Валерий Замыслов - Иван Болотников. Книга 1

• Название: Иван Болотников. Книга 1
• Автор: Валерий Замыслов
• Издательство: ЛИЯ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86895-003-8

Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге «Иван Болотников» рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).

---

— Да ты погодь, милок, поясни! — крикнул ему вслед бобыль, но слобожанин, натянув колпак на дерзкие глаза, проворно завернул за каменный храм.

На Варварке, поднявшись на черный обгорелый рундук, могутный посадский в кумачовой рубахе зычно прокричал на весь крестец:

— Братцы-ы! Царь Федор Иванович из Троице-Сергиевой лавры[90] с богомолья возвращается. Айда на Троицку-у-ю! Посад челом государю бить хочет!

Толпа качнулась к посадскому и через узкий, кривой Введенский переулок ринулась, минуя Гостиный двор, к Ильинке.

— И нам бы не грех глянуть на царя-батюшку, — молвил Афоня Шмоток.

— За конями досматривай! Мне указано вас прямо на двор доставить, — проронил Якушка.

Боярский Китай-город от пожара отстояли. Лишь сгорела деревянная церковь Дмитрия Солунского на углу Рыбного переулка.

На Никольской по княжьему двору сновали дворовые холопы, сталкивали с телег поклажу и относили назад в хоромы. За ними зорко поглядывал дворецкий Пафнутий. Чуть прозевай — мигом сопрут, нехристи.

«Ого, сколько богатства у князя. Поди, один ковер заморский полсела стоит», — подумал Иванка.

— Поспешай, поспешай, ребятушки. Вот-вот сам наедет. Слава богу, уберегли терем от пожара.

Пафнутий заметил Якушку, оборадовался.

— Помоги, милок. Запарился я тут с холопами. Едва отстояли от огня хоромы. Батюшка Андрей Андреевич с государем намедни в святую обитель на молебен уехал, а я тут один с пожитками воюю. Погляди за холопами, молодец.

Якушка кивнул и в свою очередь попросил дворецкого:

— Ратники устали с дороги. Прикажи накормить.

— Пущай в подклет идут, там и поснедают. А лошадей в конюшню заведи.

Когда мужики вышли из конюшни, к Афоне подскочил насупленный привратник Игнатий Силантьев. Цепко ухватил бобыля за ворот кафтана, притянул к себе и зло закричал:

— Проманул, нечестивец! Свое делосправили, а меня князь повелел кнутом отстегать. Отдавай полтину!

Афоня на миг растерялся, закрутил головой, но быстро пришел в себя и проговорил длинно и учтиво:

— Закинь гнев, христов человек. Полтина от селян была. С мира по нитке сбирали. Нешто ты с эким именем скаредничать зачнешь. Припомни, батюшка, как святой Игнатий благочестием и благодеяниями своими у православных в великие почести вошел. Так и ты туда же, Весь мир за тебя на селе молился. Я сам в храме перед господом тебя со свечой неустанно чтил. Велики твои труды, батюшка, святое дело сотворил. От всего страдного люда низкий поклон тебе, милостивец.

Игнатий опешил от сладкоречивого мужичонки и, сменив гнев на милость, отпустил Афоню.

— Дак я… Одним словом… Ну, да бог с тобой.

К вечеру в хоромы приехал встревоженный князь. Не глядя на оробевших челядинцев, взбежал на красное крыльцо и торопливо поднялся к княгине в светлицу.

— В добром ли здравии, Елена?

Княгиня выронила из рук вышитое полотенце, с радостной улыбкой шагнула навстречу супругу, припала к груди.

— Натерпелась страху, государь мой. Не думала с тобой свидеться. Ох, как много москвитян в огне погибло!

— Знать, господь милостив. Сберег тебя, ладушка моя. Зело за тебя боялся. Пытался, было, утром прискакать, да царь не отпустил. Приказал Федор Иванович в обители оставаться, — ласково проговорил Андрей Андреевич, обнимая жену.

Вскоре вызвал князь старого дворецкого. Вместе с ним прошелся по терему, спустился во двор, осмотрел конюшню, амбары и подклеты. Остался доволен.

— Уберег хоромы, Пафнутий. За радение получишь награду. Воровства за холопами не приметил?

— Все слава богу, батюшка. Да токмо… — сгибаясь в низком поклоне, проронил дворецкий и осекся. Вырвалось, неладная! Ух, как строг князь к плутовскому люду.

— Чего сопишь, старина? Договаривай, — сразу посуровел князь.

— Игнашка Силантьев, кажись, хотел зипун припрятать, — вымолвил Пафнутий.

— Батогами высечь и в подвал на цепь! — вспылил Андрей Андреевич.

Мало погодя спросил:

— От приказчика Гордея не было вестей?

— Покуда молчит, батюшка.

«Добрался ли до Вологды приказчик? Обоз с хлебом велик, а времена лихие. Повсюду разбойный люд по дорогам шастает. Не было бы худа», — озабоченно подумал Телятевский.

В покои, постучав в сводчатую дверь, вошел Якушка. Ему одному дозволено появляться у князя без доклада дворецкому. Челядинец поведал о своей поездке в вотчину, о посошных людях.

