Вадим Кожинов - Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России

• Название: Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России
• Автор: Вадим Кожинов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13877-3

Почему знаменитый «пятый пункт» — графа «национальная принадлежность» — изъят из всех анкет?

Почему мы должны скрывать свою национальность? Способствует ли это терпимости? Учит уважению к чужой культуре? Или лишь загоняет болезнь внутрь?

В этой уникальной книге собраны самые острые, самые актуальные самые откровенные работы из творческого наследия выдающегося мыслителя Вадима Кожинова, касающиеся национального вопроса в России и трех главных его составляющих:

Русский вопрос.

Еврейский вопрос.

Кавказский вопрос.

---

Уже говорилось, что США захватили более половины Мексики. Но разве в США когда-нибудь существовала или хотя бы намечалась проблема национального суверенитета тех миллионов мексиканцев, которые живут в стране? Да ничего подобного! Между тем в России, — как настойчиво показывает сам Стреляный — в сущности, никогда не было подавляющего другие народы господства русских. Иначе не было бы и того «противоречия», которое оказалось в самом центре внимания Стреляного; не отдавая себе в том отчета, он показывает то, что вовсе не намеревался показать…

А те чудовищные насилия, которые совершала советская, большевистская, коммунистическая (назовите как угодно, но крайне недобросовестно употреблять здесь определение «русская») «империя», нанесли русским отнюдь не меньший урон, чем какому-либо другому народу.

Россия и Запад равноправны и равноценны

Если говорить об эмиграции из России, скажем, за последние 30 лет, мне представляется, что это, во-первых, чисто личная проблема. Часто люди, уезжая, ставят вопрос так, что они исполняют какую-то миссию, что их эмиграция вызывается некими общероссийскими причинами. Думаю, что это не так. Притом я довольно близко знаком с этой проблемой. В конце 50-х — начале 60-х годов я был так или иначе связан почти со всеми виднейшими представителями «третьей» эмиграции. Начиная с Синявского, с которым мы были просто близкими приятелями, и кончая каким-нибудь Яновым, человеком очень… мутным. Тогда мы с ним полемизировали в печати по поводу славянофилов, Янов выступал с чисто коммунистических позиций, а я — с антикоммунистических. А теперь якобы получается, что роли переменились… В последних интервью Синявский и его жена вспоминают, как я приглашал Синявского на одно подпольное антикоммунистическое собрание, а он не пошел. Он, правда, по этому поводу иронизирует: получается, мол, что Кожинов более радикален, чем я — на самом деле я-то оказался в лагере, а его не посадили… Но этому есть свои объяснения.

Дело в том, что, когда Синявского посадили, я считал, что нужно бороться не против чего-либо в России, а за Россию. Причем, думаю, что Синявский сейчас близок к этому же, судя по последним его высказываниям. То есть к тому, к чему я пришел в середине 60-х годов. Я имел возможность познакомиться с проблемой также благодаря теснейшей дружбе с Михаилом Михайловичем Бахтиным, которого я разыскал как ссыльного. Родной брат Бахтина Николай, на год его старше, вынужден был эмигрировать, потому что был офицером Белой армии. На Западе он, можно сказать, сделал блистательную карьеру: стал создателем филологического образования в молодом тогда Бирмингемском университете. Николай Бахтин настолько много сделал для этого университета, что уже после его кончины о нем там вышла книга. И вот в 1963 году я привез Михаилу Михайловичу эту книгу, считая, что доставлю ему огромную радость: книга о брате, с которым он с 1918 года не имел никаких связей. Бахтин же, ознакомившись с ней, сказал: «Подтверждается мое убеждение, что для русского человека эмиграция имеет только два итога: либо ассимиляция, либо деградация». И даже возвратил мне эту книгу, сказав, что не желает иметь ее у себя. Он считал, что брат деградировал, хотя это был и очень жестокий приговор. На меня это произвело весьма сильное впечатление.

Одно дело — эмиграция из одной страны Запада в другую. Что же касается эмиграции из России — Россия, по моему убеждению, это не просто другая страна, а как бы иной континент. Эмиграция из нее — это, в сущности, переселение на другую планету. Причем люди это понимают не сразу. Но в какой-то момент все-таки понимают. Хотя многие из тех, кто эмигрировал и кого я лично знаю, конечно, даже самим себе не признаются, что обрекли себя на какое-то мнимое существование. Два с половиной года назад в «Литературной газете» появилась огромная исповедь (или проповедь) Василия Аксенова. Прожив десять лет в Соединенных Штатах, он пришел к непонятному для него ранее выводу. Аксенов, может быть, не все договаривает до конца, но из его текста ясно видно, что никакого лучшего мира он в Америке не нашел. А нашел тоталитаризм — просто совершенно другой. Об этом же мне много рассказывал вернувшийся в Россию и счастливый оттого, что вернулся, писатель Юрий Мамлеев. Он говорил, что этот тоталитаризм незаметный, не связанный с каким-то прямым насилием, но в известном смысле более страшный в силу своей анонимности. Например, Аксенов в своем сочинении говорит, что в Америке господствуют самые плохие писатели. И это происходит не потому, что кто-то сверху приказывает ценить какого-нибудь американского Бабаевского, а как бы само собой. В конечном счете тамошний тоталитаризм уничтожает не внешнюю свободу, как в СССР, а внутреннюю — что по-своему страшнее.

