихся в центре. Большинство лиц было Зыге знакомо.

— Ну, кажется, мест здесь нету. — Он пожал плечами и повернулся к выходу, но Леннерт, остановив его, поманил рукой пана Тосека, у которого как раз была дневная смена.

Официант тут же отыскал небольшой столик в углу. Они втиснулись рядом с жадно поглощающим обед провинциалом с пышными усами. Тот окинул их внимательным взглядом, после чего снова занялся поглощением пищи.

— Может, две рябиновки для аппетита? — спросил с улыбкой пан Тосек, когда они сели.

— Не заставляй себя упрашивать, Зыга, — поддержал официанта адвокат. — Лекарства на службе пить можно.

Младший комиссар кивнул. Он заказал белый борщ и шницель, но мысли его блуждали где-то совсем в другом месте.

— Послушай, Стах, — начал он, когда они остались одни. — Ты хорошо знаешь Гольдера?

— Гольдера? — повторил Леннерт. — То есть Липовского! Так же, как и ты. А что? Гоняет как сумасшедший и штрафов не платит?

Это и впрямь был отвратный день. Может, Зыга только внушал себе, что похмелье у него под контролем? Его явно подводило чутье. Например, он не знал, откуда у него возникло впечатление, что вопрос о банкире приятеля нисколько не удивил.

— Не важно, — буркнул он. — Итак, завтра деремся?

— А как же! О, благодарю, пан Тосек! — Юрист улыбнулся официанту, который как раз принес две рюмочки, и потянулся за напитком.

Только сейчас Мачеевский обратил внимание, что у Леннерта вся правая рука в бинтах.

— Ты собрался боксировать в таком виде?! Да ты с ума сошел! — сказал он. — Что случилось?

— Э-э-э, ничего! — махнул рукой приятель. — Собака покусала.

— Собака? — Зыга вздрогнул, вспоминая вчерашнее возвращение домой. — Какая собака?

— А представь себе, пекинес. — Леннерт перегнулся через стол и прошептал приятелю на ухо: — Защищал сукин-сын честь жены пана старосты. Изрядно потасканной, но все-таки магистрацкой.

Мачеевский прыснул. Он знал о любовных победах приятеля, а уж об этом романе с госпожой старостихой было известно, пожалуй, всему Люблину, за исключением главного заинтересованного лица. И Зыга слишком живо представлял себе эту явно киношную, романтическую сцену: бордовый «пежо» мчится по затянутому осенней мглой шоссе, допустим, на Снопкув. Съезжает на проселок среди живописных ив в долине Чеменги (не хватает только снопов соломы из Выспянского[41], но туман над полями а-ля Хелмонский[42], конечно, имеется). Леннерт поворачивает голову, мягко кладет руку на плечо своей спутнице, и тут с заднего сиденья внезапно подскакивает живой клочок пакли — и цап!

— И с такой рукой ты хочешь завтра боксировать? — повторил, покраснев, младший комиссар.

— С воскресенья уже зажила. А ты что, струсил? — Леннерт тоже было засмеялся, но внезапно посуровел. — Хорошо, что я тебя встретил, Зыга, потому что все равно должен с тобой серьезно поговорить. Ты себя загонишь.

— Слушаю? — Следователь одним глотком опорожнил рюмку.

— И слушай! Ты себя в зеркале видел? Выглядишь не лучше тех, кого ловишь. Денег никаких, да еще и ножом получить можешь. Теперь ты собрался копать под Гольдера! Я не спрашиваю, в чем дело, и представь себе, меня это нисколько не волнует. Советую как друг: приходи к девяти на работу, возвращайся после службы домой, и все, хватит! А впрочем, брось это к холере и найди себе какую-нибудь настоящую должность. Ты не защитил диплом, но ведь почти окончил институт. Люди куда глупее тебя сегодня уже стали директорами. Воспользуйся тем, что у тебя есть друг, который готов помочь.

— Правда? — Мачеевский закурил папиросу. — Тогда придумай мне крючок на Гольдера.

— А пошел ты! — разозлился на его упрямство Леннерт.

Адвокат пытался еще как-то убеждать Зыгу, но когда тот набросился на обед, как волки на конную упряжь на картине Фалата[43], он уже мало что слышал. Он отложил ложку, только когда приятель упомянул о вакансии в бюро Товарищества промышленников.

