Наталья Михайлова - Василий Львович Пушкин

• Название: Василий Львович Пушкин
• Автор: Наталья Михайлова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03548-5

Родной дядя и первый наставник в поэзии Александра Сергеевича Пушкина, «сосватавший» его «с музами», — вот место, которое в нашем сознании занимает герой этой книги. Но Василий Львович Пушкин (1766–1830) и сам был весьма примечательной личностью. Участник литературных битв, определивших будущее русской словесности в начале XIX столетия, автор первых поэтических манифестов «карамзинской» школы, староста знаменитого «Арзамаса», он получил широкую известность благодаря своей поэме «Опасный сосед» — едва ли не самому знаменитому литературному произведению «допушкинской» поры, которое по цензурным соображениям не имело шансов быть напечатанным, зато ходило в многочисленных списках и заучивалось наизусть. Хлебосольный хозяин, блестяще образованный человек, остроумный рассказчик, щеголь и модник, он дружил со многими выдающимися людьми своего времени, нередко становился объектом дружеских шуток и добродушных насмешек. О В. Л. Пушкине и о многих событиях, связанных с его жизнью, рассказывает автор книги, доктор филологических наук, академик Российской академии образования, заместитель директора Государственного музея А. С. Пушкина по научной работе Наталья Ивановна Михайлова.

---

«В нескольких саженях от стен Симонова монастыря по Калужской дороге есть старинный пруд, окруженный деревьями. Пылкое воображение читателей видит утопающую в нем бедную Лизу, и на каждом почти из оных дерев любопытные посетители, на разных языках, изобразили чувства сострадания к несчастной красавице и уважения к сочинителю повести. Напр.: на одном дереве вырезано:

В струях сих бедная скончала Лиза дни,
Коль ты чувствительный, прохожий, воздохни.

На другом, нежная, может быть, рука начертала:

Любезному Карамзину!
В изгибах сердца сокровенных,
Я соплету тебе венец:
Нежнейши чувствия души тобой пленен
………………………………………………

Многова нельзя разобрать, стерлось. Сей памятник чувствительности московских читателей и нежного их вкуса в литературе, здесь изображается, иждивением и вымыслом одного ее любителя. 1796 г.»[132].

В Москве ходили слухи, что в пруду у Симонова монастыря стали топиться обманутые девушки. По рукам ходила эпиграмма:

Здесь бросилася в пруд Эрастова невеста.
Топитесь, девушки: в пруду довольно места[133].

Нет, конечно же Василий Львович не писал этих иронических стихов. Он, по его позднейшему признанию в одном из писем П. А. Вяземскому, в 1818 году, гуляя возле пруда, «где Бедная Лиза кончила жизнь свою», нашел собственной руки своей надпись, которую он «начертил ножем на березе лет двадцать, а может и более назад» (234). Поэт по памяти написал на итальянском языке стихи из 338-го сонета Франческо Петрарки «На смерть Мадонны Лауры», первый из которых Н. М. Карамзин поставил эпиграфом к отдельному изданию своей повести:

Non la conobbe il mondo mentre I'ebbe; / L'ho conosciuta io, e solo a pianger la rimasi (234). (Ее не знал мир, пока имел ее; / Я знал ее, а теперь мне осталось только оплакивать.)

Когда Василий Львович чертил на березе эти строки, вряд ли он мог предполагать, что и в его жизнь, как и в жизнь героя карамзинской повести, войдет девушка, не принадлежащая к дворянскому сословию, бывшая крепостная, которая изменит его судьбу.

3. Вольноотпущенная девка Аграфена. Развод

«1802 г. Августа 13, жена коллежского асессора Василия Пушкина Капитолина (рожденная Вышеславцева) подала прошение о расторжении брака ея с оным мужем за прелюбодейную его связь с вольноотпущенною девкою»[134].

Ну просто — гром среди ясного неба! Ведь казалось, ничто не предвещало такой житейской бури. И недавние исторические потрясения никоим образом не сказались на семейной жизни В. Л. Пушкина. Когда мартовской ночью 1801 года в Петербурге заговорщики убили Павла I, на следующий день в Северной столице раскупили всё шампанское и тотчас же надели запрещенные императором жилеты и круглые шляпы. Москва не отставала от Петербурга. Модник В. Л. Пушкин, который, заметим, всегда любил шампанское, не мог не радоваться открывшейся возможности щегольнуть в модных нарядах. Как вспоминал о нем Ф. Ф. Вигель, «Василий Львович мало заботился о политике, но после стихов мода была важнейшим для него делом»[135]. Впрочем, что знал он о дворцовом перевороте и что думал о нем, нам неизвестно. Конечно, «дней Александровых прекрасное начало» вселяло в сердца радужные надежды на лучшее будущее. Коронация Александра I в Москве стала чередой всевозможных празднеств и балов, и Василий Львович вместе с женой принимал в них участие. «Блестящее существование его в свете умножалось еще женитьбой на красавице Капитолине Михайловне», — писал Ф. Ф. Вигель.

