Ольга Кузьмина - Республика Святой Софии

• Название: Республика Святой Софии
• Автор: Ольга Кузьмина
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2702-2

Господин Великий Новгород — всем известно это гордое имя города-государства. Но было у него еще одно название — Республика Святой Софии.

Итак, что представлял он собою: демократическую вечевую республику или «русский Ватикан», теократическое государство во главе с архиепископом? Это лишь один из неожиданных вопросов, возникающих сегодня. Есть и другие: на чем покоилось величие и богатство крупнейшего города Древней Руси? Почему Новгород называют столицей русских скоморохов и юродивых? Кем были средневековые новгородцы: хранителями древнего язычества или искренними православными христианами? Наконец, кем была для новгородцев Святая София Премудрость Божия — ипостасью Творца или сокрытой языческой богиней-берегиней города?

Ответы на эти вопросы открывают совершенно новые пласты отечественной истории.

---

Кардинал д’Эли в начале XV в. писал в Рим: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение»[177].

Основная обрядность крестьян-земледельцев была направлена на то, чтобы воздействовать на силы неба, земли и воды с целью обеспечения урожая. Солнце не изменило своего пути по небу с принятием христианства, и весна по-прежнему следовала за зимой. Календарная обрядность вобрала в себя христианские мотивы, но по своей сути осталась природно-языческой. К тому же принципиальных отличий новой религии от старой не было. В христианстве, как и в язычестве, одинаково признавался единый создатель Вселенной, и там и здесь существовали невидимые силы низших разрядов; и там и здесь производились моления — богослужения и магические обряды с заклинаниями-молитвами. Каркасом годичного цикла празднеств и в христианстве и в язычестве были солнечные фазы; там и здесь существовало понятие «души» и ее бессмертия, ее существования в загробном мире. Поэтому перемена веры расценивалась внутренне не как смена убеждений, а как перемена формы обрядности и замена имен божеств. Вспомним, что первое время после принятия христианства на Руси восставали не против новой религии, а против ее носителей — присланных из Византии священников, которые не разбирались в местных обычаях и действовали порой как «слоны в посудной лавке».

По верному замечанию исследователя русского православия Ив Левин, «народная религия русского Средневековья не была ни безыскусственной, ни примитивной. Напротив, она представляла собой в высшей степени сложную и плодотворную культурную систему, которая сохраняет свою привлекательность и спустя столетия»[178].

Процесс религиозного творчества происходил после принятия христианства по всей Руси, но именно в Новгороде он приобрел особую широту и размах. Приведенные примеры подтверждают, что между духовной культурой, с одной стороны, природой, экономикой, социальной структурой и конкретной исторической ситуацией с другой стороны, существует сложный комплекс прямых и опосредованных связей. Если природная среда является ареной существования общества, а социально-экономический уклад — формой материального функционирования общества, то верования, культы, искусство, этика характеризуют душу общества. Богатая и, по сравнению с другими княжествами, спокойная жизнь (Новгород избежал разорительных войн XIII в., город ни разу не был взят штурмом, ни разу не был ограблен до конца XV в.) способствовала развитию культуры во всех ее направлениях, в том числе и в религиозном творчестве.

Мировоззрение средневековых новгородцев было глубоко религиозным, сложным, вмещающим в себя как древние языческие представления о мире, так и оригинально осмысленное православие. Но основой этого мировоззрения была твердая убежденность в богоизбранности Новгородской земли. Вера эта укреплялась с каждым новым «чудом», соответственно трактуемым церковью.

Представляется, что языческое и христианское миропонимание постепенно сливались в культуре Новгорода, и к XV в. религиозное творчество достигло расцвета, породив яркую и самобытную религию. Лишь насильственное включение Новгорода в единое Московское государство прервало этот процесс. Прекращение обычая выборности владыки и жесткие действия в стиле западной инквизиции московского ставленника — архиепископа Геннадия — нанесли первый удар по религиозной свободе Новгорода. В XVI в. появились жесткие церковные каноны, устанавливающие единые для всех православных русских земель нормы — в иконописи, церковных службах, таинствах и даже в семейной жизни. Отношение официальной церкви к народным традициям и религиозному творчеству было прекрасно сформулировано в восьмой главе «Домостроя»: «„Что общего у света со тьмой?“ — как сказал апостол, и как сочетается церковь божья с идолами языческими? какое соучастие верному с неверным? какое согласие Христу с дьяволом?.. Те, которые следуют пагубному колдовству, ходят к волхвам и колдунам или приглашают их в дом свой, желая узнать через них неизреченное нечто, как и те, кто кормит и держит медведей или каких-нибудь псов или ловчих птиц для охоты или развлечения и для прельщения толпы, или верят в судьбу и в родословцы, то есть в рожаниц, и в колдовство по звездам и гадают по облакам бегущим, — всех, творящих такое, повелел собор на шесть лет отлучать от причастия, пусть четыре года стоят с оглашенными, а остальные два года — с верными, и тем самым сподобятся божественных даров. Если же не исправятся они и после отлучения и языческого обмана не оставят, то от церкви — везде и всегда — пусть изгонятся. О волхвах и колдунах говорили богоносные отцы и церковные учителя, а больше всех Иоанн Златоуст говорит: те, кто занимается волшебством и колдовство творит, если даже они и изрекают имя святой Троицы, если даже и творят знамение святого креста Христова, — все равно подобает их избегать и от них отвращаться»[179].

