Эд Макбейн - Румпельштильцхен

• Название: Румпельштильцхен
• Автор: Эд Макбейн
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-7001-0179-3

Злобный карлик пришел к королеве и… Убита рок-звезда шестидесятых Вики Миллер, а ее дочка похищена. Мэтью Хоуп подозревает, что разгадка преступления — в блестящем прошлом певицы. Кто же, из знавших когда-то Вики Миллер и собравшихся теперь на ее похороны, мог совершить это злодеяние?

---

— Я муж Виктории Миллер, у меня есть ее письмо, с которым, я думаю, вам следует ознакомиться.

— Ее муж? — переспросил я.

— Ее бывший муж, — уточнил он.

— И что это за письмо?

— О том, что она хотела, чтобы я забрал к себе Элисон, если с ней самой вдруг что-нибудь случится. Она написала в нем, что мне следует обратиться к вам.

— Обратиться ко мне?

— Да. Если вдруг что-нибудь случится. Ведь вы же ее адвокат, так ведь?

— Нет, сэр, это не так.

— Но тогда, какого черта все это? Кто же вы ей тогда? — спросил он.

— Ее знакомый.

— Знакомый?

— Мы несколько раз встречались. Это было в какой-то мере…

— Но тогда мне вообще не понятно, какого черта она хотела, чтобы я обратился именно к вам?

До этого момента он говорил хорошо поставленным голосом, это была плавная речь образованного южанина, в которой к тому же не было заметно ни малейшего акцента. Теперь же, когда он начинал волноваться все больше, и лицо его при этом начал заливать густой румянец, а глаза из-под белесых нахмуренных бровей глядели крайне неодобрительно, территориальная принадлежность посетителя стала более очевидной.

— Мистер Кениг, — начал я, — она должно быть только собиралась поговорить со мной о…

— Нет, — возразил мне на это он, — она сообщила мне, что она уже позаботилась об этом. У меня прямо здесь в кармане лежит ее письмо, да куда же оно там запропастилось в конце концов, это треклятое письмо? — с этими словами он начал шарить во внутреннем кармане своего белого костюма, вынув из него сначала чековую книжку в черной обложке, затем пустой футляр от очков, и затем наконец оттуда было извлечено и само письмо, которым Кениг сначала победоносно помахал в воздухе, а затем кинул его на мой стол. — Ну, давайте, читайте же эту чертовщину.

На конверте был написан адрес: Мистеру Энтони Кенигу, Чарльз Авеню, Гарден Дистрикт, Новый Орлеан. Я вытащил письмо из конверта и развернул его. Датировано он было седьмым января; значит, это был прошлый понедельник. Я принялся молча читать.

Дорогой Тони,

Как тебе уже известно, мои концерты начнутся вечером в пятницу (это будет одиннадцатое число, можешь пометить его себе, ха-ха) в ресторане «Зимний сад», что всего несколько месяцев назад открылся у нас на Стоун-Крэб. Я немного волнуюсь, потому что до этого мне еще ни разу не доводилось выступать перед зрителями с тех пор, как ко мне пришел успех (мои случайные подработки в Арканзасе не в счет). Но уж во всяком случае это будет мое первое выступление с тех пор, как я отошла от дел. Но я пишу тебе не для того, чтобы просто рассказать обо всем этом. Речь пойдет об Элисон.

Я знаю, что ты не откажешь мне в этом. Если со мной вдруг что-нибудь случится, то я хочу, чтобы заботу о нашей Элисон ты взял на себя. Я уверена, что ты сумеешь воспитать ее и что ты будешь ей хорошим отцом. Ведь ты был им всегда. Я иногда начинаю думать о том, Тони, что нам не следовало расставаться, тем более так, как это вышло тогда. Но прошлого теперь не вернуть.

Я лишь хочу просить тебя забрать ее к себе, если, не дай Бог, что-нибудь случится с ее матерью. Я познакомилась тут с одним человеком, его зовут Мэттью Хоуп, он адвокат здесь у нас в Калусе и просто очень хороший человек, и если возникнет необходимость, то тебе лучше будет иметь дело только с ним.

Ну вот, кажется, и все. И, Тони, пожелай мне удачной пятницы. Я уверена, что это мне очень пригодится. Элисон передает тебе большой привет и говорит, что она ждет с нетерпением, когда в следующем месяце она снова приедет к тебе в гости.

Очень прошу, береги себя.

С наилучшими пожеланиями,

Викки.

Я взглянул на него.

— Вот, — сказал он.

— Вы меня, конечно, извините, мистер Кениг, — заговорил я, — но я не вижу здесь ничего такого, что указывало бы…

— Дайте-ка это сюда, — прервал он меня, и приподнявшись нас стуле, он буквально вырвал письмо из моих рук. — Вот здесь, — сказал он, пробежав по тексту глазами, — а что бы по-вашему это могло означать, если не то, о чем я вам уже говорил? Я познакомилась тут с одним человеком, его зовут Мэттью Хоуп…

— Да, это конечно…

— …и тебе будет лучше иметь дело только с ним.

— Да, но она ведь ничего не пишет о том, что я ее адвокат.

— Она пишет, что вы адвокат, вот это место…

— Я на самом деле адвокат. Это совсем не означает еще того, что я ее адвокат.

— Черт побери, но ведь здесь и так все ясно. Сначала Викки пишет, что она хочет, чтобы я взял к себе Элисон, а затем она говорит о том, что если возникнет необходимость, то чтобы я имел дело только с вами, ведь это же ее слова, если возникнет необходимость. И скажите мне на милость, какая другая чертовщина, по-вашему, может быть скрыта за этими словами, если речь не идет о том, что у вас должна быть бумага от Викки, что я имею право на опекунство?

