Сергей Кара-Мурза - Аномия в России: причины и проявления

• Название: Аномия в России: причины и проявления
• Автор: Сергей Кара-Мурза
• Издательство: Научный эксперт
• Жанр: Политика
• Год: 2013

Мы свидетели потрясающей своим драматизмом картины дезинтеграции нашего общества. Эта болезнь России еще не имеет надежного диагноза, надо глубже изучать симптомы. Много признаков указывают на общий поразивший нас болезнетворный фактор — аномию. Так называют состояние общества, при котором большая его часть нарушает известные нормы этики и права. Эту беду пережил Запад в период становления капитализма при распаде общинных отношений, когда людям внушили, что «никто никому ничем не обязан». Аномия сразу разрывает множество связей между людьми и делает их беззащитными — и перед кризисами, и перед сильными мира сего, и перед бандами воров и мошенников. В России после травмы 1990-х годов аномия набирала силу и многообразие форм.

В книге описаны проявления аномии и вызванные ею процессы. Это лишь «история болезни», не все возбудители болезни известны. Но и в ожидании хорошей теории и средства лечения надо действовать методом проб и ошибок. Чем внимательнее мы обдумаем уже накопленное знание, тем меньше травм и страданий нанесет аномия нашему населению.

Эта книга — для всех, кто умеет читать и слушать.

---

Ясно, что последние три года вся система РФ нестабильна, многое надо менять, и давно пора. Страна — на перепутье. Одни считают, что сдвиг надо производить в сторону восстановления хозяйства и к более социально ориентированной политике. Перебрали с изъятием куска хлеба у обедневшей половины, причем перебрали так сильно, что надо удивляться терпению людей.

Но «креативный класс», перспективы которого сумрачны, прильнул к нашей «демократической буржуазии», которую потеснили у кормушки «силовики и бюрократы». Он в томящем беспокойстве пошел на Болотную площадь требовать честных выборов. Это средство компенсировать фрустрацию, реально не было никаких надежд на то, что эта «буржуазия», победив Путина, поделилась бы трофеями с нашей креативной офисной молодежью.

Задача, которую большинство смутно излагает в социологических опросах, очень сложна: создать снова сплоченное справедливое общество с большим потенциалом развития и без мещанской тупости норм позднего СССР. В чем сложность? В том, что если ослабевает тоталитарная идеократия (а она вырождается быстро), большая часть образованных и умелых людей сдвигается к социал-дарвинизму. Даже если таких людей 10-15%, они побеждают остальное «мирное население» — оно само не может организоваться. В позднем СССР интеллигенция составляла 30% населения, из них половина была «энергичных», остальные примыкали к «мирному населению» и своей политической функции не выполняли.

А сейчас почти всю молодежь пропускают через «вузы». Знаний эти вузы дают не так уж много, но идеологическая промывка эффективна. Даже просоветские студенты выражаются штампами из полученных курсов. Они и не знают, что «говорят прозой».

Мы видим, что какое-то время справедливые общества держатся на харизме вождей и первых трех поколений «чекистов и правдистов». СССР молодые пока еще плохо знают, но перед глазами наглядные примеры. Каддафи просто засыпал всех своих бедуинов нефтедолларами — и что? От Лукашенко молодые и продвинутые бегут, чтобы «защищать Беларусь» извне. Они признают, что «проект Лукашенко» — самый разумный и удачный способ преодолеть кризис, но им под его властью неуютно. Пока что его опора — простонародье. Но память «лихих 1990-х» уже перестает работать, и легитимность его «похожего на советский» режима иссякает, как это было и в самом СССР. То же самое наблюдается на Кубе — образованная молодежь похожа на нашу в конце 1980-х годов. При этом всем студентам там очевидно, что при «демократизации» их сбросят с уровня постиндустриальной (во многих отношениях) страны на уровень Гондураса, да еще и примерно накажут.

Думаю, что слабость «режимов социальной справедливости» — следствие романтических, идеалистических представлений о человеке и обществе. Эти представления начинают господствовать, когда сходит со сцены третье поколение тех, кто строил эти режимы и отдавал за них свои жизни (следовал «практическому разуму»). Справедливости, чистой совести и безопасности желает минимум 95% нашего населения (хотя почти у всех есть своя мечта, личное отклонение от нормы, без этого никак не может человек). Но незнание «общества, в котором живем» и тупое неуважение к «личным отклонениям» отталкивают массу людей — и они равнодушно смотрят на уничтожение главных ценностей. Люди в состоянии аномии перестают быть гражданами и не защищают справедливый строй, хотя и ценят его.

При этом из всех векторов политической активности сегодня именно левопатриотический выглядит самым заторможенным — я говорю о когорте молодых. Старики — это все же декорация спектакля, уже сходящего со сцены. Блокировка этого направления — общая беда, без него вся система оказывается вырожденной и недееспособной. Только это «разумно советское» течение совмещает ценности справедливости, свободы и развития с гражданским национализмом, а значит, может вести диалог почти со всеми другими «субкультурами». Если оно недееспособно, все остальные повисают в воздухе, система крутится на холостом ходу. Какие психологические блоки дезактивируют мотивацию этой общности? Думаю, трудно молодому человеку перейти Рубикон и стать изгоем в среде «энергичных и креативных» — без гарантий, что успеет подойти подкрепление.

В общем, в настоящее время российское общество находится в «переходном состоянии», и главная задача оппозиции — выработать новые формы оказывать давление на власть, чтобы заставить ее сдвигаться к решению задач национальной повестки дня в интересах страны и большинства. Для этого надо преодолевать аномию, изучать реальную структуру общества и налаживать диалог с консолидирующимися социокультурными общностями с помощью современных информационных средств. Надо собираться не на митинги, а для выработки национальной повестки дня — для обсуждения стратегических идей развития без монополии ИНСОРа и May с Кузьминовым.

Как видятся главные сгустки мировоззрения, вокруг которых, скорее всего, будут собираться общности. Как эти общности разойдутся по обе стороны главной линии фронта?

Думаю, главное разделение пройдет в сфере «представлений о человеке», между приверженцами разных «антропологических моделей». Грубо говоря, для одних «Человек человеку — волк», для других «Человек человеку — брат». На это надстраивается практически все остальное.

Поскольку слоев в этой надстройке много, люди в большинстве своем разделяются не на «чистые типы», а на размытые группы с разными профилями взглядов. Скажем, предприниматель — искренний православный, хочет быть справедливым, любит человечество, но вынужден в условиях конкуренции иногда поступать по-волчьи — и какие-то нормы этих отношений входят в привычку. Непрерывная рефлексия и самоанализ невозможны, времени и сил не хватит. Куда он сдвинется в критических обстоятельствах, заранее сказать нельзя. Но описать «чистые типы» полезно: это людям в решающие моменты сколько-то поможет.

Будет лучше, если общности тех, кто уже наметил векторы своего дрейфа в критических обстоятельствах, определятся и консолидируются — возьмут в руки флаг. Можно сказать, наденут форму — вспомним, что участие в боевых действиях без формы есть нарушение конвенций. Конечно, появятся и партизаны, но лучше, чтобы главные силы были регулярными: меньше травм для мирного населения. Флаг и более или менее внятное кредо позволяют вести переговоры, находить компромисс, а в худшем случае заключать перемирие.

Если верить социологии, большинство населения по главному критерию разделения сдвинуто к типу «человек советский» в состоянии развития, с учетом уроков, полученных с 1980-х годов. В этой массе, мне кажется, сложились три «сгустка». При этом в каждом из них можно увидеть ядра, способные к развитию по слегка разным траекториям:

— люди, тоскующие по советскому строю, считающие несвоевременным его критический анализ и выработку его новой мировоззренческой основы; это в основном приверженцы ортодоксальной советской идеологии, слегка прикрытой «советским» марксизмом;

— люди, которые подвергали и подвергают советский строй критическому анализу с целью выработать мировоззренческую основу и технологии для сдвига постсоветского общества в коридор «нового советского проекта» как необходимого условия жизни страны и народа (точнее, многих стран, народов и культур); большинство этих людей уже в конце 1980-х или самом начале 1990-х годов отвергли доктрину перестройки и реформы, однако среди них весьма велика и доля тех, кто сохранил идеалы демократии и либерализма, но отверг практику реформаторов, признав советский строй потенциально более демократическим и справедливым, нежели западные варианты социал-демократии и либерализма;

— люди, которые под давлением новой идеологии и социального бедствия отшатнулись от «надстройки» советского строя и прильнули к учениям, амбивалентным по отношению к главному критерию (религиозным, культурным и этническим); они могут стать и союзниками первых двух общностей, и их активными противниками — зависит от многих факторов; это, видимо, самая массовая категория: это и люди, принявшие религиозную картину мира (притом что очень влиятельные силы толкают Церкви к антисоветизму), это и националисты (которых усиленно толкают к этнонационализму), а также те, кто попал под влияние криминальной субкультуры.

В принципе превращение всех этих рыхлых масс в политические и даже социокультурные общности требует разработки их кредо и представлений о будущем. Надо бы этот процесс ускорить. Сейчас, к сожалению, наблюдается лихорадочная активность по консолидации православных как антисоветской общности, хотя по всем признакам она должна была бы сближаться с «советскими» — ведь видимые альтернативы организации земной жизни в России явно противоречат системе христианских норм. Но при всех дрейфах точки невозврата пока не достигнуты, так что договориться в мирных условиях еще возможно, а прогнозировать расколы в условиях катастрофы почти бесполезно.