Дарен Кинг - Boxy An Star

• Название: Boxy An Star
• Автор: Дарен Кинг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-036591-8

Дарен Кинг — звезда новой школы британской контркультурной прозы, автор культовой трилогии «Жираф Джим», «Звездочка и Коробок» (премия Guardian» за 1999 год) и «Том Стволер».

Критики называют его «самым выразительным голосом поколения» и сравнивают с Ирвином Уэлшем, «тезкой» Дэнни Кингом и Родди Дойлом.

Жизнь есть АД.

Но тинейджеры с лондонского «дна» этого не знают — по той простой причине, что они в этом аду РОДИЛИСЬ, — и шляются по его кругам как у себя дома.

БУДУЩЕГО НЕТ.

Но Ромео и Джульетте панк-культуры на это ПЛЕВАТЬ.

Потому что они, вечно мечущиеся в погоне за новыми ощущениями, вообще не знают, ЧТО ТАКОЕ БУДУЩЕЕ.

Иногда — страшно.

А иногда — ОЧЕНЬ СМЕШНО!

«Дарен Кинг дал голос третьей волне английского панка, и голос этот звучит как глас вопиющего в пустыне в аранжировке «Sex Pistols»!»

Кристина Паттерсон, «Observer»

«Эта книга РАЗОБЬЕТ ВАШ МИР В ОСКОЛКИ — а потом сложит из этих осколков мир НОВЫЙ!»

Джули Майерсон, «Independent»

«Язык, которого не было со времен раннего Ирвина Уэлша. Стиль, сравнимый только с ранним Уильямом Берроузом!»

Николас Блинко, «Guardian»

---

Мы со Звездочкой поднимаемся наверх и врываемся в хозяйскую спальню, и там на кровати лежит какая-то девушка. Злой волшебник ее связал. Наверное, собирался ее помучить. Но ничего. Сейчас мы ее спасем.

Девушка на кровати пытается повернуть голову. У нее не особенно получается, потому что она хорошо связана и почти не может пошевелиться. Она молчит, ничего не говорит. У нее во рту кляп.

Мы бросаемся ее развязывать. Только это не девушка, как выясняется, а уже взрослая тетенька. У нее дряблый животик... такой, весь в морщинках... и смешной пусик, ну, как будто он нам улыбается... типа рад, что мы здесь. Мы снимаем с нее веревки, а она вырывается, и бьет кулаком по кровати, и вынимает кляп у себя изо рта, и кричит:

— Гари. Гари. Иди сюда. Убери этих придурочных. Блин.

Открывается дверь. Тут есть еще одна дверь, и она открывается. И входит он. В зеленом смокинге и красно-коричневых шелковых брюках. Чешет свою заостренную бородку. Курит косяк. Ну, который с веселой травкой.

Мятный Пинкертон.

Нас уже нет. Мы несемся по лестнице вниз. Свеча мигает и гаснет. Мы бежим в темноте. По коридору, через кухню. Там тоже есть выход на улицу. И эта дверь открывается, она открывается, и мы выбегаем наружу, и бежим без оглядки, бежим, бежим в синем утреннем свете.

Как хорошо снова выйти на улицу, где на большом синем небе встает большое оранжевое солнце. Мы пробегаем квартала два-три и уже больше не можем бежать, потому что нам надо сесть отдышаться, и мы садимся прямо на бордюр у дороги. Мы так сильно бежали. Боялись, что этот Мятный Пинкертон бросится нас догонять. Мы со Звездочкой сделали все, что могли.