— Говорят, вы финансируете археологические работы в Замке.

— Какие там археологические! — Леннерт вытер губы салфеткой. Пользуясь случаем, инстинктивно провел ладонью по щеке, проверяя, не отросла ли щетина. — Реставрационные, в часовне. Когда будет готова, ты непременно должен ее посмотреть. Такой, пожалуй, во всем мире нигде больше нет. Как будто зашел сразу в православную церковь и готический собор.

— Хм, если археологические, то я думал, что реставраторы используют на черных работах заключенных из Замка. Это окупается, потому как бесплатно, но, с другой стороны, пришлось бы постоянно за ними следить, чтоб чего не украли. Особенно, если бы там докопались до каких-нибудь сокровищ.

— Сокровищ! Откуда ты берешь такие сенсации, Зыга? Не иначе, из «Голоса», — посуровел юрист.

— А об этом писали в «Голосе»? — спросил поверх шницеля Мачеевский.

— Не знаю — я «Голос» не читаю, но это их уровень изложения, — проворчал Леннерт. — И вообще меня не касается, что там восстанавливают, а чего не восстанавливают. Американцы называют такие вещи «sponsoring». Если у тебя слишком много денег, ты выбрасываешь чуточку на какие-нибудь глупые, но возвышенные цели. Чем глупее, тем лучше. Все сразу перестают смотреть тебе в руки. Мы спасаем памятники Средневековья, а «Полицейская семья» устраивает обеды для бедных детей. Чтобы у них были силы карябать углем на исторических стенах. — Он подцепил вилкой картошку и обмакнул в соус. — У возлюбленной отчизны много нужд, Зыга. Всяк имеет, как умеет.

— Ее имеет — или для нее умеет, Стась?

— А с этим тоже по-разному бывает. Не злись, мне уже пора. Официант, счет! Ты идешь?

— Я еще кофе выпью. — Мачеевский встал попрощаться.

Пожимая приятелю руку, он видел, что хотя Леннерт изображает спокойствие, внутри у него все кипит. Младший комиссар, если честно, чувствовал себя точно так же. Он провалил разговор с Липовским vel[44] Гольдером и, может, из-за этого попусту попёр на Стаха, который ничего дурного ведь не сказал; Зыга лучше других знал, что трудно найти работу более вредную, чем его. Главная полицейская школа, потом Замость и Люблин… Седьмой год уже. И как минимум четыре года он предпочитал не задаваться вопросом, зачем, в сущности, это делает. Чувствовал только, что, несмотря ни на что, должен, потому что тогда, в 1920-м, в лесу над оскверненным телом…

Мачеевский потянулся за бумажником, чтобы сразу расплатиться за кофе. Но у него уже почти ничего не осталось — он, как обычно, почти все жалованье внес сразу в «ПКО».

— Однако — в другой раз, пан Тосек. — Он виновато улыбнулся официанту. Тот ответил низким поклоном, и Зыга вышел.

Но едва толкнул застекленные двери, отделяющие ресторан от холла, как снова услышал голос приятеля. Леннерт стоял к нему спиной, а рядом с ним был известный младшему комиссару из газеты бородатый профессор Ахеец.

— Побеседуем завтра, как договаривались. — Адвокат попытался вырваться.

— А если я не захочу ждать с этим до завтра? — Ахеец схватил его за плечо.

— Пан профессор, мы с вами сотрудничаем добрых несколько месяцев…

— Сотрудничаем?!

— Я понимаю, вы взволнованы, — мягко проговорил юрист. — Но сегодня я действительно не могу ничего сделать. Я очень спешу. Всего-навсего день разницы, пан профессор. Увидимся завтра. — И поспешно вышел, а вращающиеся двери отеля еще долго крутились, словно пропеллер.

Мачеевский пропустил входящего в ресторан Ахейца. Тот, даже не посмотрев на Зыгу, поблагодарил его кивком. Младший комиссар отыскал взглядом пана Тосека и махнул ему рукой.

— Вы знаете этого господина? — спросил он.

— А как же, профессор Ахеец. Живет в отеле, второй этаж, номер 121. — Официант выдал данные, как из автомата, довольный, что никто в городе не информирован лучше него.