Владилен Воронцов - Судьба китайского Бонапарта

• Название: Судьба китайского Бонапарта
• Автор: Владилен Воронцов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5—250—00446—6

Это первая в нашей стране книга о Чан Кайши (Цзян Чжун-чжэне), более 20 лет возглавлявшем в Китае режим, свергнутый в 1949 г о результате народной революции, и укрывшемся после этого с остатками своих войск на острове Тайвань. Каким образом он вошел в китайскую революцию, стал сначала одним из соратников Сунь Ятсена, а затем отошел от его линии? Как сложилась жизнь Чан Кайши и судьба его сына Цзян Цзинго, пробывшего в СССР 12 лет, комсомольца 20-х, завершившего свой путь на посту «президента» Тайваня? На эти и другие вопросы отвечает автор в написанной в жанре документальной публицистики книге, в которой использует новые, в том числе и архивные, материалы.

---

— Что тебя заставило приехать в Советский Союз?

— Приехал в СССР получить опыт революционной борьбы и учиться…

— Сколько рабочих уволил из-за принципа или ради сведения личных счетов?

— Ни одного.

— Почему был груб с рабочими и оторвался от массы?

— Грубость бывает только в исключительных случаях. От рабочих масс я не оторвался.

— Как борешься за решение социально-бытовых вопросов рабочих механического цеха?

— Было подано 187 заявлений о квартирах, из них 90 удовлетворено квартирами. Заключен договор на три барака и благоустройство в цехе.

— Почему бывали случаи, когда в; третьей смене не хватало обедов?

— Потому, что столовая отпускала обеды без карточек.

— Будут ли рабочих снабжать дровами?

— У заводоуправления нет указаний по этому вопросу. Но мы дали заявку ОРСу на получение необходимого для нас количества дров.

— Каков принцип заселения в квартиры?

— В каменные дома вселятся высокоразрядники и завербованные рабочие. Остальные в каркасные дома и в бараки.

— Какие предпринимались меры по ликвидации обсчета рабочих в бухгалтерии?

— Был суд бухгалтерии, но обсчеты все же продолжаются, сейчас штат бухгалтерии укомплектовывается.

— Почему меня, партизана, выселили из квартиры?

— Вас не выселяли, а хотели переселить в лучшую квартиру…

Напряженность разговора в комиссии по чистке отражала серьезные трудности, с которыми приходилось сталкиваться пионерам Уралмаша. В это суровое время Елизаров был своим для уралмашевцев, о нем было сказано немало добрых слов. Кто-то напомнил, что Николай Владимирович не считался со своим временем и, если нужно, день и ночь проводил на работе. Другой говорил о его товарищеском отношении к рабочим, о его честном отношении к делу («решительно боролся с рвачами и прогульщиками»), третьи признавали: Елизаров достоен быть коммунистом. Речь шла и а недостатках… К ним относили нервозность и то, что проверяемый уделяет излишнее внимание «мелочам» («сам подметает пол, прибирает инструменты»), не продумывает тщательно вопрос, прежде чем принять решение, и т. д.

Своими решительными шагами, главное — публичным разоблачением отца, умелым приспособлением к окружающей обстановке Цзян Цзинго сумел преодолеть недоверие коллег. Нет, он не выглядел, даже если принять во внимание раздававшиеся упреки, капризным отпрыском высокопоставленного представителя китайской элиты. Цзян сдал очередной, нелегкий экзамен, его авторитет не мог не повыситься среди уралмашевцев, а на фоне многих человеческих трагедий успех сына отступника от идеалов китайской революции предстал и в его собственных глазах как немаловажная победа.

Когда молодой начальник АХО Н. Елизаров подметал пол в цехе, сам прибирал инструмент, писал и говорил, что он учится у руководителей, то его поведение укладывалось в русло конфуцианских традиций, которые оказали на Цзяна воздействие в самый решающий период его формирования как личности. Вместе с тем молодой Цзян рано потерял связи с отцом — Чан Кайши был всегда далеко от дома. Но и эта причина, хотя и играет свою роль, не может быть главной для объяснения столь необычного поведения сына китайского генерала.

В условиях формирования диктатуры Сталина наивысшей похвалы удостаивалась демонстрация преданности «вождю и учителю». Для Цзян Цзинго, получившего раннее воспитание в духе конфуцианских традиций, психоз, связанный с культом личности, преклонение перед величием «сталинского гения» выглядели вполне естественным проявлением народной воли («император — сын неба», «народ — песчинка в мироздании»), закономерным с позиций укоренившейся на его родине морали проявлением взаимоотношений между возведенной в абсолют властью «наместника неба» и пассивной массой народа («ветер дует — трава клонится»). Сын Чан Кайши, как и многие его коллеги по работе на Уралмаше, отождествлял с именем Сталина партию, дело социализма, энтузиазм советских людей. Такого рода ложное сознание находило отражение в партийной документации тех времен. Цзян Цзинго, исполнявший обязанности ответственного редактора газеты «За тяжелое машиностроение» (с февраля 1934 по февраль 1937 г.), неизбежно воспринимает стиль и навыки, столь распространенные в окружавшей его социальной среде того времени.

Перед автором лежит заявление, написанное рукой сына Чан Кайши. Цзян Цзинго ставит вопрос о переводе его из кандидатов в члены ВКП(б).

«В первичную организацию ВКП(б) при типографии Уралмашзавода. От кандидата ВКП(б) Елизарова Н. В. № кандидатской карточки 0 111 710.