Мы с ней сделали все, что могли, но не сумели спасти ту девушку. Ну или тетеньку. Мы со Звездочкой очень старались, но наши старания не увенчались успехом. Проще сказать, ничего у нас не получилось. Можно было бы, конечно, пойти в полицию и сказать этим... ну, которые с ананасами на головах... в общем, все им рассказать, только это ничего не даст, наоборот, будет хуже. Они скажут, что мы наркоманы, и нас посадят в тюрьму, и начнут разбираться, чего и как. Они разберутся, что мы едим стразы, а по сравнению со стразами ешки — это так, леденцы, а кислота по сравнению со стразами — это вообще приз за первое место в конкурсе ясных мозгов, и когда они это узнают, ну, которые с ананасами на головах, они будут к нам относиться как к двум дебилам, как будто у нас вообще нет мозгов и мы ни во что не врубаемся, но ведь это неправильно. Мы очень даже врубаемся. И мозги у нас есть.

Это несправедливо. То, как они к нам относятся. Эти, которые с ананасами на головах, и вообще... В свингующих шестидесятых всех тоже пугали, что от ЛСД начинаются необратимые повреждения мозга, но никаких повреждений мозгов не случилось. Потом, в ускорявшиеся девяностые, всех пугали, что необратимые повреждения мозга бывают от экстази, ну, от ешек — и опять никаких повреждений мозгов не случилось. Теперь нас пугают, что это бывает от стразов. Ну, повреждения мозга и памяти. Нас называют дебилами. Говорят, мы ущербные. Но ведь мы не ущербные. Мы очень даже нормальные. И вообще мы со Звездочкой любим друг друга, и это главное.

Дорожный скраббл

Мы со Звездочкой снова у Коробка. Сидим на его одеяле. В этот раз мы точно знаем, что это такое. Это обычное одеяло, и мы его больше не путаем с чем-то другим, потому что в мозгах у нас ясно и чисто, да, Звездочка? Мы с тобой не принимали таблетки уже два дня. Но ты не волнуйся, все будет классно. Потому что у нас есть Коробок, и он обязательно даст нам таблетки.

Я говорю:

— Коробок, так ты дашь нам таблетки?

Коробок красит глаза, он не слушает, что я ему говорю. Сначала он красил ногти, таким золотым лаком. А теперь красит глаза. Серебристой подводкой. Сосредоточенно смотрится в зеркало и делает стрелки. У него зеркало как в театральной гримерной. Он специально так сделал. Ну, чтобы все было как в театре. И приклеил на дверь золотую звезду из бумаги. Я ее видел, когда заходил. Вообще-то это его спальня. Но он обставил ее как гримерку, потому что он главный актер в своем собственном театре, а мы — его зрители, мы сидим на кровати, на одеяле, и очень хотим, чтобы нам дали таблетки.

Я говорю:

— Коробок, ну чего? Дашь таблетки?

Коробок, он такой... хитрый. И очень большой. Такой большой чернокожий парень в безабелье... или нет. В дезабилье. Ну, то есть вроде как и одетый, но как будто почти раздетый.

— Коробок, ты не думай, я тебя не понукаю, но просто мы тут сидим — ждем таблетки. Уже давно ждем.

Звездочка говорит:

— Ага, Коробок. Давно ждем.

Коробок говорит:

— Сейчас все решим.

Я усаживаюсь поудобнее, сложив руки на груди, потому что, когда Коробок говорит, что сейчас все решим, это значит, что придется ждать долго. Мы со Звездочкой ждем, сложив руки на груди. Сначала я сложил руки, а потом уже — Звездочка. У нее получается очень смешно, ну, так... по-детски. Когда нос утыкается в сгиб локтя, и получается, что губ не видно. И мне не видно, как она улыбается. Ну, если она улыбается.

Я говорю:

— Коробок, если ты занят, мы их сами возьмем. Ты только скажи где.

Коробок говорит:

— Сейчас все решим.

Я говорю:

— Коробок, мы не ели таблетки уже три дня, и нам очень хочется. Мы спасли тетеньку от злодея, мы были героями и заслужили награду. Дай нам немного таблеток, это и будет награда.

Коробок оборачивается ко мне:

— Ну-ка, ну-ка...

Сейчас, с накрашенными глазами, он немного похож на девушку, но он все равно мне, не нравится, ну, в смысле, как девушка.