— Через три дня на Воронцовом поле царь указал собирать войско. Будет смотр. Людишек моих подготовь, покажи им дело ратное. Ежели осрамимся — с тебя спрос учиню.

— Не впервой, князь. Мужиков справных отобрал. За три дня управлюсь, обучу их ратной хитрости, — заверил господина Якушка.

Глава 4. ВОРОНЦОВО ПОЛЕ

На Китай-город опускались сумерки. Караульные сторожа с рогатинами перегородили решетками улицы и переулки, воткнули горящие факелы в поставцы. Москва боярская отходила ко сну.

Вдоль княжьего тына ходили дозорные с самопалами. Двое караульных забрались на рубленый терем, на тесовую кровлю. Прислонившись к нарядным шатровым башням, зорко поглядывали на соседние усадьбы. Ночи стоят душные, жаркие. Неровен час — заполыхают чьи-либо хоромы — и быть новой беде. Упаси бог прикорнуть! Да и дворецкий ночами по двору бродит. Не спится старому челядинцу, за караульными досматривает. Так что поглядывай, дозорный!

Вотчинные посошные мужики собрались возле подклета. Не спалось. Уж больно необычно в княжьем дворе ночевать. Тоскливо сидели на рундуке, вздыхали, вспоминали родную отчину, избу свою, ниву, баб и ребятишек.

— Самая пора сенокос зачинать. Я уже косы наладил, — невесело протянул один из страдников.

— Травы нонче добрые после дождей вымахали. По пять-шесть стогов сметать можно с десятины, — поддержал селянина другой мужик.

— Кабы не стоптали наши луга кони басурманские, — озабоченно сказал третий.

— Вот то-то и оно, хрещеные. У них орда несметная. Загубят нивы и село изведут.

Возле Иванки беззаботно, вполголоса напевал Афоня Шмоток. Болотников тронул его за плечо.

— Чего тебе, парень?

— Редкая у тебя душа, Афоня. Завидую. Мужики, чуешь, какие смурные, а тебе все нипочем.

Бобыль шмыгнул носом, сдвинул колпак набекрень и улыбнулся простодушно:

— Эх, Иванка. Свою беду я за словом прячу. Так-то на белом свете жить легче. Отродясь не унывал. Все горе не выстрадаешь. Его вон сколько на Руси.

— Легко мне с тобой, Афоня. Бесхитростный ты и добрый. Будем в рати вместе ходить, — обнял бобыля за плечи Иванка.

— С таким богатырем-молодцем я хоть куда снаряжусь. А то какой я без тебя ратник. Весь-то я с рукавичку, — рассмеялся Шмоток.

Холопий подклет — возле деревянного тына, недалеко от ворот. Мужики услыхали, как с улицы кто-то громко застучал в калитку.

Из сторожки вышел привратник. Раскрыл оконце в калитке. Признав в сумерках княжьего холопа, пропустил его во двор.

Дворовый, едва отдышавшись, подсел к ратникам и, вытирая шапкой потное лицо, возбужденно и словоохотливо заговорил.

— Ну и дела, братцы. В полдень все погорельцы на Троицкую улицу высыпали. Яблоку негде упасть. Царя Федора Ивановича поджидали. А государь, сказывают, в святой лавре остался. Дальше Троицкой людей не пропустили. Навстречу посадским Борис Годунов стрелецкий полк выслал. Слобожане зашумели, на служивых, было, наперли, а те из пищалей поверх толпы пальнули. Посадские не оробели. Чудотворную икону вынесли и снова на стрельцов двинулись. Закричали: «Пропускайте нас к царю-батюшке. Будем его милости просить». Вышел тогда к народу ближний царев боярин. Шапку снял, крестное знамение сотворил и руку к сердцу приложил. Выступили тут из толпы челобитчики, упали на колени, нужду посадскую высказали. Борис Федорович всех со смирением выслушал и великие милости обещал народу даровать…

Из терема вышел Якушка. Увидел в темноте ратников, недовольно покачал головой.

— Ступайте в подклет, полуношники. Завтра с петухами подниму.

Мужики побрели на ночлег.

Челядинец как сказал, так и сделал. Разбудил рано. Накормив и напоив лошадей, ратники выехали на Никольскую, а затем Богоявленским переулком пересекли Ильинку, свернули в Ипатьевскую слободку и выбрались к Варварским воротам.

Возле часовни Боголюбской божьей матери позевывали, крестя рот, воротные сторожа с рогатинами.

— Поднимите решетку, ребята, — попросил караульных Якушка.

— Подорожну кажи, человече, — нехотя и сонно проворчал один из сторожей.

— Протри глаза, борода. Из Китая едем, а не в город ломимся. Какая тебе еще грамота понадобилась?

— Десятником не велено из Китая пропущать. У нас Демид Одинец на службе строг.

— Одинец, сказываешь? Вот дьявол! Привык с проезжих деньгу вымогать, — осерчал Якушка и, подъехав к сторожке, застучал кулаком, — Эгей, Демидка! Вылазь на свет божий!