Робин Хобб - Кошачья добыча

• Название: Кошачья добыча
• Автор: Робин Хобб
• Жанр: Фэнтези

Небольшой рассказ, входящий в антологию «Inheritance» и примыкающий к циклу об Элдерлингах. О том, что выбирать следует с умом, думать лучше собственной головой, если, конечно, не желаешь её лишиться, а иметь в доме кота всегда к месту. И лучше не переходить дорожку усатому зверью, особенно если то умеет говорить (хотя б и мысленно) и способно постоять за своих хозяев, раз уж больше постоять за них некому. Да, и старые жёны далеко не так опасны, как спящие псы… или коты))) Увлекательного чтения всем)))

Повесть выложена полностью. Редакция № 2. После повторной вычитки и небольшого «причёсывания» по верхам. Особая благодарность — Хэлен1020 — за ловлю блох и подбадривающие комменты. Спасибо ещё раз!

---

Зверь свирепо уставился вниз, на человека. Мужчину. Самца. Ты должен убраться прочь. Это моя территория, и тебе здесь не рады.

Человек приостановил двигать челюстями, пережёвывая репу, и задрал голову вверх, глядя на балки. С упёртым, непреклонным видом, — из тех, что обычно принимают на себя люди, когда знают, что кот думает насчёт них, но не хотят покорно принять всё, как есть, и просто согласиться.

— Кот? Ты что, там, наверху? Я собираюсь прибить тебя, слышишь, ты, маленькое кошачье отродье!

Я сомневаюсь в этом. Ты неуклюж, и неповоротлив, и тяжеловесен, и высок. Туп и медлителен. Скопище всего, чем не являюсь я сам. Поглубже засадив когти в потолочные балки, кот с наслаждением стал точить их о дерево, шумно и со скрежетом. Стоило мужчине развернуться, высматривая зверя в полумраке наверху, и кот нарочно неспешным шагом прогулялся от края до края большого стропила, вальяжно выступая прямо над головой человека. С гневным рёвом тот было подскочил вверх, в тщетных попытках достать-таки до врага и врезать по нему хорошенько. Без толку. Усевшись перед самым его носом, нахальный кот аккуратно обвил лапы хвостом и приготовился ждать. Человек швырялся. Вначале — вещами, после — овощами, наконец, — чашкой (разлетевшейся вдребезги, врезавшись об стену); и напоследок, — собственным ботинком, приземлившимся аккурат в незатухшем покуда очаге. Но ни один из предметов не пришёлся в собственно цель. То бишь, кота. Человек бросал их чересчур торопливо, наспех. Опрометчиво.

Когда же тот выволок в центр комнаты табурет и начал было взбираться на него, кот встал на лапы, потянулся и вновь неторопливо прошёлся вдоль несущего бруса, покуда не добрался до самого свеса крыши. Оттуда, с края карниза, было легче лёгкого взять приступом изрядно прохудившуюся под бурями соломенную крышу и прорыть себе путь наружу. Проворно снуя лапами и туловищем, зверь враз очутился на крыше снаружи. Споро взобравшись точнёхонько на конёк кровли, кот уселся на самом верху. Он мельком, но поймал-таки взглядом Розмари с Гилльямом, — как раз тогда, когда те, повернув, взяли ход к тропе, что привела бы их вниз, к взморью. Зверь задался вопросом, а входит ли в их планы вообще — возвращаться назад? Здоровенный самец всем своим видом и движением, без сомнения, замахивался на территорию. Человеческой самке могло хватить мудрости — и уйти прочь, подальше отсюда, прихватив с собой и котёнка. Кот достоверно знал обходные пути таких самцов, — бродяг, изгоев и негодяев. Такой вполне способен запроото избавиться, убив, и от котёнка — в надежде вновь взять самку как пару для сожития по постели.

Подобная идея не нравилась коту. Человеческая самка приносила домой еду и щедро делилась ею. Он поддерживала кров в тепле и уюте, и с нею под боком было на редкость удобно спать. Кот сомневался, что человеческий самец обеспечит ему хоть что-то из привычных условий. Так и так. И как же коту избавиться от этого надоедливого самца? Зверь улёгся на соломенную крышу, аккуратно сложив под себя лапы и обвив те поплотнее хвостом. Опустив задумчивый взор к линии горизонта, кот размышлял. Как половчее сцапать дичь и прихлопнуть этакую громадину?

* * *

Дорога к дому оказалась не из коротких. Впрочем, выбирать Розмари было не из чего. Приливная волна как раз хлынула на отлогий берег, а значит, как ни крути, пробираться придётся не вразрез оголённого морского дна, но извилистой, узкой тропинкой, ведущей к вершине отвесного утёса. Она приостановилась на мгновение, всматриваясь по ту сторону широкой, темнеющей голубым бухты. Там, на смутно маячащем зубце земли, видны были одни лишь блеклые, подёрнутые дымкой тумана здания Доритауна. Дом Меддали. Чего Розмари сейчас желала что есть сил, так чтобы Пелл просто вернулся туда. Пусть себе и дальше гоняется в охотку за своей девицей. Хорошенькой мордашкой с её шикарными нарядами и папочкой с тугим кошельком. Просто пускай убирается восвояси, вот и всё.

Грубый порыв ветра рванул прямо в лицо, словно выдавливая женщину в сторону. Она потянула за кисти шали, потуже увязывая платок вокруг плеч.

