Александр и Лев Шаргородские - Бал шутов. Роман

• Название: Бал шутов. Роман
• Автор: Александр и Лев Шаргородские
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1996

---

— Вот и отлично, — Хай Первый поднялся, — можете приступать к репетициям…

— Слушаюсь! — отчеканил Гарик.

— Хотя, постойте, — король открыл сейф и достал коробку красного дерева редкой красоты. Она издавала божественный запах. Двенадцать сигар были нацелены на друзей.

— Для встречи в верхах? — на всякий случай спросил Леви.

— Как вы догадались? — Хай остолбенел.

— Мы курим с двенадцати лет, — напомнил Гарик.

— Мы выпускали дым в рукав, — грозно добавил Леви.

— Здесь вы на свободе, — напомнил Хай, — можете пускать дым, куда хотите!

— Мы и пускаем, — сказал Гуревич.

— Пожалуйста, — Хай протянул им сигары, — лидеры их попробуют только через несколько месяцев. А вы — сейчас.

Сигары благоухали. Король улыбался.

Леви и Гуревич проникновенно смотрели на своего Эстергази.

— Спасибо, — сказал Гарик, — я бросил.

— И я, — добавил Леви…

В психушке Сокол просидел двое суток.

Он орал, кричал, чтобы немедленно вызвали Борща, стучал в дверь, переломал все, что было в палате, и его перевели в буйное отделение.

Там его лупили.

Он требовал Борща.

Его лупили снова.

Наконец, Борщ явился.

— Что ж это такое, — кричал Сокол, — о сумасшедшем доме речи не было. Речь шла о тюрьме!

— Родной мой, — объяснял Борщ, по — отечески вытирая синяки Сокола, — ну как же без сумасшедшего дома? Кто ж вам поверит, что вы диссидент без сумасшедшего дома? Это необходимый этап. Успокойтесь, у вас легкая шизофрения.

— У меня?!

— Да, отягченная маниакально- депрессивным психозом средней тяжести.

— Боже мой! — Сокол хватался за голову.

— Чего вы боитесь? Все легкие формы. Я ж не говорю, что у вас паранойя. Еще два — три дня, и дела пойдут на поправку.

— Еще три?!

— Ну, может, четыре, — Борщ обратился к рядом стоящему врачу, — капитан Хренов, пожалуйста, легкий укольчик.

Хренов наполнил шприц.

— Не дам! — завопил Сокол, — не позволю!

— Ну, пожалуйста, легкий, успокаивающий!

— Нет! Нет!

— Тогда мы изменим диагноз! Вы хотите паранойю? Товарищ капитан, приступайте.

Капитан пошел на Сокола, держа шприц наперевес.

— А — аа!!! — вопил Сокол.

— Где здесь был кляп? — спокойно поинтересовался Борщ.

После неудачи с королем, так сказать, королевской неудачи, комик и гений все реже покидали чердак и молча лежали в лунном свете.

Иногда Леви предлагал Гуревичу свой рассказ о капитане Красной Армии, на что Гарик предлагал выкинуть его из чердачного окна.

— Вы думаете, что это будет хуже, чем из скорого поезда? — спрашивал он…

Однажды, возможно, это было в полнолуние, Гуревич спросил:

— Послушайте, Леви, а не махнуть ли нам в Церматт?

— Что это, простите, такое?

— Лучший горнолыжный курорт мира. Швейцария…

— У меня нет больше сил участвовать в гонке за миллионерами, — сказал Леви и растянулся на диване.

— Кто вам сказал, что мы будем гоняться за ними? Я вас приглашаю на лыжи.

— Я никогда в жизни не стоял на лыжах.

— Я тоже.

— К тому же у нас нет денег, чтобы совершить это путешествие, — добавил Леви.

— Конечно, — согласился Гуревич, — именно поэтому мы поедем. Если бы у нас были деньги, дорогой Леви, мы бы никуда не ездили. Мы бы делали из них новые… Путешествовать надо, пока денег нет…

В Церматт они приехали где‑то в полдень.

Городок напоминал травмотологическое отделение — вокруг волочили ноги, хромали, прихрамывали, ковыляли на костылях, или сидели, положив перебитые ступни и голени на баллюстрады кафе.

Здоровые были в горах.

Церматт, как вы помните, горнолыжный курорт…

— Ну, и чего мы притащились на такую высоту? — сказал Леви. — Если уж обязательно путешествовать, когда нет денег, можно было бы поехать куда‑нибудь пониже…

Они заказали кофе и уставились на хромых. Хромые — на них. Они были здоровые. И не в горах. Это казалось подозрительным. Все были в ярких курточках, в шапочках, и все ели «штрудл».

В Церматте, как известно, лучший «штрудл».

Леви и Гуревич взяли и его. Хромые несколько успокоились.

Вскоре с гор начали возвращаться здоровые. Городок заполнялся.

Человек без палок и лыж казался ненормальным. Это опять были они, молча наблюдавшие за шумным потоком.

