Александр Прозоров - Царская сабля

• Название: Царская сабля
• Автор: Александр Прозоров
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-59979-0

Первый роман из нового цикла Александра Прозорова, автора легендарного «Ведуна»!

Неведомая сила соединила судьбы боярина Басарги Леонтьева и его отдаленного потомка, скромного аудитора Счетной Палаты Евгения Леонтьева. По воле небес и указу Ивана Грозного Басарга стал хранителем Убруса – полотенца с отпечатком лика Христа. А Евгений, случайно заинтересовавшийся историей исчезновения этой величайшей святыни христианства, помимо желания, оказался втянут в череду совсем невеселых приключений. Ведь, как и пятьсот лет назад, у хранителей святынь немало врагов, которые тянут нечистые руки к заветному сокровищу…

---

– Да. Да-да… – Боярский сын и сам знал, ради чего Русь собралась на войну против Казани, а потому разглядеть османского ставленника ему было очень любопытно. Все-таки главный враг, ради победы над которым было принесено так много жертв, собрался кулак всей Русской земли.

Однако хан стоял спиной, холоп же, уводя Басаргу за собой, продолжал пробираться вдоль стенки далее.

– Князь! Княже! Доставил я боярина Леонтьева по твоему повелению… – Холоп опустился в низком поклоне. Басарга, отвлекшись от полоняников, тоже склонил голову перед Михайлом Воротынским.

– Молодец, быстро обернулся, – похвалил слугу князь. – А ты, витязь, каково ныне себя чувствуешь?

– Благодарствую, исцелился милостью божией, – поднял глаза на своего воеводу боярский сын. Лицо князя Воротынского все еще покрывала коричневая засохшая корка, но глаза воина блестели бодро и весело.

– Не столько божией, сколько волей царскою, – малопонятно ответил князь Михайло. Однако слова его тут же напомнили Басарге о воинском долге:

– Сабля, княже! Отчего меч царский Иоанну не вернул? Ты же обещал!

– Сам ныне и вернешь, – пообещал князь. – Жди!

Воевода двинулся к трону. Пленников за время их короткой беседы успели увести, и теперь Иоанн, улыбаясь, слушал восхваления ханов и думских бояр. Те громко восхищались царской мудростью, храбростью и прозорливостью, воеводским талантом. Ведь именно юный правитель и Свияжск придумал неподалеку от Казани выстроить, в котором воеводы скопили за лето припасы для армии, и силы разом исполчил огромные, и розмыслов отобрал в поход самых толковых, и рати бегущие трижды самолично останавливал, а потом в битву за собой вел…

Князья, знатные черемисские и марийские вожди наперебой клялись мудрому и решительному повелителю в вечной верности и готовности на любые лишения во исполнение его воли…

– Боярский сын Басарга? – неожиданно окликнул молодого воина подошедший монах в скромной черной рясе и с большим медным крестом на груди. – Что же ты из храма нашего походного столь быстро убег? Ни распятию не поклонился, ни молебна не отстоял.

– Дык чего зазря валяться, коли здоров уже? – смутился воин. – Мое дело в строю с рогатиной стоять за веру, а не в молебнах рассветы встречать.

– Одно другому не помеха, – возразил монах. – Сказывают, слышал ты, как я тебя перед Всевышним намедни отчитывал. Так ли это, сын мой?

– Благодарствую, отче, – сразу присмирев, склонил голову Басарга. – Токмо твоими молитвами от антонова огня и спасся.

– Не молитвы спасают, сын мой, а вера искренняя и воля Господня, – поправил его монах. – Так что у тебя в голове отложилось из моих молебнов и обряда целительного?

– Вроде тряпицу какую-то на лицо клали, – как мог старательнее напряг память юный боярин. – Голос помню, что помощь Господа нашего призывал… Но слов, прости, не повторю. Я как бы в полубеспамятстве оставался.

– Иди, тебя зовут, – неожиданно посторонился монах, указывая в сторону трона.

Басарга увидел царя, ласково смотрящего прямо на него и опирающегося рядом на подлокотник трона князя Воротынского. По телу пробежала волна дрожи, но боярский сын взял себя в руки, решительно вышел вперед, выдернул саблю из ножен и преклонил колено, поднимая клинок перед собой на вытянутых руках:

– Благодарствую тебе, государь, за дар столь щедрый. Клянусь пред Богом и людьми, что не осрамил меча твоего, бился им, не глядя ни на число ворогов басурманских, ни на их силу. Ныне же возвращаю саблю сию, ибо нет более предо мной противника, ее достойного.

– Отчего же возвращаешь, витязь храбрый? – спокойно удивился Иоанн. – Врагов у Руси не считано, на твой век хватит. Меч же тому принадлежать должен, кто им сражается достойно, а не тому, кто в ножнах хранит. Князь Михайло о беззаветной храбрости твоей мне поведал немало, и не вижу я лучшего хозяина для клинка своего, нежели ты, боярский сын Басарга. Встань, воин! Тебе передаю сие сокровище, как самому отважному и достойному из воинов русских!

Иоанн, встав, принял из рук суетливого дьячка за троном богато украшенные ножны, спустился с трона на шаг к боярскому сыну и протянул ему награду, которой позавидовал бы любой из князей или бояр.

Басарга принял ножны, спрятал булатный клинок в них и с поклоном отступил, успев заметить, как к трону подкрадывается уже знакомый ему монах. Святого отца никто и не подумал останавливать – тот подобрался к Иоанну, что-то быстро шепнул государю на ухо, и царь вскинул брови:

– Вот как? Хорошо. Храбрые витязи у престола токмо на пользу будут. Хочу тебя, боярский сын Басарга, при себе оставить, рындой, на случай возможной опасности. Ты не против, княже?

– Воля твоя, государь, – послушно кивнул князь Воротынский, отступая в сторону.

– Да будет так, – опустился обратно на трон Иоанн. – Становись ко мне за спину, боярин Басарга. Отныне там твое место. Поручаю тебе клинком пожалованным меня от опасностей оборонять, что в походе, еще не завершившемся, случиться могут…

– Слушаюсь, государь. – Боярский сын, слегка ошалев от столь стремительного возвышения, поклонился еще раз и занял место за спинкой высокого кресла, положив ладонь на рукоять сабли, что неуклюже торчала из старых ножен – повесить на пояс новые Басарга пока не успел.

* * *

При всей своей почетности служба царского телохранителя оказалась скучной и бессмысленной. Час проходил за часом, просители появлялись и уходили, свита покинула кремль и отправилась в обход по городу, однако никто на государя Иоанна Васильевича не покушался, никто ему не угрожал, никто даже взгляда косого и недоброго на победителя Казани не бросил. Все, кто только ни являлся пред светлые царские очи, все его только славили, в верности клялись, подарки всякие подносили, защиты в делах своих и землях испрашивали, под руку его могучую просились.

Так прошел и первый день, и второй, и третий. Иоанн, всячески выказывая свое внимание к новому рынде, не отпускал его от себя ни на час. Басарге не позволили и сбегать к отцовской палатке, даже когда боярский сын сослался на свой неряшливый внешний вид – изорванный и окровавленный, только из сечи.

– Храбрость есть высшее украшение витязя, а не наряды красные, – твердо ответил Иоанн, однако тут же приказал переодеть боярина в чистые одежды из казенных припасов.

Единственная за все время замятня в царском присутствии случилась на пиру, объявленном царем за день до ухода войск к Москве. Да и та показалась боярскому сыну скорее смешной, нежели опасной.

– Князь Салтыков с князем Сувориным из-за мест за столом сцепились, – с улыбкой рассказывал потом Басарга, помогая отцу увязывать узлы на телеге. – Да так, что чуть бороды друг другу не выдрали. Князь Салтыков не желал ниже Сувориных сидеть, ибо прадед его полком правой руки в походе новгородском командовал, дед же Суворина в том же войске на левой руке стоял и посему ниже считаться должен. А Суворин сказывал, из царской ставки деда к полку послали заместо воеводы посеченного, и к тому часу в рати все без мест было.

– И что потом? – заинтересовался боярин Еремей Леонтьев.

– Царю челом били, – пожал плечами Басарга. – Иоанн по размышлении сказывал, что род Сувориных со времен Музги Кольца великим князьям служит, Салтыковы же лишь полтора века тому от Гедеминовичей на Русь отъехали. А коли служба дольше, то и уважения нажили более, и сидеть должны выше. Салтыков же после того приговора садиться на указанное место не стал, сполз под стол, там лежал и от обиды плакал. Вылез токмо, когда Иоанн объявил, что на пиру победном все без мест должны пировать, и ради того князя Горбатого-Шуйского возле себя поместил. Однако же опосля того князь Друцкий с Леонтием Шуйским все равно свару из-за мест затеяли, и Владимир Хворобин с Иваном Колычевым подрались.

– Экие они гневливые, – от холодного очага покачал головой Степан. Рука старшего брата висела на перевязи, и помогать в укладке обоза он не мог. – Царский пир и тот едва не испортили.

– Тут ты не прав, сынок, – укорил Степана отец. – Тут дело такое, что, не угляди вовремя за местом своим и честью рода, позор сей и ошибка твоя на сыновей и внуков и дальних правнуков ляжет. Вон дед суворинский недоглядел, что полк левой руки невместно берет и тем ниже Салтыковых оказывается, так теперича его потомки уже в третье колено через то унижение испытывают. А заметил бы, отказался полк в сечу вести, так и споров из-за мест ныне бы не возникало.

– Как же рать в сече и без воеводы оставить? – не поверил своим ушам Басарга.

– Честь боярская – она дороже жизни, сынок, – повернулся к нему Еремей Леонтьев. – Она к тебе от предков твоих приходит. Честь свою уронить – это значит труд поколений многих загубить, прахом пустить. От тебя самого тоже детям честь останется. Чем крепче ты место свое средь иных родов удержишь, тем выше и они стоять будут.