Лесли Уоллер - Банкир

• Название: Банкир
• Автор: Лесли Уоллер
• Жанр: Современная проза

Лесли Уоллер – бывший разведчик, репортер уголовной хроники, руководитель отдела по связям с общественностью (PR) написал свой первый роман в возрасте 19 лет. «Банкир» – первый роман трилогии «Сага о банкире», куда также вошли романы «Семья», «Американец». Действие в этом романе происходит в самом начале 60-х годов, поэтому многие приметы эпохи вызовут лишь ностальгические воспоминания у старшего поколения. Но в романе есть детальность в описании деятельности крупнейшего мирового банка, есть политика, банкир и его семья, женщина, делающая карьеру, любовь после полудня… ну и все это на фоне финансовых интриг, конечно. Строки романа предлагают ответ из 60-х годов на вопросы о роли банков и денег, которые начали задавать себе многие российские читатели только в конце века.

---

– Хорошо. Какая же у нас повестка дня на сегодняшний вечер?

Эдис медленно опустилась на одно из кресел и некоторое время молча пристально разглядывала чертеж. Уголки рта у нее слегка опустились, будто она увидела что-то очень грустное.

– Вудс,– проговорила она,– присядь-ка.

Он сел и поставил чашку с блюдцем прямо на чертеж.

– Я не комический персонаж,– медленно проговорила Эдис,– и я не хочу, чтобы со мной обращались таким образом.

– А почему ты?..

– Я знаю, что такое быть посмешищем,– продолжала она, перебив Палмера.– Еще подростком мне пришлось испытать это, я была длинноногой верзилой, выше всех моих сверстников. Но с первого же года, когда я стала появляться в обществе, никто больше не находил меня смешной. И я решительно возражаю против такого со мной обращения.

– Я вовсе не считаю тебя смешной,– заверил ее Палмер.

– А твое язвительное замечание по поводу повестки дня? Не думай, что я не поняла. Я прекрасно вижу, что тебе не нравится, как я все организую. Но ведь если я не стану это делать, то тебе придется заниматься всем этим самому, а я не сомневаюсь, что это тоже тебе не понравится. Независимо от того, что я для тебя делаю или не делаю, все тебе не по душе. Не очень-то веселое положение, правда?

– Да, невеселое, при одном лишь условии: если я действительно ставил бы тебя в такое положение. Но дело в том, что ничего подобного нет.

– Такой невозмутимо спокойный вид, и вдруг такой необычайный комплекс внутренних противоречий, любопытно, не правда ли?

– Я охотно продолжу этот разговор, если ты соблаговолишь пояснить мне, что имеешь в виду,– холодно ответил Палмер.

Эдис отодвинула в сторону чашку с кофе и некоторое время разглядывала чертеж перекрытий дома.

– Намерен ли ты оставить скульптурную группу Ханны Керд у себя в кабинете? – спросила она.– Если нет, я помещу ее в тот угол.– Эдис обернулась к Палмеру и добавила:– Я спрашиваю совсем не для того, чтобы снова начать спор. Просто я бы тогда сделала выемку в потолке. Ведь на той неделе уже начнут прокладывать электрическую проводку.

– Я хотел бы оставить эту скульптуру у себя в кабинете.

Эдис снова наклонилась над чертежами.

– Вдоль этой стены можно бы повесить картины современных художников, кроме натюрмортов. Согласен?

Палмер прищурил глаза, внимательно разглядывая чертеж.

– А это что такое, холл? – спросил он.

– Часть холла,– ответила Эдис.– А тут стена, отделяющая вестибюль.

Не возражаешь?

– Нет.

– Картина Констэбла – мамин подарок – будет висеть здесь,– продолжала она,– а Энгр на той стене. Вокруг этих картин образуется свободное пространство, так что ничто им не будет мешать. Мне бы не хотелось помещать полотна Эрнста рядом с другими художниками-модернистами. Что, если мы повесим его вот сюда?

– Отлично.

– Натюрморты будут висеть в столовой. Хорошо?

– Хорошо.

– Гравюры предназначаются для других комнат. А Фраскони и Пирса можно, например, разместить в комнатах для гостей.

– Кроме гравюры «Рыбная ловля», которую я хотел бы взять к себе в кабинет,– заметил Палмер.

Эдис снова обернулась к нему:– В чем я опять провинилась? Чем-то тебя задела? До этого у меня было совершенно определенное впечатление, что все это тебе безумно наскучило.

Палмер встал.– Эдис, я не знаю, что кроется за всем этим,– проговорил он,– моту только сказать, что с меня хватит.

Невидящим взглядом она уставилась в темный угол комнаты. Наблюдая за ней, Палмер подумал, что Эдис в отличие от него, наверно, сейчас не перебирает в уме только что сказанное, анализируя какие-то отдельные моменты. Вместо этого она будто прислушивается к тому, о чем ни один из них ничего не сказал, будто хочет уловить звучание обертонов, недоступных обычному слуху.

Она задумчиво покачала головой: – Да, ты прав, Вудс.– И, посмотрев на него снизу вверх, добавила:– Вудс, я тоже не знаю, что кроется за всем этим. Посиди со мной и помоги мне еще немного, хорошо? Я больше не буду. Палмер снова сел и стал пить кофе. Висящая над их головами одинокая электрическая лампочка бросала на стол и на пол круглое пятно света. В чашке с кофе заплясала маленькая желтая искра, а светлая копна волос Эдис совсем затемнила ей лицо.