— Давай же, Гилльям. Давай поскорей домой, там согреемся.

— Та-аак устаа-аал. Та-аак холо-оо-оодно, — заныл малыш, шлёпаясь в разбитую дорожную щебень.

Нос и щёки его заалели до красноты, равно как и кончики ушей. Куда же подевалась весна? И по силам ли Розмари будет раздобыть для сына тёплых вещей к предстоящим холодам, прежде чем зима вернётся по новой? Малыш рос не по дням, а по часам. Она гнала от себя мысли, зарекаясь загадывать далеко наперёд. Наклонившись со вздохом к Гилльяму, подхватила сына под мышки, усаживая на бедро и пристраивая шаль как перевязь, чтобы придерживать малыша на весу. Он уже умял больше половины копчёной рыбы, что Серран дала им в награду за состиранное. Сама Розмари, отведав немного, спрятала остаток в сумку, про запас. Будь она проклята, если вздумает поделиться едою с Пеллом! Если кому и достанутся один-два лишних кусочка — то только коту.

Что-то внутри придало ей решимости и твёрдости. Она вконец измоталась, да и ноша в виде Гилльяма порядком обременяла руки, но куда тяжелее звучали в памяти слова Серран и Тарши Уэллс, наливаясь свинцом с каждым щагом. «Тебе следует бежать, девочка», — Серран так и заявила напрямик, стоило Розмари сознаться, что в дом вернулся Пелл и провёл под её крышей целую ночь. — «Беги, покуда можещь. Сегодня же. Не жди, пока он наградит тебя ещё одним ребёнком. Все знают, что это за сладкоречивая пташка. Заговорит тебя так, что ты и опомниться не успеешь, как сама залезешь ему под бок, в постель, раскроешь ноги и покорно позволишь осеменить ещё раз — а потом, опять ищи его свищи. Не позволяй ему. Даже не думай возвращаться туда».

— Но здесь всё, что я имею, и в руках это так запросто не утащищь! Да и сам коттедж по праву принадлежит Гилльяму, не ему.

— Дом никуда не денется, так и будет стоять, покуда Гилльям не вырастет в мужчину и не вернётся назад, и сможет истребовать обратно, — настойчиво подчеркнула Тарша. — Беги, девочка.

— Я не могу. Нет, ни за что! Сбежать и оставить корову? Кур? Всё, над чем я так упорно трудилась и выстраивала три последних года? Просто так взять под мышку Гилльяма и уйти на все четыре стороны без гроша за душой?

Тарша как раз была в гостях у Серран, когда появилась Розмари. Они все вместе славно потрудились над стиркой, поскольку Серран решила, что её дом нуждается в масштабной весенней уборке, в том числе — и в планомерном отмывании каждого клочка постелей. Часы пролетели незаметно — в дружеской непринуждённой болтовне, пока Гилльям игрался с малюткой Маршем. Было бы почти весело, не затронь они больное место. Её личную угрозу.

— Лучше быть попрошайкой, но живой, чем… ладно, чем кое-кем другим, кем ты имеешь неплохие шансы стать. — Нотки в голосе Серран звучали весьма зловеще.

— О чём это ты? — Розмари настойчиво потребовала ответов.

— Я знаю, отчего Пелл заявился обратно, — внезапно сказала Тарша.

Обе женщины, развернувшись, уставились на ту во все глаза. Серран качнула головой, словно предостерегая подругу излишне распускать язык. Тарша опустила глаза, глядя теперь в упор на собственные руки, но всё же заговорила:

— Я слыхала разговоры от моей кузины. Всё началось пару месяцев назад, с мелочей. Сутолокой на рынке, после грязной перебранки в таверне, да окриком — «потаскуха!» Но с месяц позже Пелл поднял на Меддали руку и, как понимаете, не с доброго дела. Он и прежде поддавал ей, однажды даже сбил с ног пощёчиной, повалив на землю прямо на людях, на рынке. Но на сей раз вцепился ей в горло. Отец Меддали самолично зрел отметины и грозился прибить Пелла как паршивую собаку. Но тот заявился весь в слезах и со сладкими речами на языке, взгромоздился на колени перед домом Моррани-старшего, униженно моля о прощении. В общем, она приняла его обратно. Ну, а неделю назад как есть приложил Меддали. Вышиб зуб, вот что. И тогда родителевы слуги вышвырнули его самого из дома (да и с работы заодно дали отворот поворот), мол, чтоб ноги пелловой там больше не было, и чтоб тот и не вздумал даже просить позволения видеться с Меддали. Одним словом, сказал тот Пеллу, чтоб и думать забыл про все виды, как и права дотрагиваться до его дочери хоть пальцем. Я слышала, что Пелл было подзадержался в городе, шатаясь без дела и надеясь, что батюшка Меддали сменит гнев на милость; и когда до него дошло, что дело не выгорит, а в карманах не осталось и ломаного медяка, тут-то он и завернул к старому дому. — Тарша подняла глаза от мокнущего белья и выразилась начистоту: — Бросай его, Розмари. Забирай Гилльяма и уходи. Ударивший одну женщину, не станет церемониться и с другой.

Краска стыда вспыхнула на лице Розмари. Она никогда никому не признавалась, что Пелл бил и её. Она не хотела сознаваться в этом и теперь.