Н Скавронский - Очерки Москвы

• Название: Очерки Москвы
• Автор: Н Скавронский
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-239-01343-8

«Очерки Москвы» А. С. Ушакова (именно этот знаток купеческого быта и плодовитый литератор скрывался за псевдонимом «Н, Скавронский») вышли тремя выпусками в 60-х гг. прошлого века. В них смешались различные жанры и путеводитель по Москве — по Городской и Рогожской частям, Замоскворечью Лефортову, и рассказ о гуляниях в Петровском парке и Сокольниках- читатель найдет здесь размышления о нравах и быте москвичей и описание курьезных истории, случавшихся в то время; наконец, представлена и беллетристика.

В настоящем издании:

выпуск 1-й воспроизводится полностью-

из выпуска 2-го взяты «Введение», «Московская городская дума в новом составе»

и «Где можно покойно спать, сыто и недорого есть в Москве»-

из выпуска 3-го — «Сокольницкая идиллия» и «Купеческая дочка и матушкин сынок».

Как говорится — спасибо и за это!

Предназначена широкому кругу читателей.

---

Теперь следуют, по очереди, свахи.

Свахи — явление чисто национальное, намекающее на многое в русской жизни. Замоскворечье и в этом отношении может сделать нам услугу, осветивши в своей оригинальности многое из этого явления.

Объяснять, что такое сваха, — нечего, нужно раскрыть только то значение, которое она имеет.

Где нет общества в полном его значении или по крайней мере общественности, там самый ход жизни обусловливает посредников. Только одно, именно торговля, производит совершенно обратные последствия, т. е. чем она развитее, тем более занимает посредников, маклеров, агентов, уполномоченных. В русской торговле, исключая разве Петербург и отчасти Одессу, еще вообще мало посредников. В деле брака, в деле, кажется бы, чисто общественном, хотя у нас и смахивающем на торговлю, мы видим, напротив, множество посредников, и свах и сватов, особенно в том обществе, в котором мало общества. Из этого выходит диковинный вывод, что сватовство, как нечто похожее на торговлю, развито у нас более, нежели самая торговля.

По этому диковинному выводу является также диковинное сравнение свахи и маклера. Вглядываясь внимательно, кажется, нечего и спорить, что они очень похожи друг на друга. Как та, так и другой действуют по поручению, как та, так и другой хвалят свой товар, часто нисколько не знавши его и нередко положительно зная, что он дурен, — лишь бы с рук сбыть. Это уже не новость, и кто из нас не хохотал на Феклу Ивановну в «Женитьбе», как она начинает похваливать: «Как рефинат! Белая, румяная, как кровь с молоком, сладость такая, что и рассказать нельзя». Не все ли это одно, как маклер рекомендует, хоть, например, сахар, что и сух, и огневой, и без запаха, или приказчик какой-нибудь завалявшийся товар за наипервейший или самый первый сорт? Сходство тут во всех частностях: от хвалящего маклера потребуют образцов, у приказчика товар попробуют, да и сваху, сколько ни похваливай, попросят самолично взглянуть. Разница тут только в том, что за настоящий товар платят деньгами, за товар же Феклы Ивановны денег требуют. Уже на что Подколесин, и тот спрашивает: «А приданое-то, приданое?..» Приданое, называемое иначе прилагательным, имеет главный вес в товаре Феклы Ивановны, даже в глазах и не Подколесиных; Кречинским оно осветило одну сторону общества, сотнями более или менее удачных рассказов, комедий, повестей освещает другие, но едва ли что так ярко и подробно можно осветить им, как общество купеческое.

Во-первых, она только  и то довольно редко, владеет на деле чем-нибудь своим или является собственницею, когда дела мужа заставят перевести дом, лавки или что-либо другое из недвижимого на ее имя, и тогда собственность ее не более, как форменная. Судьба ее как женщины без сравнения хуже женщины-дворянки; несравненно большее развитие последней, развитие, требуемое обществом, дает ей преимущества и права женщины образованной; образование хотя и редко, но является уже как капитал в крайних случаях. Крестьянка ценится как работница, и работящую, здоровую девку берут нередко и без приданого и даже в богатую семью, а между тем, что такое купеческая дочь без приданого? Кто ее возьмет так, не за деньги? И много ли примеров, чтобы богатая невеста имела какие-нибудь более ценные качества, кроме денег; разумеется, странно сказать, чтоб не было совсем исключений, но ведь исключения из целого не составляют правила. Одно только берется в расчет при деньгах — красота, но за одну красоту берут разве старики, при которых хорошенькая жена смотрит чем-то вроде одалиски. Вывод выходит очень грустный, он таков, что купчиха или купеческая дочь без капитала или без приданого почти — ровно ничего!

Этот грустный вывод, как, может быть, это ни покажется странно, имеет очень близкое отношение к предмету, которым мы начали эту статью, — к свахам. Постараемся войти в посильно подробный разбор таких странных отношений. Может быть, покажется неестественным, что, обходя воспитание, которое названо нами капиталом в другом обществе, мы отнеслись прямо к предмету не так важному; но нам кажется, что свахи и вообще образ совершения наших браков обусловливают некоторым образом и самое воспитание в этом обществе и что еще беда той девушке, которая бы захотела выйти замуж без свахи.

