Милош Форман - Круговорот

• Название: Круговорот
• Автор: Милош Форман
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7027-0809-1

Милош Форман (родился в 1932 году) — режиссер со всемирной славой, автор таких шедевров мирового кино, как «Пролетая над гнездом кукушки», «Рэгтайм», «Амадей». В 1967 году за свое творчество «был запрещен на все времена» партийными боссами Чехословакии и впоследствии эмигрировал в США. «Я не могу наслаждаться жизнью в полной мере, зная, что все дороги в страну моего детства перекрыты, что у меня на возможности прикоснуться к моим истокам, к тому, что сделало меня таким», — пишет Форман.

Но испытание, выпавшее на его долю, — испытание разлукой — не убило в нем Творца: режиссера и писателя.

Имя Милоша Формана занимает почетное место в истории кинематографа. Его фильмы завоевывали самые престижные международные премии. Звезды европейского и американского кино почитали за честь сниматься у него.

Баловень судьбы? И книга его — история успеха? Но почему такое странное название — «Круговорот»? Искусство и идеология, политика и творчество — в этот круговорот была втянута судьба молодого чешского кинематографиста. Оказывается, в жизни блестящего мастера было немало страшных, горестных страниц…

---

Мы вернулись во Врхлабы и приступили к съемкам. Среди актеров не было ни одного профессионала, и все наши пожарные-добровольцы работали полные смены на заводе. Они вставали в пять утра, отмечались на проходной в шесть, потом отмечались в два часа дня, приходили домой, ели, переодевались и шли на съемочную площадку. Мы начинали съемки в четыре часа дня и работали до десяти-одиннадцати ночи, каждый божий день, в течение семи немыслимых недель.

Пожарные были полны энтузиазма и самоотверженности, и все шло просто отлично. Я использовал в работе тот же самый метод, что и в «Черном Петре». Никто из моих актеров не видел сценария. Я играл для пожарных каждую сцену, а потом, уже при работающей камере, предоставлял им полную свободу в выборе собственных слов и действий. Это не вносило особых изменений в структуру сценария, но все диалоги, ритмы, действия становились более естественными.

Когда я просматривал отснятый материал в монтажной, я убеждался, что окончательный монтаж фильма не займет много времени. «Бал пожарных» был фильмом об одном событии, так что все «аристотелевские единства» были на месте, но это снижало эмоциональное воздействие фильма. В нем не было главных героев, с которыми зритель мог бы идентифицироваться, не было героя, на котором держался бы сюжет.

Когда я закончил монтаж, оказалось, что фильм идет 73 минуты, но это меня совершенно устраивало. Единственное, что меня волновало, — это предстоящий просмотр аппаратчиками от культуры. Большинство из них добилось своего высокого положения благодаря полному отсутствию чувства юмора, и я понимал, что им не понравится моя реалистическая комедия. Но я надеялся, что она понравится Понти и он сумеет добиться ее проката на Западе. В то время в Чехословакии голос твердой валюты уже заглушал голос Партии.

На протяжении всего производственного периода мы поддерживали контакты с Понти. Эргас даже пару раз приезжал на съемки. Мне нравился Эргас, потому что у него не было претензий. Он начинал с того, что экспортировал макароны, а в последнее время занимался гостиничным делом, так что для него на первом месте всегда был бизнес. Он был женат на кинозвезде Сандре Мило, но при этом оставался простым, стоящим обеими ногами на земле человеком, который испытывал настоящую нежность к чешскому кинематографу.

Какой бы эпизод мы ни показывали Эргасу, он говорил одно и то же: «Нужно больше любви!» Под этим он подразумевал голых девиц. Я не имел ничего против любовных сцен или голых девушек, но совершенно не представлял себе, как воткнуть их в нашу историю. Несколько раз мы с Эргасом обсуждали эту проблему, и в конце концов он согласился со мной.

Как только был закончен предварительный черновой монтаж фильма, мы пригласили Понти приехать в Прагу и посмотреть материал. Понти появился в сопровождении королевской свиты, и это мне понравилось, потому что я не хотел показывать ему «Бал пожарных» в пустом зале. Я был уверен, что чем больше будет аудитория, тем больше смеха вызовет фильм.

Во время этого первого просмотра в зале кто-то несколько раз хихикнул, когда заработал проектор, но потом все смолкло. Тишина снизошла на зал, окутала его, она все углублялась и наконец стала абсолютной. Фильм закончился, свет зажегся, Понти встал. Он кивнул мне, посмотрел по сторонам и пошел к выходу. Он ничего не сказал. Его приближенные со смущенными улыбками потянулись следом.

Потом я услышал, что Понти требует обратно свои 80 000 долларов. В качестве официальной причины этого он указывал нарушение условий контракта. Я даже не читал контракт, который дали мне на подпись люди из «Чехэкспортфильма», потому что моего английского на это не хватало. Мне велели поставить подпись на соответствующей пунктирной линии, и я это сделал. Теперь я узнал, что, согласно одной из статей контракта, Понти покупал у нас 75-минутный фильм. Мы же представили только 73 минуты; мы обокрали его на 2 минуты готовой продукции, так что контракт был недействителен и подлежал аннулированию.

Позже мне рассказали, что на самом деле не понравилось Понти. Он почувствовал в нашем фильме насмешку над «средним человеком», а это могло повредить его бизнесу. Не прошло и месяца, как коммунистические бюрократы выдвинули почти такое же обвинение против «Бала пожарных». Они утверждали, что я насмехался над рабочим классом, а это, разумеется, могло повредить их бизнесу. Итальянский миллионер и партийные аппаратчики относились с одинаковой фальшивой сентиментальностью к «среднему человеку», этой мифической ипостаси, придуманной плохими философами и статистиками, потому что никто из них не имел представления о жизни и мыслях простого народа.

Запрещен на все времена

Пока еще теплились надежды, что мой фильм способен принести национальной казне немного твердой валюты, никто не осмеливался нападать на «Бал пожарных», но как только я потерял моего итальянского покровителя, у меня начались неприятности. Партийное ведомство, занимавшееся культурой, открыло сезон охоты на мой фильм, и мне не помогло даже то, что президент Антонин Новотный затребовал его на частный просмотр. Мне сказали, что президент, увидев картину, «полез на стену».

В одном из эпизодов фильма мы показывали пожилого заместителя начальника пожарной команды, которого поставили присматривать за столом с лотерейными выигрышами. Он известен как человек порядочный и совестливый, но он немного выпил, и выигрыши у него растаскивают. Его жена приходит в ярость из-за такого разгильдяйства, но когда воровство принимает масштабы эпидемии, она обвиняет мужа в глупости: какого же дьявола он не подсуетился и сам не стащил чего-нибудь, пока все не сперли?

Наконец, когда на столе уже почти ничего не остается, об этом сообщают начальнику пожарной команды. Начальник, которого с блеском сыграл старый музыкант Востржил, обращается с пламенной речью к собравшимся на танцы. Слишком много вещей похищено, слишком много людей замешано в этом безобразии, и это бросает тень на честь всех присутствующих. Хотя сперва начальник готов вызвать полицию, в конце концов он великодушно объявляет амнистию: если воры вернут украденное, все будут прощены.

Никто не выходит из толпы, и тогда начальник приказывает погасить свет в танцевальном зале, чтобы воры могли вернуть похищенное, не обнаруживая себя. Свет гаснет. Когда он зажигается снова, то освещенным оказывается только старый заместитель начальника. Бедняга выходит вперед — он хочет вернуть головку сыра, которую стащила его жена после скандала. Потрясенный начальник созывает совет пожарных в задней комнате. Начинается горячий спор. Некоторые из пожарных считают, что старик поступил правильно, вернув сыр, потому что тем самым он доказал: единственный честный человек в зале — это член пожарной команды. Другие утверждают, что если уж он стащил сыр, то нечего было возвращать его. Он опозорил команду не только фактом своего воровства, но и тем, что вернул сыр и выставил всех пожарных дураками.

В этой истории о расхищении лотерейных призов светочи чешской компартии усмотрели сатиру на себя. В прошлом они просто запретили бы показ фильма, но в ту странную эпоху, которая предшествовала «пражской весне», силы у коммунистических лидеров были уже не те, и им приходилось быть более тонкими при принятии непопулярных решений. Теперь они назначали просмотр фильма, который собирались запретить, для приглашенной публики. Среди зрителей специально рассаживали провокаторов, которые должны были выкрикивать, что картина — это оскорбление всего рабочего класса, и потом прокат фильма запрещали на том основании, что этого требовал «народ».

Первый публичный просмотр «Бала пожарных» должен был состояться во Врхлабах. Аппаратчики от культуры выбрали это место, рассчитывая, что население города сочтет себя осмеянным, когда увидит, в каком свете я представил их всех на экране. Они думали, что мои пожарные взбесятся, поэтому мне велели держаться подальше от Врхлаб в интересах моей личной безопасности.

На самом же деле врхлабские зрители от души хохотали во время просмотра. Когда началось обсуждение фильма, встал первый партийный секретарь и произнес свой заученный спич о том, как фильм оскорбляет рабочий класс. Он закончил, и руку поднял пан Новотный, один из пожарных, занятых в фильме, не имевший ничего общего с президентом страны.

— Пожалуйста! — сказал товарищ, руководивший обсуждением, явно предвкушая поддержку. — Что вы думаете по этому поводу, товарищ?

Пожарный встал со своего места.

— Ну, не знаю, товарищи, я правда не знаю. Я человек необразованный и речи произносить не умею, но я не знаю. Вы говорите, что это нас оскорбляет, может быть, это и так, но ведь все здесь помнят, как загорелся сарай, где Иржи держал коз? А мы все были в баре, пьяные? И как мы туда потом приехали, а брандспойты-то забыли? Помните? А потом еще пожарная машина на этом льду забуксовала? Помните, как у Иржи козы сгорели? Черт побери, в этом самом фильме все не так плохо выглядит!