Было много прекрасных лыж. И комбинезонов. И ботинок.

Лиц меньше…

У всех были белые зубы — у них были белые хари.

У всех черные лица — у них зубы.

И все говорили по — немецки. Даже лошади. Даже югославы, восседавшие на облучках. И даже кэбы скрипели с немецким акцентом.

Один кэб внезапно остановился возле них. Из него высовывался белозубый негр.

— Боже мой, — закричал негр по — русски, — кого я вижу! Последние гении покинули Россию! Леви и Гуревич здесь!..

Он долго, с обожанием разглядывал их, а потом обратился к Гарику.

— Скажите, сколько вам заплатили за ту постановку?

Солнце било прямо в глаза. Слепили вершины. Они ничего не понимали.

— Вы мне что‑то сказали? — спросил Гуревич.

— Садитесь в кэб! — орал негр. — Вы любите форель?

— Что? — переспросил он.

— Давайте, давайте, тут недалеко есть чудесный ресторанчик. — «У матушки Альмы». Там чудесная форель в собственном соку.

Они с трудом влезли в кэб и покатили к «матушке».

Негр оказался Симой Плаксиным, дантистом из Манца.

— Три недели в Церматте, — кричал дантист, — и вы негр… Так сколько вы получили?

— За что? — спросил Гуревич.

— Не хотите — не говорите, — заметил дантист, — но, между нами, я обожаю театр. Я ваш поклонник. Я следил за вашим творчеством еще в России… Помните этот ваш спектакль про сестер? Их было несколько. Кажется, три. Или даже четыре… Мы тогда с женой чуть не сдохли со смеха… Сколько вы за него получили?

— Забыл, — признался Гарик. — Так давно было.

— Ну, приблизительнго, — настаивал Сима, — ориентировочно?

— Двести, — промямлил Гуревич, чтобы отвязаться.

— Марок?

— Рублей, — ответил Гарик, — там были рубли.

— Пардон, все уже считаю на марки, А за последний? Про этого огромного черного еврея? О нем столько писали в немецкой прессе…

Внизу зияла пропасть. Гуревичу захотелось выбросить поклонника из кэба. И он чувствовал, что Леви бы ему с удовольствием помог. Тем более, что за «огромного черного еврея» его выперли из театра.

— Пятьдесят, — просто так ответил он.

Сима откинул голову и заржал. Юголав подумал, что это лошади.

— Тпру, — сказал югослав, — стоп. Приехали!

Они вышли.

— А вот и наша «матушка», — пропел Плаксин, указывая на ресторанчик, — прошу садиться. Вы — мои гости.

Они сели, и Гуревич, раскрыв рот, стал смотреть на Матерхорн.

— Подождите, подождите, что это? — удивился Плаксин, залезая ему в рот.

— Где? — не понял Гуревич, вздрогнув.

— Да вот, наверху. Третий зуб. У вас же выпала пломба!

— Я знаю, — сознался Гуревич, и закрыл рот.

— Да откройте, не бойтесь.

На этот раз почему‑то рот раскрыл Леви.

Сима нырнул в него.

— У вас совсем кошмар! Нехватает четырех пломб. С такими зубами в Германию лучше не ехать. Не впустят!.. Приезжайте‑ка оба ко мне в Манц — я вам сделаю сплошной фарфор!

— Но нас же в Германию не впустят, — напомнил Гуревич.

Сима расхохотался и оголил свой белый живот навстречу лучам горного солнца.

— Значит, пятьдесят? — протянул он снова и подхихикнул. — Послушайте, на кой черт вам сдались ваши пьесы?

Горы молчали. Стремительно несся чистый поток. В нем последние секунды плескалась форель. Она еще не знала, что ее уже заказали…

— А какого черта вы лечите зубы? — как можно интимнее спросил Гуревич.

— Милый мой, — вскричал Плаксин, и форель в потоке заволновалась. — А бабки?! Я с одного рта имею столько, сколько вы вместе с Леви за все ваши спектакли!.. Послушайте, почему бы вам не стать зубными врачами? А?

Леви уставился на Симу, на его белые зубы.

— Что, — заволновался Плаксин, — что‑нибудь не то? Коронка?

Он достал зеркальце, проверил рот.

Все было в порядке.

— Так вы мне не ответили на вопрос, — произнес Плаксин.

— Послушайте, — сказал Леви, — а почему бы вам не стать артистом? Или режиссером?

— Бросьте ваши хохмес! — дантист был недоволен. — Будьте серьезны. Каждый из вас выкладывает какие‑то двадцать тысяч — и у вас в кармане дипломы Первого Московского стоматологического института!

— Мы из Ленинграда, — напомнил Леви.

— Ну и что?.. Я из Томашполя… Полгода стажировки у Симы — и у вас от клиентов отбоя не будет. И пятьдесят марок в минуту!

— Спасибо! — поблагодарил Гуревич.

Сима подозрительно посмотрел ни них.

— Скажите откровенно, — начал он, — вы…