Елена Дулова - Бородин

• Название: Бородин
• Автор: Елена Дулова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-001841-0

Рецензенты:

кандидат исторических наук Ю. А. Беляев,

доктор искусствоведения Е. Г. Сорокина

Повесть о жизни и творчестве великого русского композитора Александра Порфирьевича Бородина (1833–1887)

---

ОТ АВТОРА

В жизни мой герой — человек чрезвычайно добрый, деликатный и уступчивый. Но отношения между героем и автором таинственны, они складываются нередко «вопреки». Вопреки натуре героя, вопреки намерениям автора, даже вопреки здравому смыслу. И Александр Порфирьевич Бородин как литературный герой оказал в данном случае невероятное упорство. Он поступил весьма решительно и в некотором смысле даже жестоко. Он буквально лишил автора дара речи и сам повел рассказ, в который время от времени вплетаются голоса его родных, монологи друзей, учеников, современников. На долю автора досталось не так уж много: хроника событий, отрывки из писем и документов да не слишком пространные рассуждения, помогающие разобраться в ходе событий. «Любезный читатель» — так во времена не столь давние обращался автор к тому, кто раскрывал его книгу; обращался как к другу и понимающему собеседнику, предлагая вместе пережить историю, изложенную в раскрытой книге.

Итак, любезный читатель, отправимся в прекраснейший город на земле, в Петербург. «Полнощных стран краса и диво…» Начало 30-х годов XIX столетия. Северная столица еще недавно бурно росла и строилась, и в самом центре то и дело попадались обширные пустыри и заборы. Но уже близится к окончательному завершению классически ясный, «строгий, стройный вид» города. Население его поражает пестротой лиц и числом: почти четыреста пятьдесят тысяч! Не могу сказать, сколько младенцев мужеского полу родилось в Петербурге в 1833 году и многие ли получили при крещении имя Александр. Но о двух знаю точно. 6 июля у титулярного советника Александра Сергеевича Пушкина и жены его Наталии Николаевны родился старший сын, названный в честь отца Александром. Другой младенец, получивший такое же имя, появился на свет 31 октября. В какой семье? Вот тут мы обратимся к официальной бумаге, к подлинному документу.

«Метрическая выпись об Александре Бородине. Пантелеймоновская церковь в С.-Петербурге, 1833 года октября, тридцать первого числа, отставного поручика Луки Стефанова Гедианова у дворового человека Порфирия Ионова Бородина и законной жены его Татьяны Григорьевой родился сын Александр».

БОРОДИН

Отца своего я видел редко, и он имел на меня очень мало влияния. Мать всю жизнь называл «тетушкой». На то были свои причины. Всякий человек — более или менее эгоист и охотно говорит о себе. Я человек, следовательно, не лишен этой слабости. Поэтому начинаю с себя. Дело в том, что в моей метрической выписи справедливо лишь утверждение, что я родился 31 октября 1833 года и что зовут меня Александр. Здесь же еще надо обратить внимание на имя Луки Степановича Гедианова. Потому что не кто иной, как Лука Степанович Гедианов, князь из древнего рода Имеретинских, и есть мой настоящий отец. Мать — Авдотья Константиновна Антонова, солдатская дочь, родом из Нарвы. Себя я помню в очень раннем возрасте, мальчиком болезненным, хрупким и тихим. Вокруг множество разнообразных женских лиц. Все наперебой нянчат меня и пекутся о моей особе, но это не вызывает во мне характерного мальчишечьего протеста. Со временем из этих лиц выделяется и прочно остается возле меня одно: бонна Луизхен. Столько, сколько помню себя, помню рядом живую и резвую подругу Мари. Это моя кузина, мой маленький тиран и мой лучший друг. С первого детского лепета Мари называет Авдотью Константиновну, главное лицо в нашем доме, «тетушка». Вслед за ней и я называю ее «тетушкой». Каким-то самому мне непонятным чутьем я догадываюсь, что так надо, что нельзя иначе. Догадываюсь и ни о чем не спрашиваю. Но знаю совершенно твердо, что это моя родная мать. «Тетушка» дает мне самые нежные прозвища, ласкает и балует меня. Игрой и фантазиями наполнена первая пора моего детства. В гостиной, на потолке, нехитрой рукой домашнего мастера намалеваны веселые небеса. Пухлые озорные купидоны барахтаются в круто завитых облаках. Машут голубиными крылышками, лукаво улыбаются и, кажется, поддразнивают: «Не желаешь ли с нами покувыркаться? Полетели!» А ну как и впрямь получится? Взбираюсь на печку, тянусь изо всех сил, стараюсь дотронуться до голубых небес, до облаков, до купидонов и воспаряю в мечтаниях. Здесь, на печке, в самой глубине, — особый «мечтательный» уголок. Заберешься туда — и…

— Саша, куда Вы подевались? Отчего Вы молчите? Да скажите скорее, что там?

Я вздрагиваю от горячего шепота Мари и, тоже шепотом, отвечаю:

— У меня дворец высокий, до неба, такой большой-пребольшой, конца не видно.

Моя подружка призадумалась, помедлила и отвечает уже громко:

— А у меня дворец до неба и еще с эту комнату. Слезайте скорее ко мне в гости!

