Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

• Название: Ричард Длинные Руки — эрбпринц
• Автор: Гай Орловский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63221-3

Все опаснее и тревожнее дорога крестоносцев в северные земли. Битвы с армиями Мунтвига чаще, расходятся взгляды с великим инквизитором на церковь и ее роль, лорды полны решимости наконец-то женить Ричарда, а ему подошел день, когда нужно нести службу в покоях королевы эльфов…

---

— Все сделаем, — заверил Альбрехт, — только дышите глубже, думайте о прекрасном… эльфы для вас еще как?.. или уже на зеленое тянет?..

Норберт сказал вполголоса:

— Его высочество — человек с размахом, он наверняка уже о рыбах подумывает.

Принц Сандорин, завидя нас издали, ринулся навстречу.

— Ваше высочество?

Норберт сказал мне вполголоса:

— У него просторно.

— Мы к вам в гости, принц!.. — заявил я светло. — Нет-нет, вина не надо, никакого пира!.. Но чернильница и бумага не помешают.

Сандорин вскрикнул в удивлении:

— Разумеется, есть! Я же грамотный…

Он поспешил вперед и распахнул в стороны вход в шатер, роскошный до безобразия, внутри все в золотистом шелке, масса золотых украшений, в углу скрещенные церемониальные копья, тоже в золоте, но, к счастью, посреди не роскошная кровать, а все-таки стол, прекрасный рабочий стол с чернильницей, стопкой гусиных перьев и двумя листами бумаги.

Правда, ложе все-таки роскошное, но сдвинуто к стенке, дескать, принц — воин-крестоносец, а не сластолюбец, смотрите и запоминайте.

— Ваше высочество, — воскликнул Сандорин с энтузиазмом, — чем могу?

Я кивнул и молча сел на стол. Память сразу же выдала придуманное утром начало: «Ваше императорское Величество, при всем желании не могу принять этот бесценный, без всякого сомнения, дар, ибо это у пчел можем красть мед и не чувствовать стыда, но незаконно присвоить женщину, принадлежащую другому, это нечестно…»

Альбрехт, опасаясь, что забыл, подсказал:

— Вы зачеркнули «нечестно» и написали «не по-христиански и не по-мужски», а дальше увязли в болоте умничанья ваших советников. Потому никого не слушайте, дорогой сюзерен.

— Когда дело касается женщины, — буркнул Норберт, — нельзя слушать даже себя.

Сандорин смотрел ошалело.

— Что? Снова стараетесь избавиться от принцессы Аскланделлы?

— А вы против? — спросил я свирепо. — А как же Лиутгарда?

Он поперхнулся, промямлил жалко:

— Ну… дело ж в этикете…

— Вот и помогайте, — рыкнул я, — составить письмо со всеми учтивостями этикета, но твердое, как слово сэра Растера, и гибкое, как совесть нашего графа Альбрехта!..

Через полчаса из шатра Сандорина почти выбежал сэр Норберт со свитком в руке, опоясанным красными шелковыми шнурками и в багровых сургучных печатях.

Я вышел следом и успел увидеть, как лихо взметнулся в седло один из самых быстрых гонцов, сухо простучала дробь копыт, и вскоре оба с конем исчезли из виду.

Альбрехт оглянулся, прислушался.

— Ого, нас догоняет обоз?.. Здесь привал?

— Никаких привалов, — отрезал я. — Нам еще трое суток двигаться на восток к границам Пекланда, где и остановимся на недельный отдых! Никаких отклонений от плана, ясно? Постоянство внушает людям уверенность.

— Гм, почти верно…

— И никаких приключений по дороге, — сказал я наставительно. — Все они — от дурости, несообразительности и непредусмотрительности!.. Все приключения от «приключилось», а хорошее не приключается, дорогой сэр Альбрехт. Потому вперед и с песней!

Он улыбнулся с едва заметной насмешкой.

— Это мы умеем. Вперед и с песней. Да еще если выпить…

Глава 2

Земля отзывается тревожным гулом от топота тысяч и тысяч конских копыт, а от ударов сапог на двойной подошве дрожит и недовольно стонет.

В слабом рассвете стальные доспехи блестят пугающе незнакомо, словно на берег выбралась из моря масса чудовищ в прочном хитине с головы до ног, с которого еще бежит вода.

Кони, укрытые кольчугами до середины бедер, где всего три отверстия: для репицы хвоста и для глаз, кажутся чем-то хищным, а за конницей бредут пехотные части, все с белых плащах с красными крестами на груди. На этот раз над головами нет леса копий с блестящими жалами, я распорядился везти их отдельно на повозках, выделенных специально для этой цели.

Таким образом, копейщики налегке проходят в сутки на милю больше, а привалы для отдыха можно делать короче.

