А. Марченко - Диктатор

• Название: Диктатор
• Автор: А. Марченко
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0558-8

Роман А. Т. Марченко "Диктатор" посвящен одному из самых сложных и трагических периодов отечественной истории — эпохе 1929-1953 гг. В центре внимания автора крупнейшая историческая личность XX века — И. В. Сталин, государственная и политическая деятельность которого оставила глубокий след не только в жизни нашего народа, но и в судьбе всего человечества.

---

— Первого… кто посчитает мою жену… подарком… пристрелю! Лариса, мы уходим!

— Товарищ Грач! — Голос Тухачевского прозвучал настолько властно, что Андрей замер на месте и дерзко уставился командарму в лицо.— Послушайте, Андрюша,— уже мягко, как равный с равным, произнес Тухачевский.— Не кажется ли вам, что в вашем воспитании есть известный пробел? И состоит он, как мне кажется, в том, что вы не цените достоинств женщины, которую любите. А то, что вы ее любите, видно и невооруженным глазом. И это прекрасно! А то, что сказал товарищ Гай, я лично расцениваю как добрую шутку. Если же вы считаете, что шутка эта неудачна, мы все готовы попросить у вас прощения. На вашем месте, обожая возлюбленную, я был бы счастлив оттого, что ею восторгаются окружающие. Не отнимайте у нас возможности любоваться красотой женщины, как любуются люди шедеврами искусства.

— Андрей,— воскликнула Лариса,— останемся.— И, порывисто встав со стула, прочувствованно и певуче, как это умела делать только она, подняв бокал с вином, сказала: — Я хочу выпить за всех, кто сидит за этим столом. И за всех, кто завтра пойдет в бой. Пусть никто из вас не погибнет в сражениях! Пусть любят вас красивые женщины! За будущего маршала Тухачевского! За легендарного комдива Гая! За моего Андрея! — И, лукаво прищурясь, спросила: — А можно и за себя?

Все вскочили со своих мест. Командиры бросились к Ларисе, каждый норовил чокнуться с ней. Тухачевский выждал, пока смолкнет лавина эмоций, подошел к Ларисе и, глядя ей в глаза, поцеловал ей руку.

«Дворянские замашки», — мелькнуло в голове Андрея, и, когда все сели на свои места, уже не стесняясь, он обнял Ларису за гибкую талию и порывисто поцеловал во влажные горячие губы.

— Горько! Горько! — Казалось, салон-вагон вздрогнул от этих возгласов.

Покидая салон-вагон командарма уже далеко за полночь, Лариса сказала Андрею:

— Вот и отпраздновали мы нашу свадьбу. Спасибо командарму!

Поезд пришел с опозданием на четыре часа.

Андрей сразу узнал Ларису, едва она появилась в проеме двери вагона. Нет, не было и не могло быть этих проклятых и страшных десяти лет с тех пор, как они расстались и в разные концы России разметала их война! На самом деле они не разлучались ни на минуту, потому что точно так же, как и тогда, в восемнадцатом, счастливыми зеленоватыми огоньками светились ее глаза с длинными бархатными ресницами, все так же призывно горели никогда не знавшие губной помады ярко-алые, причудливой формы, но оттого еще более манящие к себе губы, все так же по-девичьи стройна была ее фигура…

Он подхватил Ларису на руки, как большого ребенка, и, отойдя с нею в сторону, чтобы им не мешали сновавшие мимо пассажиры, бережно опустил ее на заснеженную платформу. Они стояли на платформе долго, осыпаемые снегом и обвеваемые шальным ветром. Уже не осталось возле вагонов ни одного пассажира, потом и сам поезд угнали в тупик. Прижавшись друг к другу, они молчали, и это странное для посторонних молчание прерывалось лишь слезами, радостным смехом, прерывистым дыханием да возгласами Ларисы: «Боже мой, это правда? Это не сон?»

Когда они вышли на привокзальную площадь, короткий день уже был на исходе, метель приутихла, и сквозь узкий прогал меж снежными тучами по стеклам серых домов вдруг стрельнул неяркий, подслеповатый луч солнца. Он скользнул и по усталому лицу Ларисы.

— Даже московское солнце захотело взглянуть на тебя,— улыбнулся Андрей.

— Это оно из чистого любопытства. Посмотри, а это зачем?

Она махнула варежкой в сторону одного из высоких домов напротив вокзала. Андрей поднял голову. На фасаде дома, наглухо закрыв часть окон, красовался большой, выполненный гуашью портрет Сталина.

— А ты не в курсе? Как здорово, что твой приезд совпал с днем рождения Иосифа Виссарионовича! У него юбилей: пятьдесят лет!

Она промолчала, не поддержав его восторженных восклицаний.

— Тебя не радует такое историческое событие?

— Почему же? День рождения любого человека — радость.

— В России сейчас нет деятеля такой величины. Ты не представляешь, сколько трудов мы вложили в юбилейный номер нашей газеты!

— «Правды»?

— Да. Ты читаешь ее? Выписываешь?

