Инна Булгакова - Только никому не говори. Сборник

• Название: Только никому не говори. Сборник
• Автор: Инна Булгакова
• Издательство: Светоч
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-85641-006-8

Новый сборник серии «Мастера советского детектива» представлен творчеством Инны Булгаковой. Она великолепно владеет всеми атрибутами классического детектива.

Открывает сборник роман «Только никому не говори», построенный на логических догадках, интуитивном проникновении в психологию преступника.

Разгадать тайну повести «Гости съезжались на дачу» не удастся никому, не перевернув последнюю страницу.

В романе «Соня, бессонница, сон» роковые обстоятельства происшедшего потрясают.

Завершает сборник роман «Иди и убей», где загадочное романтическое начало переходит в реальность нашего времени.

---

— Итак, я буду делать, что хочу. Три года назад в саду за домом, где в хорошую погоду пили чай, росли на лужайке садовые лилии, любимые цветы Любови Андреевны… Я хочу проверить, есть ли связь между ними и безумием ее мужа.

— То есть вы полагаете, там могила Маруси, и Павел знает об этом? — в напряженной тишине спросил Дмитрий Алексеевич, и вновь раздался низкий, с богатейшими модуляциями голос:

— И хрупкий прах человеческий уже смешался с прахом земным! Должно быть, реплика из какой-то пьесы.

— Золото прочнее человеческой плоти. Вдруг мы найдем золотой браслет с рубинами, который был на левой руке убитой.

Я в упор поглядел на Отелло, светлые глаза вспыхнули и тут же погасли: он задумался.

— Золото… — пробормотал Дмитрий Алексеевич. — То самое золото, о котором вы намекали мне в связи с моей, так сказать, средневековой аллегорией, да?

— Что за аллегория? — поинтересовался Ника.

Они рассеянно перебрасывались репликами, никто не слушал, все ждали, все тянули время: идти на лужайку за домом было страшно.

— Портрет Любы с дочерьми. Он принадлежит Анюте, но пока висит у меня в мастерской, между окнами. Ты ж бывал на сеансах, не помнишь?

— Тот самый портрет! — закричал Ника. — Ну конечно…

Вертер внезапно поднялся со ступенек и в наступившей паузе направился ко мне. Я ожидал самого худшего (сейчас мальчик со страху выкинет штуку и, возможно, на самом деле подвергнется опасности впоследствии), но он только глухо спросил:

— Где копать?

Анюта спустилась с крыльца, пошла вдоль веранды, мы молча двинулись за ней. В проведении эксперимента Ника очень пригодился: словно играючи, выкосил траву на лужайке. Анюта указала место метрах в трех от стола, Дмитрий Алексеевич, подумав, согласился. Петя первым принялся за работу. Вначале дело пошло быстро: грунт оказался довольно рыхлым. Потом лопата из нержавейки все с большим трудом вонзалась в спрессованную тяжелую глину. Вертера сменил художник… Николай Ильич… Борис… вновь Петя… Страшная продолговатая яма углублялась, росла куча рыжей земли, скрежетала сталь, красные закатные лучи слепили глаза, сигаретный дымок улетал в безмятежное небо, легкой тенью метался актер по свежескошенной стерне. Все молчали. Меня убивала мысль, что среди нас, возможно, есть человек, который знает все. Он уже был здесь с лопатой, ночью, оглядывался и торопился, а откуда-то… из кустов или из окна на него глядел Павел Матвеевич. Мне очень хотелось увести отсюда Анюту и уйти самому: весь мой охотничий азарт куда-то пропал — страх и непонятная тоска. Я молился об одном: чтоб все это поскорее кончилось и кончилось неудачей — пусть с девочкой останется вечный покой, пусть она останется для нас Наташей Ростовой в пунцовой шали.

— Продолжать нет смысла! — откуда-то из-под земли донесся резкий голос математика. — Ее здесь нет.

Будто прошелестел единый, почти радостный вздох, все оживились, заговорили, задвигались. Петя помог Борису выбраться из ямы и стал поспешно сгребать туда кучи сырой земли, актер помогал. Анюта, словно обессилев, присела на краешек стола, я подошел к ней, Борис пробормотал со злостью:

— Романы пишите, писатель! Про гробницы и привидения…

— Нервы сдали, Борис Николаевич? Да, вынужден признать: эксперимент не удался. И все равно — тайна осталась, и где-то спрятан труп.

— А вы уверены, что Маруся действительно умерла? — вдруг задал Дмитрий Алексеевич дикий вопрос, на что его приятель отозвался задумчиво:

— Иван Арсеньевич не только уверен — он даже догадывается, кто убийца. Кто-то из нас. Надеюсь, вы меня уже включили в круг избранных?

— Ника, не смешно! — отмахнулся художник. — Иван Арсеньевич, сдайте ваш блокнот в милицию. Вот прямо сейчас, мы все вас проводим. Эта история мне не нравится: один вы можете проиграть, а тайна так и останется тайной.

— Дмитрий Алексеевич, вы годы занимались этим делом и выбрали меня в союзники. Благодарю! Посмотрим, кто кого!.. Но сейчас, к сожалению, мне пора в больницу. Петя, закопаешь яму? (Вертер кивнул.) А вы, Борис Николаевич, меня не проводите?.. Только подождите, пока осмотрю дом, хорошо?.. Остальные все свободны. Анюта, можно?