— Что, Коробок?

Я не понимаю, что он хочет сказать.

Коробок говорит:

— Расскажите подробнее. Про эту женщину. Ну, которую вы спасли.

— Да, мы со Звездочкой ее спасли.

— От кого?

— От злодея.

— Да, от алого волшебника. — Звездочка говорит: — Его звали Мятный Пинкертон. У него был железный сундук, а в сундуке — отрезанная голова.

— О боже.

— Ага, — говорю. — Мы его видели, этот сундук. А потом я взял нож, и мы пошли наверх. Мы со Звездочкой вместе. Мы нашли этого злого волшебника, он мучил тетеньку. Она была связана, мы ее развязали и спасли. Я не помню подробности, помню только, что мы спасли ее от злого волшебника, и она сказала нам «спасибо».

Звездочка кивает и говорит:

— И еще она сказала, что мы герои и заслужили награду.

— А я сказал ей, что вы лучше оденьтесь и уходите отсюда скорее. И она так и сделала. Оделась и ушла.

Звездочка говорит:

— И мы хотим получить таблетки. В награду.

— Мы заслужили.

Коробок говорит:

— Таблетки надо сперва заработать. Ствол, для тебя есть одно дельце. Нужно доставить товар в Вульвергемптон. За беспокойство возьмешь натурой. Ну, в смысле, таблетками. Люди, которые получат товар, тебе отсыплют.

Нет. Это неправильно.

— Погоди, — говорю. — Так не делается. В прошлый раз, на вечеринке, когда мы попросили таблетки, ты просто дал нам таблетки.

Коробок красит губы помадой. Помада тоже серебряная.

— Это я был тебе должен за предыдущие выходные. Когда ты ездил в Дуркчестер.

— Не помню я никакого Дуркчестера. Помню только таблетки.

— Может, оно и к лучшему, что не помнишь. Ну-ка встань. Видишь пакетик? Я его привяжу тебе к джинсам, к петельке для ремня. Ты еще никогда не терял товар, но не будем искушать судьбу.

— Да, — говорю. — Я никогда не теряю товар. Я если что и теряю, то только себя.

— Сам хоть обтеряйся. Главное — не потеряй товар. — Коробок говорит: — Ну вот. Замечательно. Позвони мне из Гемптона, прямо с вокзала. Сразу, как только приедешь. Adios.

Коробок дает мне конверт, а в конверте — какая-то карточка из твердого пластика. Билет на поезд. Все очень просто. И еще там, в конверте, лежит листочек с инструкцией, как и куда надо ехать. Мы со Звездочкой читаем инструкцию прямо на улице. Коробок отпечатал ее на машинке, на серебристой бумаге, которая хорошо пахнет, ну, как духи, потому что он денди, Коробок, а денди любят всякие красивые вещи, и еще он умеет печатать, ну, на машинке, и печатает очень хорошо, когда не приклеивает себе длинные ногти.

Любезнейший Ствол,

Будь так добр, удели часть своего драгоценного времени этим запискам. Не поленись прочитать очень внимательно, ибо здесь — ключ к твоему благополучному путешествию в Гемптон. В город, где никогда не бывает солнца и никогда не стихает ветер.

Собираясь в поездку железнодорожным транспортом, следует помнить о том, что с собой надо взять полный набор необходимых в дороге вещей, как то: подборка сандвичей и безалкогольных напитков для питания во время поездки (может быть, еще журнал для чтения или какую-нибудь простую настольную игру); билет на поезд, каковой я прилагаю к настоящей записке; пачку евродолларов на предмет вероятного подкупа (на случай, если ты встретишь высокого, красивого мужчину в синей форме и в шлеме в форме ананаса), а также на проституток (ты поедешь один, без Звездочки); твои джинсы... с привязанным (к петельке для ремня) маленьким непрозрачным пакетиком. Собравшись в дорогу, езжай на вокзал...