Коммунистическая партия большевиков заботливо и внимательно воспитывала и выращивала меня, она переделала и сделала меня настоящим, свободным и счастливым человеком. Настоящее счастье — это бороться за дело миллионов. Настоящая свобода — это жить, бороться и мыслить передовой революционной идеей Маркса — Ленина — Сталина. Мой отец Чан Кайши является изменником и предателем великой китайской революции и в настоящее время главой китайской черной реакции. С первого же момента его измены я вел борьбу против него. Прошло 10 лет, проходя школу большевизма, мое коммунистическое убеждение стало еще тверже, еще решительнее. Теперь моя жизненная дорога прямая и открытая, путь коммуниста, борца за дело рабочего класса. Буду точно выполнять программу и устав ВКП(б). Отдаю всю свою жизнь за дело Ленина — Сталина. Прошу Вас перевести меня из кандидатов в члены ВКП(б).

Н. Елизаров 16.XI.36».

Вокруг личности Цзян Цзинго не умолкают разговоры. На страницах газеты «Уральский рабочий» печатались материалы, рассказывающие об очередных провокациях Чан Кайши, об отказе чанкайшистов от антиимпериалистической борьбы. Тем не менее коммунисты, обсуждавшие кандидатуру Н. Елизарова, дававшие ему рекомендации, хорошо отзывались о своем товарище. «Елизаров — сын бывшего, — заявил один из них, — но понял нашу линию и пошел против отца. У наших рабочих хорошее мнение об Елизарове». 7 декабря 1936 г. решением партийного собрания в типографии газеты «За тяжелое машиностроение» Н. Елизаров единбгласно переводится из кандидатов в члены ВКП(б). Его имя появилось и в списках депутатов Орджоникидзевского райсовета города Свердловска.

Ровно через месяц после того, как Цзян поставил свою подпись под заявлением о приеме в ВКП (б), его отец был пленен в Сиани, о чем читателю уже известно.

Для сына же в это время наступил тяжелый час испытаний. Репрессии обрушились и на ближайших друзей Н. Елизарова, на тех, кто помогал ему, находившемуся вдали от родных, найти свое место в незнакомом для него обществе, рекомендовал его в партию. Сколько честных людей, искренне преданных великой идее, погибло из-за грязных наветов, лживых доносов и обвинений!

«Бюро Орджоникидзевского райкома ВКП(б), — говорилось на страницах газеты «Уральский рабочий» 15 января 1937 г., — вскрыла в работе редакции «За тяжелое машиностроение» ряд крупных политических ошибок, притупление политической бдительности и отсутствие самокритики». «…В коллективе редакции «За тяжелое машиностроение» не было должной самокритики и большевистской бдительности. Газета не раз допускала враждебные и мелкобуржуазные выступления. Райком постановил освободить временно исполняющего обязанности ответственного редактора Елизарова и укрепить состав редакции проверенными партийными кадрами». Было признано, что ошибки, допущенные газетой, — результат недостаточного руководства газетой со стороны РК ВКП(б). Секретарь райкома, давший рекомендацию в партию Н. Елизарову, попал в ряды «врагов», а партконференция, проходившая 7–11 февраля 1937 г., закончилась для него печально — он стал очередной жертвой преследований. Казалось, что участь сына Чан Кайши предрешена. Но он, как депутат райсовета, еще некоторое время получает поддержку в горсовете Свердловска. С марта 1937 г. Н. В. Елизаров числится зам. зав. орготделом горсовета, с этого поста он и был взят под стражу органами НКВД.

В эти тяжелые дни, возможно, и запали в душу молодого Елизарова семена ненависти к коммунизму как к идеологии, что вряд ли может оправдать его перед памятью тех, кто проявлял о нем трогательную заботу и, возможно, из-за этого пострадал.

Весной 1978 г. автор, будучи в командировке в Сан-Франциско, включил один из каналов американского телевидения. С экрана блистал «президент» Цзян Цзинго. «Уж я-то знаю, что такое коммунизм!» — воскликнул он. С неприкрытой ненавистью говорил он о противоположной социальной системе. Он, как политик, видел в культе личности не трагедию великих народов как в Советском Союзе, так и в КНР, а их вину за приверженность идеологическим принципам, которым сам поклонялся в молодости.

Гоминьдановский посол в Москве (1936–1938 гг.) Цзян Динфу частенько вспоминал, как выполнял поручение генералиссимуса о возвращении его сына. Посол обычно начинал свой рассказ с того момента, когда в Москву на его имя пришла телеграмма от генералиссимуса: «Пожалуйста, найдите моего сына и возвратите его». Он тотчас же обратился к советским властям, и через несколько дней Цзян Цзинго был найден. Поэтому сыну Чан Кайши и удалось скорее всего избежать тюремного заключения. Его пригласили в посольство и сообщили о просьбе отца. «У меня трудности, — ответил Цзян, — я женился на русской девушке, и женился по любви». Посол попросил Цзяна привести его жену. Появившаяся вскоре гостья показалась дипломату провинциалкой. «Я сказал Цзяну, — вспоминал посол, — что он должен в любом случае возвратиться в Китай и взять с собой жену». Цзян поспешил дать согласие. Возвратившись в Китай через несколько лет, Цзян Динфу, встретив невестку Чан Кайши, был поражен: перед ним предстала грациозная леди, далеко не похожая на провинциалку.