Николай Зенькович - Маршалы и генсеки

• Название: Маршалы и генсеки
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-542-8

Почему повесился маршал Ахромеев? Стремился ли в военные диктаторы Жуков? В чем вина Берии? За что расстреляли маршала Кулика? Готовил ли Тухачевский заговор против Сталина? Вел ли самостоятельную линию Фрунзе? Ответы на эти и многие другие вопросы можно найти в этой книге, написанной на основе новых, закрытых прежде для исследователей архивных источников. Они переворачивают привычные представления о судьбах видных советских военачальников, их взаимоотношениях с генсеками.

---

— Товарищ Штименко, прочитайте, пожалуйста, нам эти документы.

Секретарь Совета раскрыл папку.

«Министру Вооруженных Сил СССР И. В. Сталину, — вслух прочел Штеменко, — от бывшего главнокомандующего ВВС, ныне арестованного Новикова. Заявление. Я лично перед вами виновен в преступлениях, которые совершались в Военно-Воздушных Силах, больше, чел! кто-либо другой…»

— Читайте, товарищ Штименко, дальше, — сказал Сталин, когда Штеменко на какое-то мгновение остановился, чтобы перевести дух.

Новиков признавался, что попал в болото преступлений, чересчур много занимался приобретением различного имущества с фронта и устройства своего личного благополучия. У него вскружилась голова, он возомнил себя большим человеком, считал, что известен не только в СССР, но и за его пределами, в разговорах со своей женой Веледеевой называл себя крупной личностью, заявлял, что его знают Черчилль и другие главы западных государств.

Назвав свое поведение подлым, покаявшись во вражеских выпадах против Сталина, Новиков сообщал, что он виновен в еще более важных преступлениях. «Я счел теперь необходимым в своем заявлении на Ваше имя рассказать о своей связи с Жуковым, — читал Штеменко вслух, — взаимоотношениях и политически вредных разговорах с ним, которые мы вели в период войны и до последнего времени… Пора положить конец такому вредному поведению Жукова, ибо если дело так далее пойдет, то это может привести к пагубным последствиям».

Новиков характеризовал Жукова как человека исключительно властолюбивого и самовлюбленного, безмерно любившего славу, почет и угодничество перед ним, не терпящего возражений. Вместо того, чтобы сплачивать командный состав вокруг Верховного Главнокомандующего, он ведет вредную, обособляющую линию, сколачивает людей вокруг себя, приближает их к себе.

«Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, — продолжал чтение Штеменко, — а также среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандующего и в то же время не стесняясь выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им. Так, во многих беседах, имевших место на протяжении последних полутора лет, Жуков заявлял мне, что операции по разгрому немцев под Ленинградом, Сталинградом и на Курской дуге разработаны по его идее и им, Жуковым, подготовлены и проведены. То же самое говорил мне Жуков по разгрому немцев под Москвой».

Далее Новиков сообщал, что Жуков высказывал ему обиды: мол, он, являясь представителем Ставки, провел большинство операций, а награды и похвалы получают командующие фронтами. Приказы на проведение тех или иных операций адресуются командующим фронтами, а он, Жуков, остается в тени. Несмотря на блестящий успех операций под Сталинградом, Ленинградом и на Курской дуге, его до сих пор не наградили, в то время как командующие фронтами получили уже по несколько наград.

В интерпретации Новикова рассказ Жукова о назначении его на должность главкома сухопутных войск звучал так. Сталин позвонил ему в Берлин и спросил, какое назначение он хотел бы получить. По словам Жукова, он ответил, что хочет пойти главкомом сухопутных войск. При этом, по мнению Новикова, Жуков руководствовался не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он по существу будет руководить почти всем наркоматом обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не потеряет свою известность. Если же пойти заместителем наркома по общим вопросам, то придется отвечать за все, а авторитета в войсках будет меньше.

В конце письма Новиков объяснял, почему Жуков умело привязал его к себе: «Я являюсь сыном полицейского, что всегда довлело надо мной и до 1932 года я все это скрывал от партии и командования». В Жукове он увидел опору, в беседах с ним один на один вел политически вредные разговоры.

Штеменко закончил чтение, огласил дату написания заявления — 30 апреля 1946 года. В зале повисла гнетущая тишина.

Жуткий момент

Существуют три версии того, что произошло дальше. Точнее, в заключительной части заседания Высшего военного совета, поскольку в описании обсуждения заявления Новикова особых разночтений нет.