– Что ты имела в виду, когда говорила о комплексе внутренних противоречий у меня? – спросил Палмер, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и миролюбиво.

Эдис чуть заметно пожала плечами.

– Просто у меня создалось такое впечатление,– ответила она ему в тон,– что ты в действительности гораздо сложнее, чем тебе кажется. Я же, наоборот, гораздо проще, чем мне бы хотелось признать. Ты обладаешь способностью жонглировать всякого рода противоречиями, не давая им коснуться земли. А я не умею этого делать.

– Какими противоречиями?-настойчиво допытывался Палмер.

– Ах! – Она опустила глаза на руки, разглядывая манжеты своей блузки. Голубоватый свет маленького драгоценного камня на запонке метнул искру в глаза Палмеру.

– Когда мы обручились, ты казался совсем другим,– сказала Эдис таким тихим голосом, что у Палмера вдруг мелькнула мысль, что она и не хочет, чтобы он услышал. Он подался вперед на своем стуле.

– Ты всегда немного отличался от других юношей, которых я знала. Держался более непринужденно, не важничал. Высмеивал то, над чем они никогда не смеялись. К тому же у тебя была ужасная репутация: ты сменил три колледжа. Рассказывали о какой-то истории с девушкой, которая у тебя была, когда ты жил на Восточном побережье.

Эдис умолкла и, будто гипнотизер, поворачивала руку то в одну, то в другую сторону, и камешек в запонке снова вспыхивал и сверкал.

– Но, несмотря на это, ты все же не казался мне сложной натурой,– вновь заговорила она.– Я даже склонна думать, что ты и не был тогда таким сложным… Потом погиб Хэнли.

Палмер кивнул:– Ты правильно почувствовала значение этого события.

– Но и тогда перемена произошла не вдруг. Даже в армии, приезжая в отпуск и в командировки, ты во многом еще оставался почти таким же, как и прежде. Сколько времени ты пробыл в Европе? Два года?

– Полтора.

– Вот когда ты вернулся из Европы, я заметила происшедшие в тебе перемены.– Она взглянула на него:– Ничто не вынуждало тебя занять место Хэнли в банке. Твой отец не просил тебя об этом.

– У него не было необходимости просить меня.

– Итак, первое противоречие,– сказала Эдис.– Первое, за которым последовали многие другие. Вудс, в тебе есть что-то совсем особое. Я только сейчас начинаю понимать, насколько ты отличаешься от… Палмер, не дождавшись конца ее фразы, поспешил закончить сам:

– От нормальных людей?

Эдис криво усмехнулась:– Я ведь только пытаюсь ответить на твой вопрос. А это не так-то просто, особенно когда, в сущности, в этом нет нужды.

– Тогда лучше не надо,– предложил Палмер.

Эдис покачала головой:– В этом году все эти противоречия резко обострились. Мне, пожалуй, следовало ожидать, что так будет, когда ты после смерти отца продал банк. Но я не могла тогда предвидеть эту твою новую должность. Ты словно воскрешаешь своего отца и начинаешь все заново, на этот раз в Нью-Йорке.

Палмер откинулся в кресле, стараясь сдержать себя и не ответить. Можно было бы спокойно и разумно поговорить о личных делах. Но когда Эдис под личиной благожелательной разумной беседы так ожесточенно нападает на него, тут совсем другое дело. Однако вместо резкой отповеди Палмер заставил себя сказать:– Эдис, я не уверен, что понимаю тебя.

– Видишь ли, ты попадаешь в тот же круг взаимоотношений,– сказала она,– у Бэркхардта такой же властный и деспотичный нрав, как и у твоего отца. И здесь, в Нью-Йорке, ты снова так же несчастлив, как и в Чикаго. Палмер опять сдержался.– Почему ты думаешь, что я здесь несчастлив? – спросил он почти безразличным тоном.

– Я могу судить об этом только по тому, что ты говоришь и как себя держишь.– Эдис, глядя на него, коснулась холодным кончиком пальца его щеки.– Не сердись, дорогой, я ведь не…– Она отвела взгляд от его лица.– Но ты, наверно, думаешь…– Ее голос звучал неровно и глухо.– Ты думаешь, что я все это со зла, чтобы задеть тебя.– Она умолкла, ожидая его ответа.– Ведь так?

Палмер провел языком по пересохшей нижней губе и попытался освободиться от сковывающего его напряжения.– А тебе никогда не приходило в голову, что человек может быть несчастлив по причинам, которые не имеют никакого отношения к его работе? – спросил он самым спокойным тоном, на какой был способен.

– Приходило,– ответила Эдис, взяв его чашку с кофе и отхлебнув из нее немного.– Может быть, причина этому – наш нелепый отель. А может быть, и этот город, хотя ты никогда в этом не признаешься, наконец, неудобства, вызванные ломкой привычного образа жизни. Тут могут быть повинны и специфические особенности твоей новой работы, которая имеет весьма отдаленное отношение к банковскому делу. Как видишь, недостатка в причинах нет.