Вигель познакомился с В. Л. Пушкиным летом 1801 года в подмосковном имении графа Ивана Петровича Салтыкова Марфино, которое славилось великолепным дворцово-парковым ансамблем, праздниками, спектаклями и концертами. В Марфине оркестры играли Моцарта и Гайдна, звучала роговая музыка, рассыпали разноцветные огни фейерверки. На сцене марфинских театров (их было два — один деревянный, в парке, другой — воздушный, в роще) ставились комедии Мариво и Бомарше, оперы Пиччинни и Дж. Паизиелло. В 1801 году Н. М. Карамзин написал комедию «Только для Марфина». В ней играли сам Николай Михайлович, В. Л. Пушкин, Ф. Ф. Вигель.

Филипп Филиппович нарисовал в своих записках портрет Василия Львовича:

«Сам он был весьма некрасив. Рыхлое, толстеющее туловище на жидких ногах, косое брюхо, кривой нос, лицо треугольником, рот и подбородок a'la Charles-Quint (как у Карла Пятого. — Н. М.), а более всего редеющие волосы не с большим в тридцать лет его старообразили. К тому же беззубие увлаживало разговор его, и друзья внимали ему хотя с удовольствием, но в некотором от него отдалении. Вообще дурнота его не имела ничего отвратительного, а была только забавна»[136].

Насколько достоверно это описание внешности В. Л. Пушкина? Вероятно, надо учесть всегдашнюю язвительность мемуариста, а также то обстоятельство, что он создавал свои мемуары спустя многие годы после первой встречи с В. Л. Пушкиным, и в созданном им портрете могли сказаться его позднейшие впечатления от общения с Василием Львовичем.

Ф. Ф. Вигелю нельзя отказать в наблюдательности. «Главным его недостатком, — пишет он о В. Л. Пушкине, — было удивительное его легковерие, проистекавшее, впрочем, от весьма похвальных свойств, добросердечия и доверчивости к людям; никакие беспрестанно повторяемые мистификации не могли его от сей слабости излечить»[137]. Что и говорить, психологическая характеристика нашего героя весьма достоверна.

И еще одна подробность, о которой сообщает Ф. Ф. Вигель: Василий Львович рассказывал ему, мальчишке, «разного рода неблагопристойности про любовные свои успехи», и он, Ф. Ф. Вигель, «начал смотреть на него как на шалунишку»[138].

Итак, в 1801 году мы видим стареющего, некрасивого, забавного мужа и молодую красавицу — жену; легковерного человека, доброта и доверчивость которого скорее всего распространяются и на его спутницу жизни; главу семейства, склонного к любовным шалостям, которые, впрочем, могли быть больше в разговорах, нежели на самом деле (тот, кто много говорит о любовных победах, часто выдает желаемое за действительное).

Когда Капитолина Михайловна заявила о своем намерении развестись, В. Л. Пушкин еще не оправился от пережитого горя. В январе 1802 года умерла его мать. В метрической книге церкви Святого Харитония сохранилась запись:

«В Генваре Числа 24. Умре в покаянии по христианской должности вдова полковница Ольга Васильевна Пушкина, коей от роду было 67 лет. Погребена 27 дня в Донском монастыре»[139].

В феврале дети Ольги Васильевны подали прошение в Московскую гражданскую палату, с тем чтобы был утвержден полюбовный раздел имущества, доставшегося им после смерти матери. За Василием и Сергеем Львовичами закреплено было Болдино, за Анной Львовной — село Тимонино, за Елизаветой Львовной — деревня Новоуспенская. И дворовых людей поделили… Опять-таки хлопоты.

Как только 13 августа Капитолина Михайловна подала на развод, сразу же поползли слухи. Подумать только, 30 сентября из Неаполя (!) Александр Яковлевич Булгаков пишет брату Константину Яковлевичу в Вену (!):

«Василий Львович развелся с Капочкою за то, что она брюхата, но видно не маленьким поэтом. Вот что называется быть глупцом. Пусть плод чужой, но зато слава наша»[140].

Вот уж правда, «злые языки страшнее пистолета». В сентябре 1802 года и Капочка не брюхата, и Василий Львович с ней еще не развелся, а пока разъехался, хотя законом это запрещалось.

Бракоразводный процесс затянулся на четыре года. В 1803 году Василий Львович решился уехать за границу. До своего отъезда он выдал замуж младшую сестру Елизавету за помещика Рязанской губернии, переводчика Московского архива Коллегии иностранных дел Матвея Михайловича Сонцова, человека любезного, хорошего рассказчика и шутника (и по части карьеры весьма преуспевшего — в 1825 году он будет камергером). Сестра получила от брата к свадьбе поэтический подарок — басню «Голубка и бабочка». Бабочка сетует голубке на неверного мотылька. Голубка советует ей самой любить для того, чтобы «любимой нежно быть». Василий Львович так заключает свою басню:

Элиза милая, пример перед тобою:
Люби… и будешь век довольна ты судьбою!
Супруг твой добр и мил. Он сердца твоего,
Конечно, цену знает;
Люби и почитай его!
Там счастье, где любовь: оно вас ожидает (71).

Это была улыбка сквозь слезы. Для него самого, казалось, уже не было надежды на любовь и счастье. Когда в апреле 1803 года он садился в карету, не произносил ли он мысленно еще ненаписанный монолог Чацкого:

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету.
Где оскорбленному есть чувству уголок![141]

(Хотя, чье чувство было оскорблено, еще предстоит решить.)