После нескольких минут тягостного молчания Сталин предложил сидящим в зале высказаться по поводу услышанного. Первыми выступили члены Политбюро. Маленков не сомневался в виновности Жукова. Дважды поднимался Молотов, и оба раза приводил факты, свидетельствующие о бонапартистских замашках Жукова.

Многое зависело от позиции военных. Что они скажут? В 1937-м на таком же заседании Главный военный совет единогласно сдал Тухачевского, Уборевича, Якира и других военачальников. А через год на скамью подсудимых сели требовавшие смертной казни Блюхер, Егоров, Дыбенко, Алкснис.

— Ну, думаю, пан или пропал! — рассказывал в 1965 году заместителю директора института истории партии при МГК и МК КПСС А. Пономареву Маршал Советского Союза И. Конев. — Сегодня — его, завтра — меня. Если не защитим Жукова, опять начнется 37-й год. К тому же за годы войны посмелее стали. «Разрешите…» — обращаюсь к Сталину. — «Давай», — говорит он. Говорю: «Да, Жуков человек тяжелый, грубый, плохо воспитанный. С ним не только работать, но и общаться тяжело. Но я категорически возражаю, товарищ Сталин, против того, что ему не дороги Родина, партия, что он неуважительно относится лично к вам. Это неверно. Я видел его в деле. На Курской дуге он вместе со мной буквально на животе ползал в 300–400 метрах от фашистских позиций, лично проводил рекогносцировку. Он — маршал, ваш первый заместитель — не имел права так рисковать жизнью, выполнять функции обыкновенного офицера. Человек, которому не дороги Родина и партия, никогда бы на это не пошел».

По словам Конева, Сталин его перебил. «А вы знаете, что он пытался присвоить себе заслуги в осуществлении Корсунь-Шевченковской операции?» — «Ну, это мелочи, товарищ Сталин, историю ведь не обманешь».

Конев рассказал, что тогда его поддержали другие маршалы:

— Помню, что выступали Рокоссовский, Василевский, Рыбалко. Единственно, кто пытался нажить себе политический капитал на критике Жукова, — генерал Ф. И. Голиков. Мол, он его зажимал, придирался, освободил от командования Воронежским фронтом и т. д.

Пономарев приводит фразу, произнесенную Коневым в 1965 году: «Вот Георгий обижается на меня, а неизвестно, чем бы для него все это кончилось, не получи он тогда от своих товарищей поддержки».

Конев имел в виду опубликованную за его подписью статью в «Правде» по итогам октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС, на котором Хрущев снимал Жукова с поста министра обороны. В статье Конев утверждал: нелепо говорить о какой-то особой роли Жукова в Великой Отечественной войне, возлагал на него значительную долю ответственности за неудачи 1941 года, пытался доказа-ть, что план Сталинградской операции принадлежал не Жукову и Василевскому, а Хрущеву и Еременко.

Статья сильно обидела Жукова, и он в который раз подивился человеческой неблагодарности: в начале войны он спас Конева, которому угрожала судьба расстрелянного командующего Западным фронтом генерала армии Павлова. А Конев отплатил ему разносным пасквилем в газете и разгромным выступлением на пленуме в октябре 1957 года. На том пленуме, кстати, «отличились» многие маршалы, даже Рокоссовский вылил на него не один ушат грязи.

Но тогда, в июне 1946-го, военачальники не сдали Жукова. Наверное, и в самом деле, за годы войны посмелее стали. Безусловно, критика в выступлениях Конева, Василевского, Рокоссовского, Соколовского и других маршалов присутствовала, говорили они о недостатках и ошибках Жукова немало, но напрочь отметали даже саму возможность его заговорщической деятельности.

По свидетельству участников заседания, Сталин никого не перебивал, каждому давал высказаться. Похоже, он сам колебался с принятием решения, а мнение военных для него было важно. Последним выступил начальник Генштаба Соколовский, который тоже дал Жукову в целом положительную оценку, хотя и отметил его необычайное тщеславие и властолюбие.

На этом совпадения в описании происходившего на заседании Высшего военного совета заканчивается. Дальше начинаются расхождения.

В книге «Маршал Жуков: полководец и человек», изданной в 1988 году, приводится заключительная сцена заседания, изложенная самим Жуковым в беседе с полковником Светлишиным из «Военно-исторического журнала». Беседа происходила в 1965 году.

После того как Сталин, выслушав всех желающих, предложил прекратить обсуждение этого вопроса, он подошел к Жукову и спросил:

— А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?

По словам маршала, он посмотрел удивленно и твердым голосом ответил: