Виктор Каннинг - На языке пламени

• Название: На языке пламени
• Автор: Виктор Каннинг
• Издательство: Издательство "Беларусь"
• Жанр: Триллер
• Год: 1993

---

Зажав избыток лески в левой руке петлями, чтобы успеть опустить их, если рыба наберется сил и захочет уйти, Гримстер отступил на шаг и носком правого сапога вытолкнул лосося на песок. Ни сетки, ни подсеки у него не было, он схватил рыбу за хвост, поднял ее, изгибающуюся, и показал Гаррисону.

Тот стоял в ярде от Гримстера на невысоком берегу, за его спиной виднелась рыбачья хижина. Около нее находился сундук, на нем — бутылка из-под виски, сама хижина была сделана из старого вагона — всякая мелочь, касающаяся Гаррисона и окружавшей его обстановки, врезалась Гримстеру в память. Впервые за все утро он заговорил с ним по-настоящему, не обращая внимания на пистолет, нацеленный в лоб:

— Не угадал. Он весит не больше десяти фунтов. Недавно в реке, но морской слизи уже не видно. Помнишь твой первый улов и нашу драку?

Гаррисон кивнул и опустил правую руку на полдюйма вниз и немного в сторону, чтобы рыбина не помешала выстрелить, и Джон понял: его вот-вот убьют… но тут же уверился, что не умрет… не теперь… Тогда он резко распрямил согнутую в локте правую руку, бросил тяжеленную рыбину в Гаррисона, из левой руки тотчас выпустил и удочку, и леску.

Гаррисон выстрелил, когда лосось, казалось, завис, сверкая в воздухе. Гримстер ощутил сквознячок от пролетевшей у щеки пули — она, как потом выяснилось, прошила рыбину насквозь: вошла у спинного плавника, ударилась о позвоночник и отклонилась на полдюйма. Это и спасло Гримстера. Когда Гаррисон собрался выстрелить снова, лосось попал ему в грудь. Толстяк попятился и промахнулся.

Гримстер вспрыгнул на берег, выбил пистолет из руки падающего Гаррисона. Когда толстяк перевернулся, чтобы встать, Гримстер пнул его прямо в отвислое брюхо. Упавший на траву лосось вдруг затрепетал всем телом, выгнулся, замер… Только чуть подергивал хвостовым плавником.

Гримстер поднял пистолет. Ему было тепло и радостно, он вновь духовно раскрепостился. Наконец-то Вальда умерла и для него самого. Оставалось только похоронить ее и разделить имущество. Впервые за многие годы он обрел независимость, перестал быть призраком в мире людей.

Гримстер поднял пистолет. Гаррисон застонал и медленно сел. Растерянно нащупал слетевшую шляпу и водрузил ее на место. Сплюнул, крякнул, шумно вздохнул и наконец буркнул:

— Черт…

Гримстер навел на него пистолет и приказал:

— Встань и повернись ко мне спиной.

Медленно, послушно Гаррисон выполнил приказ. Гримстер подошел, ткнул его пистолетом в спину и обыскал: ощупал карманы, похлопал ладонью по теплым под плащом бокам. Потом, не отходя ни на шаг и не отрывая от спины пистолет, велел:

— Теперь сделай мне еще одно одолжение: объясни, почему тебе приказали меня убить?

Все еще задыхаясь, Гаррисон взмолился:

— Ты же понимаешь, я не могу, Джонни.

— Если не скажешь, я тебя убью, и концы в воду.

— Тогда убивай. Ведь я же тебя убил бы, — произнес Гаррисон с вызовом, а потом, когда бравада уступила место искренности и осознанию происшедшего, сказал:

— Черт, если бы ты ударил меня чуть пониже, ты бы оборвал все мои связи с женщинами.

— Помимо всего прочего, — добавил Гримстер.

— Нет, Джонни. Дело не в тебе и даже не во мне. Хочешь убить меня — валяй! Я дал тебе поймать рыбу. Может, разрешишь мне закурить?

Гримстер отступил, Гаррисон не спеша повернулся и полез в карман за сигаретами и спичками. Закурив, взглянул на лосося — во время схватки крючок вырвался из его тела, — а потом на удочку, лежавшую поодаль, и сказал:

— Классная штука. Такие в порядочных семьях передаются от отца к сыну. Значит, Вальду все-таки убили?

— Ты же всегда это знал.

— Догадывался, не более. Но ты только что получил доказательства. Так зачем же мне бояться тебя? — Гаррисон пожал плечами и переступил с ноги на ногу. — Я бы тебя убил, но ты-то хочешь уничтожить другого. Для него одного ты бережешь пулю. Не для меня. Ты настоящий убийца, Джонни, но у тебя сентиментальная привязанность к порядку. По-твоему, начинать надо сверху, так? А я в самом конце списка.

Гаррисон повернулся и пошел прочь, пробрался по кустам боярышника у хижины, прошагал по высокой полевой траве, не признавая тропок, оставляя за собой полоску примятых стеблей. И Гримстер отпустил его. Он глядел, как Гаррисон подошел к железнодорожной насыпи, перелез через белые ворота, вечно закрытые, чтобы не подпустить скот к полотну, и наконец исчез за дальним склоном. Ничто не шевельнулось у Гримстера в душе. Ни к Гаррисону, ни к тем, кто подослал его. Он повернулся, бросил пистолет в воду и стал собирать снасти. Потом продел свернутый носовой платок сквозь жабры лосося, чтобы легче было нести, и зашагал через лес к машине.

Усевшись за руль, он снял с пальца перстень. Никто, даже Гаррисон, не пошел бы на убийство просто так. Гаррисон хотел прикончить его, чтобы снять что-то с трупа. Что?

Гримстер стал внимательно разглядывать перстень.

Копплстоун вышел к завтраку с крошечным порезом на подбородке — единственным свидетельством вчерашней попойки. За столом сидел один Гримстер. Анджела Пилч и Лили редко спускались в столовую по утрам, предпочитая завтракать у себя. Кранстон еще не выходил из своего кабинета.

Насколько мог судить Гримстер, Копплстоун пока вел себя как обычно. Очевидно, о вчерашней беседе он не помнил.

— Сегодня утром ты, наверное, чувствуешь себя ужасно, — высказал предположение Гримстер.

— Я встаю с похмелья каждый день, но голова не болит никогда, — улыбнулся Копплстоун. — Извини, что я вчера отключился при тебе. Я, видишь ли, не привык к собеседникам. А ты, говорят, рыбачил сегодня?

— И поймал лосося на десять фунтов. Благодаря Гаррисону.

— Гаррисону?

Гримстер рассказал Копплстоуну о случившемся, не упомянув лишь о Вальде, а потом спросил:

— Зачем Гаррисону понадобилось меня убивать?

— Понятия не имею. Хочешь, мы возьмемся за него?

— Это пусть сэр Джон решает. Для себя я сделал такой вывод: от меня Гаррисон не отступится, посему надо быть начеку. — Гримстер откинулся на спинку стула и повертел в руках кофейную ложечку. — Беда Ведомства в том, что оно стремится запутать все, даже самое простое и очевидное.

— Да, этого ему не занимать. И грязных фокусов. Ведомство не подчиняется никому. Оно хуже дьявола, хотя сэр Джон воображает себя скорее папой римским. Цель оправдывает средства, все грехи заранее отпускаются, хотя премьер-министр и его кабинет до потолка бы подпрыгнули, узнай они хоть половину того, что у нас творится. Впрочем, они не узнают. Да и не хотят узнавать. Мы, ведомство грязных дел, скопидомничаем, обманываем предприимчивых и талантливых, чтобы защитить и взлелеять пресловутое чудовище, именуемое национальной безопасностью. Ведомство могло бы обойтись с Диллингом по-честному, изучить его изобретение и дать за него хорошую цену. Но будь Ведомство таким, мы бы здесь сейчас не сидели, а сэр Джон довольствовался бы должностью провинциального судьи, вымещая свой садизм на водителях-лихачах. Беда государственных учреждений, особенно служащих целям обороны или безопасности, состоит в том, что рано или поздно они становятся неподсудными, начинают считать себя непогрешимыми. Нам с тобой, конечно, все это известно.

— Изредка полезно и напомнить. Приедет ли сэр Джон в этом году сюда, как обычно, на две недели?

— Конечно. В начале следующего месяца. А что?

— Если удастся вовремя разобраться с Диллингом, я бы хотел еще недельку здесь порыбачить, не попадаясь шефу на глаза.

Гримстер сидел напротив Копплстоуна, говорил легко и спокойно. Нет, Гримстер не изменился, он лишь как бы всплыл, освободившись от тяжкого груза на душе. Сперва нужно было утрясти кое-какие мелочи, но впереди уже маячило удовольствие от убийства-мести. Любопытно, что мысль о нем была для Гримстера столь же невинной и чарующей, как желание ребенка поскорее дождаться рождественского утра и получить обещанный подарок. Мать дарила Джонни только то, что он хотел, никогда его не разочаровывала.

После завтрака он пошел к Лили. Она сидела у окна, читала «Дейли Мейл». Улыбнувшись, поздоровалась и спросила:

— Ваш начальник вчера приезжал?

— Да, ненадолго.

— И не захотел встретиться со мной?

— Нет. Вы огорчены?

— Этого требовала простая вежливость.

— Согласен.

Она бросила на него быстрый взгляд и спросила:

— Что с вами?

— Ничего.

— Не может быть. У вас улыбка до ушей, Джонни. Мне это нравится. Но почему — ведь никто не сказал ничего смешного? Или вы дождались приятного сюрприза?

— Наоборот. Я, кажется, пропустил его недавно.

— О чем вы?

— Вчера вечером вы приходили ко мне, верно?

— Джонни! — Она покраснела и поспешно отвернулась, чтобы скрыть смущение.

— Разве нет?