У Герцена можно найти поразительные вещи: например, он прямо пишет в «Былом и думах», что, оказавшись в Европе, как он утверждает, на самых вершинах цивилизованного тамошнего мира, он не встретил таких изумительных людей, среди которых он жил в России. В этом смысле меня поразил один японец. Во время войны он был безвинно обвинен в том, что он японский шпион, и просидел в наших тюрьмах 11 лет. Он мне сказал, что нигде не встречал таких изумительных людей, которых он встретил в тюрьме. Вернувшись в Японию, он стал русистом, хотя до этого никогда и не думал об этом. И полюбил он Россию навсегда, на всю жизнь. На меня сильное впечатление произвел этот рассказ. Его зовут профессор Утимура. Когда я был в Японии (читал лекции в местных университетах), он возил меня на берег Тихого океана.

Да, если продолжить об эмигрантах: утверждения, что, приехав туда, люди получают какие-то преимущества, — ложны. Во-первых, есть подтверждающие эту ложность сгустки народной мудрости: «Там хорошо, где нас нет» и так далее. И потом вообще — любое приобретение означает одновременно и потерю, таков закон жизни и природы.

Не думаю, что кто-либо из людей, уехавших из России, даже до так называемой перестройки, действительно обрел какую-то ценность, ради которой стоило бы это сделать. Поскольку я многих знал очень близко, могу сказать, что никогда не уезжал ни один человек, так или иначе преуспевавший здесь. Считается, например, что Ростропович уехал вдруг, когда был в абсолютном фаворе. Но на самом деле он просто был ближайшим другом министра внутренних дел Щелокова (что, между прочим, несколько нарушает представление о том, кто такой был Щелоков). И уехал именно тогда, когда лишился своего покровителя, который делал для него все, что угодно, и в материальном отношении, и в идейном (в частности, допустил, что у него на даче жил Солженицын. Об этом подробно рассказано в ряде статей и мемуаров). Или, допустим, Виктор Некрасов. Он уехал тогда, когда потерял то огромное признание, которое сопровождало его после повести «В окопах Сталинграда» (за нее он получил Сталинскую премию).

Многим из тех, о ком я говорю, казалось, что в России они заслуживают гораздо большего признания, чем имеют, и что на Западе они его получат. Это оказалось ошибкой. Кстати, многие из них готовились, устраивали здесь какие-то акции, чтобы получить паблисити и на Западе им воспользоваться. Но потом это как-то «рассасывалось».

Но возьмем второй момент: чисто материальное благополучие. Я думаю, что и здесь человек по-настоящему ничего не приобретает. Материальное благополучие — вещь крайне относительная. Самое главное — это сравнение с тем, как живут другие. Да, нет никакого сомнения в том, что уровень жизни в западных странах в целом гораздо выше нашего. Но зато человек, который уехал на Запад и живет там так, как у нас живут наиболее обеспеченные люди, вдруг замечает, что есть люди, которые живут неизмеримо лучше. И представьте его ощущение, когда он не может позволить себе, как это делают многие окружающие его люди, допустим, пойти в определенный ресторан, отдохнуть на определенном курорте или въехать в определенный отель: ему пришлось бы выложить за день свой месячный доход. Причем что еще интересно? Я говорил, что Россия — это совершенно особый мир. И вот вам один поразительный пример. Если в него вдуматься, он способен ошеломить. Есть известный историк философии Арсений Гулыга. Лет пятнадцать назад в Гамбурге перевели его книгу о Канте, и он был приглашен туда. Он, конечно, обрадовался, поехал и захватил в подарок издателю большую банку зернистой икры, и вот, когда Гулыга передал ему эту банку, этот 60-летний человек заулыбался как ребенок, начал Гулыгу благодарить и сказал: «Наконец-то я попробую эту знаменитую икру». Когда Гулыга с изумлением спросил: «Вы никогда ее не пробовали?», тот ответил: «Мои доходы мне этого не позволяют». Ну, икра там стоит значительно дороже, чем у нас, но главное не в этом. Это совершенно иной образ жизни. У нас нельзя представить, скажем так, интеллигентного человека, который никогда не ел икры. Хотя она тоже стоила дорого.