Она кивнула, но не двинулась с места.

В прихожей было темно. Я нашарил выключатель справа от входа. Вешалка с какой-то старой одеждой и мутное зеркало в резной раме. Дверь в комнату Анюты. Железная кровать коммунальной эпохи, круглый столик, стул, тумбочка с ночником, раскрытая книга — «Преступление и наказание». (Господи, ну сколько можно жить прошлым!) Бывшая родительская спальня. Такая же кровать с железными шариками, гардероб, комод, над комодом фотография: трое прелестных молодых людей стоят у подъезда старинного здания, юноши высоки, широкоплечи, русоволосы, в просторных пиджаках; меж ними девочка — тоненькая, с большим ртом, ослепительные черные кудри и белое полотняное платье с рукавами-крылышками. Митя, Павел и Любовь.

Кухня. Электрический свет ударил в лицо. Печка, стол с плиткой, настенный шкафчик, умывальник, на лавке ведра с водой. Я ногой откинул вытертую ковровую дорожку на полу. Кольцо, люк, лесенка. Свет из кухни ложился квадратом на земляной пол, углы тонули в подземном мраке. Чиркнул спичкой: деревянная кадка, два жестяных ведра, сколоченная из досок перегородка, примерно полтора метра высотой, отделяет пустой угол. Закрыл люк и сел на лавку. Полная тьма, сырой пронзительный дух земли… Какое-то неуловимое ощущение прошло по сердцу… Здесь он сидел после похорон жены. Именно здесь, где Петя спрятал убитую. Случайное совпадение? Или он что-то заметил в пятницу, когда осмотр погреба прервался с приходом участкового? Что? Блеск золота? Край одежды? Красное пятно сарафана в куче гнилья?.. Нет! Если б он заметил что-то в этом роде, он не стал бы медлить три дня: несмотря ни на что, несмотря даже на смерть жены, он нашел бы время проверить страшную догадку.

Ну хорошо, ничего не заметил, а просто вернулся на дачу, чтобы закончить осмотр погреба — и что он здесь нашел? Свою дочь? И куда она делась потом?.. Или он здесь выследил убийцу… Погоди, погоди!.. Он поехал в Отраду после разговора с Борисом. Борис только что ушел. Может быть, он поехал следом? Боже мой! Всю весну Борис занимался с Марусей якобы математикой, у него нет алиби на время убийства… а я столько дней потратил на роман Анюты и художника. И навел меня на их роман тот же Борис! Что-то преподнесет он мне сегодня по поводу царского подарка из золота и рубинов?

Я встал, нащупал перекладину лестницы, но вдруг замер… то же непонятное ощущение… да, мгновенное ощущение возникло и исчезло, как и вначале, когда я закрыл люк и сел на лавку. Я как будто что-то вспомнил. Спокойно! Вот я сел на лавку, полная тьма… да, слова Павла Матвеевича, дальше у него о лилиях. Нет, я не думал о лилиях. Я ощущал полную тьму и дух сырой земли… да, именно так!.. И тут мелькнуло какое-то воспоминание или ощущение… Нет, не вспомнить!

Светелка выходила на закат. Последние лучи багряными вспышками сияли сквозь листву. Вот этажерка — здесь лежала Марусина сумочка с записной книжкой, конечно, подробно изученной следователем. Небольшой письменный стол — стол заскрипел, когда кто-то полез в окно. Вот диван в углу, довольно широкий (как это говорят — полуторный?), раскладывается — как бы тахта для двоих. Да, для двоих. Я раскрыл окно в сад. Упоительный аромат отцветающего жасмина потек в затхлую комнату. Не с юностью и любовью ассоциировался теперь для меня этот запах — с сыростью погреба… мелькнувшее ощущение не удавалось поймать!

Как ходит тут она — одна по этим низким убогим комнатам: банальная дачная рухлядь выглядела бесприютно, даже зловеще, словно из дома ушла душа. Вот тут стоял Борис, а за кустом… ага, прекрасно слышно. Говорил Ника:

— …а через дыру в заборе можно вынести тело? Ты уверен? Надо осмотреть. Так вы, Анечка (уже «Анечка», актеры — народ бойкий), не возражаете, если мы у вас переночуем?

— Ночуйте.

— Анюта, — осторожно сказал Дмитрий Алексеевич, — ты бы переехала пока в Москву? Я бы тебя возил к отцу, а? Ну как ты терпишь тут одна?

— Нормально.

— Готово! — провозгласил Вертер. — Опять клумба получилась.

Борис ждал меня на крыльце. В прозрачных сумерках его лицо вдруг показалось старым и… несчастным, что ли?

— Самый близкий путь в больницу через рощу. Не возражаете?

— Все равно.

Мы остановились на лужайке. Анюта и двое мужчин стояли у стола, Вертер опирался на лопату и преданно глядел на меня: я его не выдал.

— Ну что ж, граждане, следствие продолжается. Милости прошу в палату номер семь.

— Иван Арсеньевич, — чарующе заговорил Отелло, — я давно уже не испытывал столь острых ощущений. Вы позволите мне на полных основаниях присоединиться к подозреваемым?