Роль свахи, следовательно, гораздо важнее, нежели о ней вообще думают, — действительно так, и вот именно по каким уважительным причинам: женихи и невесты в купеческом и вообще в среднем обществе располагаются двумя несообщающимися лагерями и в значительном расстоянии друг от друга, так что им трудно и рассмотреть как следует друг друга. Женихи народ досужий, и всякий из них себе на уме (а кто себе на уме более, тот, по господствующему мнению, и умнее). Ловкий жених начинает высматривать невесту, когда у него только что пробивается ус; он, по большей части, смотрит не на невесту — это дело второстепенное, а на ярлычок, который можно подразумевать на каждой из них, ярлычок, который красноречиво и выразительно гласит о цифре ее прилагательного. Но как во всякой торговле есть своего рода сноровка, а в нашей нередко наткнешься и на обман, то вся мудрость состоит в том, чтобы дальновидно проникнуть, верна ли и на сколько верна цифра ярлыка, который, главным образом, и обращает на себя внимание тех спекулянтов на собственную особу, которые зовутся женихами. Для этого употребляются разные хитрые коммерческие приемы и сноровки, в числе которых немалую роль играет сваха, но сваха тут уже на втором месте, ей, как и маклеру, начинают мало верить и входят в дело стороной. Важную роль сваха играет, когда еще женихи не трогаются из лагеря и, так сказать, только высматривают место: она является при этом посредствующим лицом между обоими лагерями и натравляет одних на других. Ясное, разумеется, дело, что невесты богатые стоят в первой шеренге, на виду, и скрывают за собой менее богатых, вытесняя совсем бедных и отнимая от них, может быть, без ведома для себя, все человеческие права. Сваха при богатой невесте то же, что маклер, попавший в милость богатому негоцианту: ее чуть не носят на руках, и всякий, даже какой-нибудь общипанный женишок, не пропустит случая познакомиться с ней и заискать ее расположения — потому: кто его знает — может, и судьба! Свахе богатой невесты труда не много, не более как и маклеру, разумеется, немцу, продать товар в кредит: ей стоит только кивнуть — и женихи бросятся, что твои гончие на зайца. Другое дело свахе небогатой невесты — тут труда немало. Вытащить небогатую, хотя бы и хорошенькую и умную девушку и поставить ее впереди богатой дуры действительно большая заслуга. За это берутся только такие свахи, которые не поладят с богатыми; самая же несчастная доля, если придется продавать одну красоту, хотя с умом и  для законного брака. Авось! Дескать!

Нам самим становится как-то досадно,  что сравнение свахи и маклера выходит так верно почти во всех частях, постараемся отыскать в ней другие, может быть, более благородные черты. Ну что ж, в самом деле, за беда, что в том, что у нас окрещено именем купечества, почти совсем нет общества, что наше юное поколение, при всей своей развитости, не имеет случая познакомиться с девицами своего круга и выбрать из них по сердцу жену и мать детям своим, что нет почти обычая, кроме самых крошечных исключений, собирать простые вечера, как это делается в других, менее достаточных обществах, что молодому человеку этого круга не удастся перемолвить и двух слов с девушкой, которую он после десятка визитов да несчастных пародий на балы назовет своей женою и пойдет с ней на всю жизнь рука в руку, иногда потом заметив, не далее недели, что она ему не по характеру, не по нраву; нет еще беды в том, что иная горячая голова и теплое сердце, наскучив однообразием и тоской без общественной жизни, не имея случая смягчить своих молодых порывов благотворным влиянием беседы женщины, женской теплой, участной речью, бросается в жизнь очертя голову и ищет ее там, где ее только один остов; не беда, что кучи камелий, плодящиеся год от году, живут по большей части на купеческие деньги, что формальные мужья проживают в них приданое жен и что не только молодой человек этого класса (разумеется, не без исключений), но и старик с теплою душою заводит где-нибудь в тиши какую-нибудь Аннушку и ездит к ней из лавки, живет для нее и просит ее не напоминать ему о жене, потому что она взята им только из-за денег и давно противна ему. Все это, разумеется, не беда, и есть ли время заниматься такими пустяками, сводить там молодых людей в общества да смотреть, что там из этого выйдет; когда же дражайшему папеньке где-нибудь покутить у Патрикеева, когда же позабавиться трынкой иль в преферансик? Домашняя обстановка тут не годится, когда же и пожить, отравляя себя поддельными винами или настоящим шампанским, или, с другой стороны, когда же считать сундучок, когда же найти время помучить семью, наводя на нее едва ли не страх своим присутствием и молчаливым деспотизмом, как же отказать себе в подобных удовольствиях и для такого плевого дела, как смотрины, — все дело-то можно в два часа кончить, на что ж у нас свахи — эдак, пожалуй, и русским перестанут считать.