Фернандо Пессоа - Лирика

• Название: Лирика
• Автор: Фернандо Пессоа
• Жанр: Поэзия

---

Потому что, когда б я о ней не ведал,

Мои мысли, полные благодати,

Отзывались бы радостью, а не грустью.

Беспокойные мысли - они как дорога,

На которой все время и дождь и ветер.

У меня ни стремлений нет, ни желаний.

И не в том моя цель, чтобы быть поэтом.

Это просто мой способ быть одиноким.

Ну, а если мне хочется временами

На мгновенье представить себя барашком

(Или даже целым огромным стадом,

На заре рассыпавшимся по склону,

Или тысячью разных вещей счастливых)

Это лишь оттого, что я сам ощущаю

Все, о чем я пишу на закате или

Когда туча свет прикрывает лапой

И по траве пробегает молчанье.

Когда я сижу, стихи сочиняя,

Или тихо по горной бреду тропинке

И пишу стихи свои на бумаге,

Воображаемой лишь условно,

Я ощущаю в руках своих посох

И вижу свой силуэт, одиноко

Маячащий где-нибудь на вершине.

Когда я поглядываю на стадо,

Я вижу собственные свои мысли,

А когда я заглядываю в свои мысли,

Я вижу стадо свое и смутно

Тогда улыбаюсь, как тот, кто смысла

Собственной речи не понимает,

А лишь притворяется, что понимает.

Приветствую всех, кто меня читает.

Я молча снимаю пред ними шляпу,

Когда по дороге ползет телега

И они замечают меня у двери.

Я приветствую их, я желаю им солнца,

А также дождя, когда дождь им нужен,

А также чтоб возле окна в их доме

Всегда стоял бы их стул любимый,

На котором они, удобно усевшись,

Под вечер стихи бы мои читали.

И чтобы, читая стихи, считали,

Что я тоже некая часть природы,

Вроде старого дерева, под которым

В своем давнем детстве, уже забытом;

Наигравшись вдоволь, они сидели,

Утирая лоб свой разгоряченный

Рукавом полосатой своей рубашки.

x x x

Из моей деревни глазу открывается такой простор,

словно из вселенной.

А раз так, то моя деревня не меньше целой страны,

Значит, и я столь же велик, как то, что мне видно,

А не такой, как на самом деле...

Просто в городе жизнь ростом поменьше,

Чем в моем доме, что стоит на юру.

Здания в городе запирают нам глаза на ключ,

Скрывают горизонт, застят небо,

Отнимают у нас то, что дают нам глаза,

И мы уменьшаемся и беднеем, потому что видеть

это наш единственный дар.

x x x

В тусклом свете сумерек

Поля за окном.

Я читаю до потемненья в глазах

Книгу стихов Сезарио Верде.

Что за горе! Он, бывший крестьянин,

Стал узником города, чья тюрьма - свобода.

Он так вглядывался в каждую улицу,

В каждый дом,

Пытаясь постичь все, что вокруг,

Как глядят на деревья,

На тропу под ногами,

Как смотрят на полевые цветы.

Его душу терзала такая тоска,

Что и в словах не мог он излить.

Шел он по улице, как идут вдоль межи,

И грустил, будто сорвал цветок,

В книге засушил или в вазу поставил...

x x x

Однажды в полдень, в день конца весны,

Мне сон приснился - четкий, словно фото.

Я видел, как Христос сошел на землю.

Вновь став ребенком,

Он бежал с горы,

Бежал с горы, катился по траве

И рвал цветы, бросал их и смеялся

Был слышен его смех издалека.

Он убежал с небес.

Он слишком нашим был, чтоб притворяться

Второй персоной в Троице небесной.

Там, в небе, было все ненастоящим,

Так явно контрастируя с земными

Деревьями, цветами и камнями.

Там должно было быть ему серьезным,

И становиться взрослым то и дело,

И на кресте все время умирать,

Венец надев с колючими шипами,

С ногами, приколоченными крепко

Гвоздями, и с набедренной повязкой,

Какие встарь носили дикари.

И мать с отцом ему иметь не полагалось

Таких же, как у всех других детей.

Его отец в двух лицах был - старик

По имени Иосиф, был он плотник

И не был, в сущности, ему отцом;

Другой был просто голубем, к тому же

Весьма престранным голубем, настолько,

Что голубем, по сути, не был он.

А мать его - она и не познала

Любви пред тем, как в свет ему явиться.

Она была как бы лишь колыбелью,

В которой он спустился к нам с небес.

И что ж, они хотели, чтобы он,

Рожденный лишь от матери одной

И не имевший никогда отца,

Которого бы мог он полюбить,

Чтоб он носил с собою и в себе

Одну лишь доброту и справедливость!

Однажды, когда Бог-отец уснул,

А Дух Святой парил в небесной сини,

Из ящика чудес похитил он три чуда.

И первым сделал он, чтобы никто не

О том, что он навек покинул небо.

При помощи второго чуда стал он

Навечно человеком и ребенком.

А третьим чудом сотворил Христа,

Который на кресте пребудет вечно,

Там, в небесах, распятый на кресте,

Служа моделью для своих подобий.

Затем бегом пустился к солнцу

И по его лучу спустился наземь.

Теперь со мною он живет в моей деревне.

Отличный малый, и смешливый, и притом

Сама естественность. То бегает по лужам,

То рвет цветы, любуясь ими,

А то в осла запустит камнем.

Охотно рвет плоды в чужих садах

И от собаки удирает с криком.

Еще и за девицами не прочь

Побегать, хоть и знает, что они

Едва ли с одобреньем принимают

Забавы эти, важно проходя

С кувшинами на смуглых головах.

Он научил меня всему. Он научил

Меня внимательнее вглядываться в вещи.

Он показал мне все, что есть в цветах.

Он обратил мое вниманье на изящность

Камней, когда в руках их держат люди

И не спеша разглядывают их.

Он очень странно говорит о Боге

Как о больном и о наивном старце,

Который произносит иногда

Такие речи, коих смысл неясен.

Он о Марии говорит - она

Дни вечности проводит за вязаньем.

А Дух Святой все чистит клювом перья,

И там, где он сидел, витает дух,

Одним лишь голубям, увы, присущий.

И все на небесах примерно так же,

Как в церкви католической земной.

Он говорит мне, что Господь едва ли

Все понимает в том, что сам когда-то

Он сотворил, - "хоть я и сомневаюсь,

Что это он-то сам и сотворил".

Вот, например, он говорит, что "все живое

Хвалу ему поет, - но ничего

Живое не поет, иначе были б

Певцами все живые существа.

Живое - оно просто существует,

И оттого зовут его живым".

Затем, устав от этих разговоров

О Господе престранных, засыпает

Мой мальчик Иисус, и я несу,

К своей груди прижав его, домой.

..............................................................

Он в доме моем живет посреди холма.

Он - это Вечное Дитя, тот именно бог,

которого так нам недоставало.

Он - сама человечность, для которой

естественность - это суть.

Он - божество, которое к шалостям склонно

и улыбаться умеет.

Вот поэтому-то я и знаю точно,

Что именно он - настоящий маленький Иисус.

Этот ребенок, такой человеческий и потому

Божественный, всю повседневную жизнь поэта

Наполнил легко собою, и потому

Что он всегда и повсюду ходит со мною,

Я остаюсь поэтом всегда и везде.

Самый беглый мой взгляд

Наполняет меня ощущеньем,

И все тайные звуки

Адресуются именно мне.

Новый Ребенок, живущий там же, где я,

Простирает ко мне одну руку,

А другую протягивает всему остальному

Сущему в мире.

И так мы идем втроем по любой дороге,

Смеемся, поем и скачем,

Храня нашу тайну,

Которая состоит в максимальном знанье

Того, что в мире секретов не существует

И в мире достойно вниманья буквально все.

Вечный Ребенок пребывает всегда со мною.

И куда мне смотреть - указывает его палец.

И слух мой радостно внемлет каждому звуку

Это он, расшалившись, щекочет в моих ушах.

Нам так хорошо друг с другом

И со всем, что нас окружает,

Что мы никогда и не думаем друг о друге,

А просто вместе живем

И живем вдвоем

В полном согласье,

Как левая с правой рука.

В сумерки

Мы играем в пять камешков

На пороге нашего дома,

Неторопливо,

Как подобает поэту и богу,

Так, словно каждый камешек - это Вселенная,

И поэтому так опасно

Его уронить.

Потом я рассказываю ему истории о делах

человеческих,

И он улыбается, ибо трудно ему в них поверить.

Он смеется над королями, и не только над ними,

И печалится, слыша рассказы мои о войнах,

О торговле и о громоздких морских судах.

Потому что он знает, что во всем этом

нет той правды,

Которую в себе заключает цветок расцветший

И которая бродит повсюду с солнечным светом,

Что спокойно струится от побеленных стен.

Потом он засыпает. Осторожно

Прижав к груди, несу его домой,

Кладу в постель и раздеваю догола,

Над ним по-матерински наклоняясь,

Как бы верша священный ритуал.

Он спит в моей душе, там, в глубине,

А ночью просыпаясь, он играет