Я послушно спрыгиваю с печки, беру за руку двоюродную сестрицу и отправляюсь играть с нею. Мари что-то щебечет, деловито распоряжаясь и своим кукольным хозяйством, и милым кузеном. Незаметно я втягиваюсь в эту возню с куклами и начинаю говорить: «Я пришла», «Я взяла». И вдруг, поймав себя на «девчоночьем», страшно возмущаюсь. Раз-раз-раз — и все куклы перевешаны за шею на веревочке. Куклы висят, я хохочу, Мари заливается слезами. На шум прибегают «тетушка» и бонна Луизхен. Нас разводят по разным комнатам. Бонна Луизхен слегка журит меня (разумеется, по-немецки). Я и сам не понимаю, что за странный бес озорства вдохновляет иногда меня на такие «подвиги». Впрочем, во всем этом нет ни малейшей злости, и потому никто на меня всерьез не сердится… Должен сказать, что любовь «тетушки» ко мне всегда была безгранична, но вовсе не безрассудна. Она всячески поощряет мою любознательность, которая пробуждается рано и поистине не знает границ.

ОТ АВТОРА

Теперь, любезный читатель, я позволю себе сказать несколько слов о настоящих родителях нашего героя. Лука Степанович Гедианов увидал Авдотью Константиновну на танцевальном вечере в доме брата ее, небольшого петербургского чиновника. И бывает же такое! — увидал, обмер и… полюбил. Дивно хороша эта солдатская дочь из Нарвы. Хороша и молода. Князь же Гедеонов имеет от роду без малого шестьдесят лет. В Москве в значительном отдалении от Луки Степановича существует семья — законная супруга, взрослая дочь, внуки. Он любил и дочь и внуков, временами тосковал, желал свидеться. Но вот с законной супругой отношения складывались… Да что там, вовсе не сложились. Каждый жил по-своему. И вот теперь тут, в Петербурге… Ах, как дивно хороша!.. Надеялся ли на что князь? А это нам неизвестно. Только сердце его дрожало и трепетало, как никогда прежде. Авдотья Константиновна была не только хороша, но еще и умна, и добра, и сердечна. Может, и ни на что не надеялся Лука Степанович, а его полюбили. Да, полюбили. И так прожили они в мире и согласии более десяти лет, до самой кончины князя. Прожили невенчанными, супругами. Оттого их сын Александр узаконен именем дворового человека Порфирия Нонова Бородина, оттого, по метрическому свидетельству, он — крепостной собственного отца. И вот, думаете вы, готовая семейная драма? Отнюдь. Конечно, изо всего этого вышли нелегкие житейские обстоятельства. Разрешились они, однако, вполне благополучно. Ибо главные действующие лица отличаются добротой и на редкость счастливыми характерами.

Незадолго до своей кончины князь Гедианов даст «вольную» крепостному мальчику Александру Бородину.

АВДОТЬЯ КОНСТАНТИНОВНА

«Маленькие детки — маленькие бедки, а вырастут велики — будут большие». Уж не знаю, как там будет, когда вырастет, только сейчас на дитятко мое не нарадуюсь. Сызмальства не ребенок, а чистое золото. Сабою красавец, тихий, ласковый, кроткий. Вот только до всякого учения слишком усерден. Кумушки мои домашние по углам судачат: «На что ему эти науки-премудрости? Совсем дитя уморят. Затейливые ребята — недолговечны». Слушать того не желаю! Что ж, что мал еще? Сам к фортепьянам подбегает — не оттащишь, сам буквы складывает и про каждую малость все доподлинно знать хочет. Дитя через силу ничего делать не станет. А тогда и незачем кудахтать да волноваться зря.

ОТ АВТОРА

Теперь перелистаем петербургскую газету «Северная пчела» за ноябрь 1836 года. Что происходит в жизни, вокруг нашего героя, пока он подрастает в благостной и любовной атмосфере семейного уюта? Вовсю разворачивается железный век, век машин и чудесной техники. Из номера в номер газета толкует о невиданных вещах, именуемых железной дорогой, электромагнитным телеграфом, висячими чугунными мостами. И, наконец, в субботу, 14 ноября 1836 года, в разделе «Внутренние известия» появляется долгожданное сообщение:

«Нетерпеливое желание здешней публики видеть по крайней мере первый паровоз в ходу по Царскосельской железной дороге выражалось так громогласно, что Правление Компании устроения сей дороги решилось пустить в ход первый паровоз в пятницу, 6-го сего ноября. При умеренной температуре в один градус и при благоприятной погоде собралось на дороге значительное число любопытных. Так как в нынешнем случае можно было ездить по железной дороге без платы, то пять экипажей в скором времени наполнились пассажирами; в некоторых было до пятидесяти человек, кто сидел, кто стоял. Паровоз был пущен в ход. Не можем изобразить, как величественно сей грозный исполин, дыша пламенем, дымом и кипячими брызгами, двинулся вперед! Стоявшие по сторонам дороги зрители изумились, видя величественное, ровное, мерное и притом скорое движение машины… Первая поездка сделана была от станции при Царском Селе до конца дороги в Павловском парке, на протяжении четырех верст… Таким образом, 6-го ноября 1836 года первый в России паровоз начал свои действия на железной дороге…»