Идут всё так же по шестеро в ряд, плотно, почти касаясь друг друга локтями, а со стороны вообще выглядят стальной рекой. С утра все мрачные, но за спиной на востоке уже покраснело небо, защебетали птицы, и вот-вот кто-то из самых голосистых и молодых воинов запоет походную песню, под которую сердце стучит часто и радостно, а ноги словно сами убыстряют шаг.

Местные о приближении нашей армии узнают не раньше, чем мы оказывались рядом, потом в панике бегут в леса, бросая все нажитое, но самые отважные остаются и не прогадывают: мирное население я велел не трогать, разве что забирать для нужд армии запасы зерна, которые те не успели спрятать или увезти.

Но дальше деревни и села тянутся абсолютно пустые, даже собак увели, а в мелких городах остались только священники. Усадьбы лордов обезлюдели, из леса иной раз доносится тоскливое мычание коровы или собачий лай.

Норберт часто исчезает далеко впереди. Его конники идут небольшими отрядами, к тому же выпускают еще и разъезды по три человека, а он старается везде побывать и за всем уследить, благо самые быстрые кони у него и его людей.

Я видел, как он пронесся вдали, похожий на низко летящего над озером стрижа, потом резко свернул в мою сторону, а я с удовольствием смотрел, как они с конем быстро укрупняются и растут в размерах.

Он понял мой взгляд, сказал со сдержанной гордостью:

— Мчаться на хорошем коне — все равно что мчаться по небу.

Я оглянулся на мелькающего далеко в кустарнике леса Бобика, понизил голос до шепота:

— Собаки наши лучшие друзья, но пишут историю кони.

Он улыбнулся, поняв.

— Кони дают нам крылья, которых у нас нет… Ваше высочество, разведчики нашли идеальное место для ночного отдыха.

— Отлично, — сказал я. — Пусть указывают дорогу, если это не слишком в сторону.

— Почти прямо, — заверил он. — Только на полмили дальше. Прибудем затемно.

— Дольше поспят, — решил я. — А что вон там за туча? Слишком она какая-то… необычная.

Он проследил за моим взглядом, посерьезнел, лицо стало строже.

— Думаю, ваше высочество, то место стоит обойти стороной.

— Да что там?

— В той стороне монастырь, — ответил он, — куда, если верить слухам, ушел император Карл замаливать грехи.

Я нахмурился, враз захотелось помчаться туда, вытащить бывшего императора и предать лютой смерти, такой вот из меня милосердец, но взял чувства в кулак и сжал посильнее.

Кони наши идут быстро, из-за невысоких холмов поднялись башни монастыря, туча стала видна во всех подробностях: огромная и темная, в ней сверкают белые злые молнии, а на землю обрушиваются тяжелые удары грома.

Норберт сказал со скупой усмешкой:

— Крестьяне, что живут в деревнях вокруг монастыря, истолковывают по-разному, но все равно каждый уверяет, что за душу такого великого грешника идет ожесточенная борьба. Дескать, дьявол прислал своих из ада, чтоб утащить в преисподнюю, а светлые силы отстаивают, мол, человек покаялся, замаливает грехи.

— А сами крестьяне, — спросил я с интересом, — не хотят разгромить монастырь и вытащить оттуда Карла?

Он покачал головой.

— Говорят, благодаря молитвам такого великого грешника у них скот начал давать двойной приплод! Саранча вовсе исчезла… а как там дальше пойдет, будет видно. Старые люди говорят, что иногда верх одерживают светлые, иногда — темные. Если победят светлые, грешник останется в монастыре, если темные — то сразу заберут с собой, они не больно церемонятся.

Я выслушал, кивнул.

— Как и мы. Вообще, похоже на схватку адвокатов с прокурорами. Одни доказывают вину и настаивают на тяжелом наказании, а другие приводят доводы в защиту.

Он спросил с интересом:

— Ваше высочество, а вы за кого?

Я коротко взглянул на небо.

— Знаете ли, барон, лучше такие вопросы не задавать.

— Почему?

Я посмотрел на него зверем.

— Не прикидывайтесь овечкой, сэр Норберт. На некоторые вопросы отвечать трудно, потому что надо выбирать между «мне так хочется» или «я так считаю» и менее приятным «так надо».

Он вскинул брови.

— Все равно не понял. Вы мне на пальцах, ваше высочество. Для доступности.

— Что вам все еще непонятно?

— Непонятно, — спросил он голосом кроткой овечки, — хочется вам как?

Я огрызнулся:

— Сами знаете, как мне хочется. Как всем нам хочется!.. Мы же человеки, недавние питекантропы!

— Ваше высочество, — спросил он испуганным шепотом, — а это хто?

Я буркнул:

— У отца Геллерия могли бы спросить, ленивец. Это та живая и разумная глина, что жила, охотилась и размножалась, пока Господь не вдохнул в нее душу.

Он пригнул голову, будто Господь вот-вот погладит его молотом между ушей, спросил еще тише: