Джордж Мартин - Воины

• Название: Воины
• Автор: Джордж Мартин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59579-2

«Истории о воинах люди рассказывали с тех самых пор, как они вообще начали рассказывать истории. С тех пор, как Гомер воспел гнев Ахилла, а древние шумеры поведали нам о Гильгамеше, воины, солдаты и герои всегда пленяли наше воображение. Они являются частью любой культуры, любой литературной традиции, любого жанра. <...> Авторы рассказов и повестей, вошедших в этот сборник, — известные писатели, создатели бестселлеров и лауреаты многих наград, печатающиеся во многих издательствах и пишущие в разных жанрах. Всех их мы попросили об одном: написать рассказ про воина. Некоторые выбрали тот жанр, в котором написаны самые известные их работы. Другие решили попробовать что-нибудь новенькое. На этих страницах вы встретите воинов всех видов, размеров и цветов, воинов всех эпох человеческой истории, вчерашних, сегодняшних, завтрашних, и воинов из миров, которых никогда не существовало. Некоторые из этих историй печальные, некоторые — смешные, многие — захватывающие».

Джордж Мартин

В сборнике впервые на русском языке публикуется рассказ из цикла «Песнь Льда и Пламени»!

---

Ощущение было, как будто дали хорошего пинка.

Правая рука подвернулась под тело. Винтовка исчезла. Ночь снова потемнела, осветительный снаряд еле мерцал. Томми увидел, что сержант и еще пара человек ползут обратно в окоп. Он попробовал последовать за ними. Ноги не двигались.

Томми попытался сдвинуть себя с места свободной рукой, но только перекатился по промороженной земле. Что-то теплое на спине быстро замерзало.

Нет, подумал он, я не могу умереть на ничейной полосе. Несколько месяцев назад он слышал слабеющие крики человека, который вот так же попался. Томми не хотел так умирать.

Он долго лежал — слишком устал и было больно двигаться. Постепенно слух восстановился — после разрыва мины в ушах только шумело.

Он услышал тихий разговор в траншее, ярдах в двадцати. Он мог себе представить, о чем там говорят. Должны ли мы пойти за ранеными и мертвыми? Не пристреляли ли фрицы это место? Где Томми? Наверное, пулю словил.

Удивительно, но он слышал и звуки с немецкой стороны — тихие шаги, тихое передвижение из воронки в воронку на нейтральной полосе. Немцы, должно быть, выслали поисковую партию. Сколько он уже лежит здесь? Стреляли ли по тем немцам, которых вспышка застала на открытом месте? Где английская команда, посланная искать раненых? Шаги приблизились. Почему нет оклика из траншеи? Или выстрелов? Опасаются, что это возвращаются свои? Шаги затихли в нескольких ярдах от Томми. Его зрение уже привыкло к темноте после вспышки. Он увидел рядом темные силуэты. Среди них один был силуэтом человека. Он шел быстро и задержался только у лежащего рядом тела.

Тут с немецкой стороны взвилась ракета — не такая яркая, как та, просто красная сигнальная или что-то вроде того. В ее свете Томми увидел, что фигура рядом с ним обшаривает тело.

Томми разглядел, что это китаец. Что забыл китаец на нейтральной полосе?

Может быть, подумал Томми, он понимает английский. А может, заговорить с ним на эсперанто? Язык-то был придуман специально для этого.

И он сказала на эсперанто — самую первую фразу. Которую выучил на этом языке:

— Не могли бы вы показать мне дом семьи Лодж?

Китаец замер. В угасающем свете ракеты видно было, что он озадачен. Потом он улыбнулся, потянулся к поясу и взял в руку дубинку. Он приблизился и ударил Томми по голове.

Он очнулся в чистой постели, на чистых простынях, в чистом белье, у него болели голова и плечо. В чистом и просторном коридоре светили электрические лампы.

Томми предположил, что он находится в полковом госпитале. Он не знал, как сюда попал.

К изножью кровати подошел человек. Со стетоскопом.

— А... — сказал он. — Вы пришли в себя.

Он говорил на эсперанто.

— Я в полковом госпитале? — спросил Томми по-английски.

Человек непонимающе посмотрел на него.

Он спросил еще раз, на эсперанто, по ходу подыскивая слова.

— Вы далеко от него, — ответил человек. — Вы в нашем госпитале, и здесь вам не надо беспокоиться о войне. Вам все объяснят позже.

— Меня что, перевезли в Швейцарию, пока я был без сознания? — спросил Томми. — Или это другая нейтральная страна?

— О, вы в нейтральной стране, все в порядке. Однако вы всего в нескольких футах от того места, где вас нашли. Я понял, что вы полагаете, будто вас спас китаец. Он не китаец — назвать его так было бы для него оскорблением — он вьетнамец, из Французского Индокитая. Его занесло сюда в один из первых приливов в начале Войны. В первую зиму многие из них погибли — выжившие никогда этого не забудут. Насколько хорошо вы говорите на нашем языке?

— Я с детства вхожу в Эсперантистский Союз. Мы с братом входили, но он погиб. Он писал и говорил на эсперанто куда лучше меня...

— Это было неизбежно, — сказал этот человек. — Представьте себе, как Нгуэн удивился, услышав этот язык от человека в британской форме. Когда вы заговорили, это показало, что вы один из нас. Он решил вернуть вас обратно самым подходящим способом, то есть в бессознательном состоянии. Врач обработал ваши ранения — отвратительные. Надо сказать, вы, скорее всего, умерли бы, если бы вас не доставили сюда...

— Сюда — это куда? — спросил Томми.

— Сюда — несколькими футами ниже ничейной полосы. Я уверен, что бывший капитан вам все объяснит. Давно уже никто не присоединялся к нам таким образом, как вы. Большинство пришло в первые дни Войны, когда Линия Фронта еще только установилась, или их нашли между траншеями, раненых или обезумевших, и их пришлось лечить и приводить в себя. И вот появляетесь вы, тоже раненый, но вы уже знаете наш язык. Вы подойдете.

— Вы англичанин? Француз? Немец? — спросил Томми.

Человек рассмеялся.

— Здесь больше нет национальностей. Здесь мы все просто люди.

Он ушел. Потом пришел врач, сменил повязку на плече и дал Томми пилюлю.

К Томми пришел бывший капитан. Это был невысокий человек в выцветшей форме со следами капитанских знаков различия.

— Добро пожаловать в Ниниесландо, — сказал он.

— Здесь чисто, — сказал Томми. — Я от такого отвык.

— Самое меньшее, что мы можем сделать, — отозвался капитан, обводя рукой окружающую обстановку и обозначая тем самым Все, Что Здесь Есть. — Вы научитесь, — продолжал он. — У вас огромное преимущество — вы уже говорите на этом языке, так что нам не надо учиться. Пока не оправитесь от ранения, будете выполнять легкие работы...

— У меня давно не было практики, — сказал Томми. — Мой брат был филологом, он хорошо знал язык — но его убили на Сомме.

Он бы нам пригодился. Итак, — капитан заговорил тоном лектора. — Мы находимся в нескольких футах под ничейной попкой. Мы оказывались тут по одному. Растерянные. Раненые, брошенные и, к несчастью, слегка безумные. Мы копали свои пещеры и тоннели, подключались к линиям связи и электрическим проводам, таскали воду. Мы тут строим общество людей, чтобы захватить Землю после того, как Война наконец кончится. Сейчас наша цель — выжить, а для этого нам нужно добывать пищу, воду, электричество, одежду и снаряжение, захватывая по ночам команды чистильщиков. Мы ходим к траншеям и берем то, в чем нуждаемся. Пусть лучше послужит нам, чем для убийства. Нас в этом секторе 5600 человек. Вдоль всего Западного фронта нас около полумиллиона, и мы ждем своего часа и начала Нового Мира братства. Мы — первые вестники его, бывшие солдаты, которые живут мирно, имея единый язык и единую цель, которых не устрашила сама Война, мы — живая альтернатива национализму и фанатизму. Представьте себе, что будет в тот день, когда мы выйдем отсюда.

Томми протянул ему руку, бывший капитан ее пожал.

Приятно встретить настоящего идеалиста, — сказал Томми. — Многие ведь не...

— Вот увидите, — перебил его бывший капитан. — У нас тут много работы, а добывая котелок с бобами, можно забыть о главной цели. Война была устроена для нас, только не для тех, для кого надо. Для тех, кто сражается, для тех, кто все еще верит в Войну. Не сделайте ошибки — предупредил он. — Гансы — не враги. Англичане — не враги. Ваши бывшие командиры и Штаб — не враги. Враг сама Война. Ее поддерживают страхи тех, кто сражается. Это машина, которая превращает людей в воспоминания.

Всякую болезнь, самострел или несчастный случай обе стороны называют «убылью» — perdajo, — то есть эти смерти не внесли никакого вклада в войну, не принесли ни одной вражеской смерти.

Человек на Войне сточки зрения Войны — расходуется впустую. Война думает за Генеральный Штаб. За эти три года у них не было ни одной идеи, которая не принадлежала бы Войне.

Так что у нас есть преимущество. Одна-единственная осветительная ракета, которую никто не ожидал, дала такой результат, как будто в нашем распоряжении была батарея крупповских гаубиц. Война обеспечивает нам гаубицы — как и тем, кто сражается в ней.

Нет нужды говорить вам, что я тут вроде уэллсовского странствующего артиллериста из «Войны миров». Здесь каждый должен прекратить думать как комбатант и начать думать как гражданин Ниниесландо. Что мы можем сделать, чтобы отобрать у Войны руль? Что мы планируем, чтобы улучшить мир, в то время как Война заставляет его резать горло самому себе? Мы здесь для того, чтобы придать этому немного смысла — остановить длань Войны. Когда человечество поймет, что Война — это и есть его враг, оно сможет присоединиться к нам ради прекрасного будущего. Заменгоф был прав, эсперанто — путь к новому миру!

Прощаясь, он сказал:

— Удачи, новый гражданин Ниниесландо...

Несколько недель спустя они направлялись к французскому складу, чтобы взять там припасы для Ниниесландо а уж там повар сделает из них кое-что повкуснее, чем могут додуматься французы. На них было надето кое-что из французской формы — в такое время никто не обращал на это особенного внимания, был бы цвет подходящий. На Томми была французская каска, привязанная за подбородочный ремень к поясу, в той манере, какой щеголяют французские рабочие.