— Мистер Кениг, у меня нет такой бумаги. Как я вам уже ранее говорил, Викки, должно быть, только собиралась обсудить со мной этот вопрос, а затем из-за недостатка времени между репетициями перед премьерой или…

— Но почему же тогда она написала мне об этом, как будто все уже на самом деле устроено?

— Понятия не имею. А вообще вы часто писали друг другу письма?

— В принципе, да, но обычно это была так, обыкновенная болтовня, ничего особо важного. Это письмо…

— Да, здесь все кажется уж слишком серьезным.

— Я опасался, что с нею может что-нибудь случиться, и вот это на самом деле произошло, ее убили…

— Да.

— И мне кажется, что она боялась, что это может случиться, а поэтому она дала указания, чтобы моя дочь осталась бы только у меня.

— Мне Викки таких распоряжений не давала, мистер Кениг.

— Вы все время твердите теперь об этом, но ведь в письме-то говорится совсем об обратном.

— И я снова скажу вам, что мне ничего не известно о ее волеизъявлении относительно какого бы то ни было опекуна.

— Но вот ведь ваше имя, оно же здесь, в этом письме, будь оно неладно!

— Да, это так. Она пишет, что мы встречались, и это действительно так. Но никаких особых распоряжений, ни в письменной, ни в устной форме, касательно опеки над Элисон, в случае…

— Тогда, сэр, я уже ровным счетом ничего не понимаю, — проговорил Кениг.

— И я тоже.

— Я просто не могу понять этого.

— В любом случае — заметил я, — я уверен, что распоряжения, отдаваемые вот так в письме, не могут быть приняты к обязательному исполнению судом.

Наступило продолжительное молчание. Мы сидели по разные стороны моего стола, молча уставившись друг на друга.

— Я хочу взять к себе мою малышку, — сказал Кениг, — здесь во Флориде у меня нет адвоката, он остался в Новом Орлеане, там, где я живу. Я был бы вам очень признателен, если бы вы смогли бы выяснить для меня, что именно говорит закон по поводу опеки.

— Я конечно же постараюсь помочь вам в этом, мистер Кениг. Вы не станете возражать, если я оставлю это письмо у себя на некоторое время?

— Разумеется, не буду.

— А где я смогу разыскать вас здесь, в Калусе?

— Я остановился в отеле «Брейквотер Инн». Я приехал вечером в субботу, успел даже побывать на втором концерте Викки в том ресторане на Стоун-Крэб.

— Так вы здесь с субботы? — переспросил я.

— Да, сэр. Я выехал из Нового Орлеана рано утром в пятницу.

— Мистер Кениг, я должен вам кое-что сообщить, мне кажется, что вам это необходимо знать…

— Что такое?

— …но я не уверен, что вы должны узнать это именно от меня. Может быть даже будет лучше, если вы обратитесь в полицию.

— А это еще зачем? Мне еще ни разу в своей жизни не доводилось встречать сколь-нибудь стоящего полицейского. Никто из них не стоит даже того слова, что изводится на значки, которые они цепляют на свои мундиры. А что, полиция уже начала выяснять, не может ли еще кто-нибудь взять опеку над моей дочерью? Знаете, мистер Хоуп, я скучал без нее все эти годы, и будь я проклят, если я позволю кому-нибудь другому забрать ее у меня. Теперь, когда Викки уже больше нет. Так вы мне это собирались сказать?

Я глубоко вздохнул.

— Вашу дочь похитили.

— Что-что? — переспросил он.

— Примите мои соболезнования.

— О, Боже мой, — вырвалось у Кенига. — Боже мой! Что… кого я… что… о, Боже!..

Я написал на обороте своей визитной карточки имя Мориса Блума и адрес полицейского участка. После этого я связался по селектору с Синтией и спросил ее, не может ли она оказать мне любезность и отвезти господина Кенига в центр города. Пошатываясь, он вышел из моего кабинета, и выглядел он тогда еще лет на десять старше, чем тогда, когда он только-только входил сюда.

В тот день раньше, чем в шесть часов вечера мне домой попасть было не суждено. Включив телевизор, я направился к стенному бару, намереваясь сделать себе двойной мартини — уж слишком длинным мне показался тот день. В то время как я смешивал «Бифитер» с вермутом, по телевизору начались шестичасовые новости. Мой компаньон Фрэнк говорит, что в Нью-Йорке (мне кажется, что он считает это признаком некой особой утонченности, что ли) каждый день совершается столько преступлений, что газеты и телевидение освещают только самые-самые наикровавейшие из них; там, в Нью-Йорке, для того чтобы твое имя замелькало бы в газетных заголовках, нужно по крайней мере убить полицейского, или же, орудуя топориком для разделки мяса, вырезать всю свою семью и в придачу к ней еще и соседа, что живет этажом выше. В Калусе тоже время от времени совершаются убийства, но это вовсе не означает того, что все мы настолько устали от подобных сообщений, что не находим в себе сил даже для того, чтобы прореагировать на случившееся; наши местные газеты и телевидение редко когда обходят молчанием даже какое-нибудь непреднамеренное убийство, совершенное из мелкокалиберного оружия. «В Калусе очень легко завладеть вниманием толпы», — сухо констатирует Фрэнк. Иногда Фрэнк просто выводит меня из себя, но все же он очень хороший юрист, а еще мне кажется, что он мой самый лучший и близкий друг.