В той же главе «Домостроя» были перечислены «всякие богомерские дела», которые официально запрещала церковь: «блуд, нечистоту, сквернословие, и срамословие, песни бесовские, плясание, скакание, гудение, бубны, трубы, сопели, и медведи, и птици, и собаки ловчи творяще, и коньское уристание, всяко бесовское угодие и всяко безчиние и безстрашие, к сему ж чярование, и волхование, и наузы, звездочетие, рафли, алманахи, чернокнижие, воронограи, шестокрил, стрелки грешны, топорки, усовники, диакамение, кости волшебные, и иные всякие козни бесовские»[180].

Таким образом, под запретом оказалось очень многое из реалий новгородской жизни. Создание единого государства с развитым аппаратом принуждения фактически исключило возможность дальнейшего религиозного творчества по всей Руси, в том числе и в Новгороде.

1.2. Церковная организация Новгородской республики

К началу XIV в. новгородская церковь представляла собой могущественную организацию, оказывающую влияние на все стороны жизни общества. По определению В. Ф. Андреева, государственная машина срослась здесь с церковной организацией[181]. Структура церкви была весьма развитой и органично встроенной в схему политической власти республики.

Низшей ячейкой церковной организации Новгорода была улица-приход. В новгородских летописях часто встречаются упоминания о строительстве жителями той или иной улицы своих приходских храмов: «Поставиша лубянци церковь камену святого Георгиа на том же месте, где пръвее древяная стояла. Того же лета поставиша четыридесячкую церковь камену; а преже камена же была, но сама палася от старости»[182]. В 1390 г. «посадник Богдан Обакунович с своею братнею и с уличаны поставиша церковь каменну св. Симеона на Чюдинцеве улице, и священа бысть на праздник его»[183].

Строительство церквей считалось богоугодным делом. Поводы для строительства церквей были различные — желание отблагодарить небесные силы за помощь после удачного военного похода (в этом случае на строительство выделялась часть добычи), желание увековечить память погибших в сражении, по обету, за избавление от гибели или для избавления, например, во время мора. В связи с поводом и с моментом события находится и выбор патрона, во имя которого воздвигался храм.

Имена основателей храмов заносились в летопись для примера потомкам: «Заложиша церковь Святый Образ Господень на Поли, повелением и тъщаньем раба Божиа тысяцкого Великого Новагорода Иякова Игнатьевича, словутнаго Лозьева; сий Яков ревнуя божиим рабом церковным строителем и милостивным к нищим, таже желая раб Христов Яков церковь Божию устроити во имя Образа Господня нерукотворного во славу Божию и Образу Господню, а собе такоже в память в сей век и в будущий, и всякому творящему благая земная и воздаються им небесная, благословеньем пресвященнаго архиепископа Великого Новагорода и Пъскова владыке Ионы…»[184]

Содержали приходские церкви сами уличане. Они же нанимали живописцев для росписи стен, закупали необходимую утварь и книги, ремонтировали обветшалые церкви и т. д. Так, в 1463 г. «великая улица Воскресеньска, многия хрестьяне, по благословлению пресвященного архиепископа Великого Новгорода и Пъскова владыке Ионы, заложиша церковь святое Воскресенье Христово, а старая порушилась»[185]. В 1400 г. для церкви Кузьмы и Демьяна была заказана богослужебная книга «Пролог», «повелением боголюбивых бояр Юрия Онсифоровича, Дмитрия Микитинича, Василия Кузминича, Ивана Даниловича и всех бояр и всей улице Кузмодемьяне».

Уличанские церкви были ктиториями, т. е. общественными строениями. У церкви собиралось уличанское вече, там выбирали должностных лиц. Вероятно, здесь же вершился суд по уличанским делам. В состав уличанского суда входили двое старост и «попы»[186].