— Андрюша, я так далека от политики. К тому же в нашем захолустье газеты и журналы — большая редкость. Мама выписывает районку.— Лариса помолчала.— Но как я благодарна твоей газете! Соседка принесла маме «Правду», чтобы она прочла какой-то понравившийся ей материал. И вдруг мама заметила очерк, под которым стояла твоя фамилия. Кстати, очерк был о нашем Гае. Если бы не соседка… мы так никогда бы и не встретились.

— Вот видишь! — воскликнул Андрей и неожиданно предложил: — Может, промчимся на санях, ну хотя бы по Бульварному? Хочешь?

— Еще бы! — обрадовалась Лариса.

Андрей нанял извозчика, усадил Ларису в расписные, ухарского фасона сани и велел промчать их по Москве.

— Рады стараться! — не замедлил отозваться извозчик, по виду бывший солдат, и, по-разбойничьи свистнув, хлестнул лошадей.

И хотя в сумраке дома и деревья, прохожие и трамваи проступали лишь смутными серыми пятнами, на душе Андрея и Ларисы было светло и празднично. Чудилось, сани несут их в сказочную даль, где они останутся только вдвоем на всем белом свете. Они сидели на плотной ковровой подстилке, прижавшись друг к другу, то подставляя лицо ветру, то жарко целуясь, то смеясь и плача. Возница то и дело подхлестывал горячих сытых коней, отзывавшихся коротким ржаньем.

Промелькнули Чистые пруды, Сретенский бульвар, Рождественский…

— А куда мы сейчас? — почему-то испуганно спросила Лариса.

— Это тайна,— прошептал Андрей.— Скоро узнаешь.

Миновали Петровский, Страстной, потом Тверской бульвары, и сани вымахнули на Никитскую.

— К Дому печати,— велел Андрей вознице.

Они подкатили к невысокому особняку за чугунной оградой. Андрей расплатился с возницей и велел ему подъехать к закрытию ресторана. Потом помог Ларисе выбраться из саней, забрал ее вещи, чтобы сдать их в гардероб.

В ресторане Дома печати Андрей был завсегдатаем: все его здесь знали и он знал всех — от братьев журналистов до швейцаров, буфетчиц, официантов и даже поваров.

Пользуясь своим знакомством с директором ресторана, Андрей попросил его накрыть столик на двоих в отдельном кабинете, чтобы меньше привлекать к себе внимания и вволю поговорить с Ларисой.

В ресторане было немноголюдно. Кивнув официантам, Андрей провел Ларису в приготовленный для них кабинет. Взглянув на богато и со вкусом сервированный столик, Лариса изумленно ахнула:

— Господи, и это все для нас? И это после голодной Котляревки?

И впрямь, после Котляревской, где ощущалось приближение голода, изысканные деликатесы вызывали у нее радость, смешанную с чувством стыда. В хрустале горкой возвышалась красная и черная икра, янтарно отсвечивали тонкие ломтики балыка. Были здесь и сациви, и маринованные грибки, и ветчина, и много других дразнящих аппетит закусок.

— Для моей цыганки… испанки… а может, итальянки — все яства скатерти-самобранки,— в рифму возвестил Андрей.

Он начал открывать шампанское. Пробка вырвалась из его рук и угодила в потолок, едва не задев хрустальную люстру.

— За встречу! — Андрей поднял бокал.— За то, чтобы никогда не расставаться!

От шампанского, от сверкания хрусталя, от тихой музыки у Ларисы закружилась голова. А может, это сказалась бессонная ночь в поезде… Лариса побледнела, примолкла, в зеленых ее глазах засветилась легкая печаль.

— Расскажи о себе,— тихо попросил Андрей.— Как ты жила? Что было с тобой в эти десять лет?

Лариса грустно смотрела на него и молчала.

— Если хочешь, я расскажу о себе,— предложил он.

— Не надо,— спокойно ответила она.

— Но мы же, надеюсь, узнаем друг о друге все?

— Нет, наверное. Человек всегда полон тайн и загадок. И в каждой душе есть что-то такое, чего не хочется открывать даже родной матери. Даже самой себе. Да и зачем нам узнавать о нашем прошлом вот таким образом? Как на вечере вопросов и ответов. Или на перекрестном допросе. Будем жить. И все узнаем. Вот сейчас я вспомнила, как поезд медленно подходит к платформе, я прилипла носом к окну и сразу же увидела тебя. Ты был весь занесен снегом. Это было совсем недавно — и уже стало прошлым. Вот я сказала слово, и жизнь укоротилась на несколько секунд. И слово мое, только что сказанное, в тот же миг уходит в прошлое. Тебе не кажется это трагедией человеческой жизни?

— Да, это, к сожалению, так. Но что можно изменить? Человек и могуч и бессилен. А ты не пожалела меня, когда увидела там, на платформе,— бедного влюбленного, занесенного снегом?

— Еще бы! Мне тебя до сих пор жалко. Я даже всплакнула.

— Что слезы женщины? Вода! — попробовал пошутить Андрей.