Раиса Хвостова - Жить не дано дважды

• Название: Жить не дано дважды
• Автор: Раиса Хвостова
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Записки Р. Хвостовой — страничка борьбы, которую вел наш советский народ против лютого врага человечества — гитлеровских захватчиков и завершил эту борьбу великой победой.

Раиса Александровна Хвостова, как и героиня повести Оля Казакова, в тяжелые дни для Родины, в 17 лет, добровольно ушла в Красную Армию. Закончив школу разведчиков, уехала на фронт. Выполняла особые поручения командования в глубоком тылу врага. С первого задания, несмотря на предательство напарника, она вернулась благополучно. Во время последнего — была арестована вражеской контрразведкой и передана в руки гестапо. Большое мужество, жгучая ненависть к врагу помогли ей выжить.

После войны Раиса Александровна, окончив школу высшей летной подготовки, летала бортрадистом, а затем и штурманом. Сейчас она живет в Туркмении и ведет большую общественную работу.

Книга эта посвящена славному Ленинскому комсомолу, показавшему беспримерное мужество и героизм в боях за Родину.

---

Вера, неслышно ступая, вышла во вторую комнату. Вернулась не скоро, в обнимку с какими-то вещами.

— Вот, возьмите, — сказала хриплым, осевшим голосом. — Поменяете на кожу. Для начала хватит.

Новое детское пальтишко. Желтые крепкие ботиночки с чуть побелевшими носками. Два костюмчика — серый и синий.

— Вера! — крикнула я. — Как же вы, Вера! — И сказала решительно: — Не возьму.

Вера плакала. Степан что-то уж очень старательно моргал.

Вера сказала:

— Возьмите, Мариночка. Пусть и Андрейка мой… участвует в борьбе.

…А наутро мы пошли со Степаном на базар в Григориополь. Обменяли вещи на кожу, поделили ее. Я свою долю положила в корзину, с которой ходили за кустами крыжовника, когда мы со Степаном отрыли радиостанцию. Степан свою кожу завернул в мешковину. Домой мы возвращались разными путями.

Я пошла дорогой, ведущей в обход аэродрома. С шоссе не видно аэродрома, подойти близко невозможно. Степан посоветовал в обход. Там дорога идет по взгоркам, может быть, оттуда я что и увижу. Он оказался прав. По эту сторону находились ангары, но все они были пусты. Возможно, самолеты на задании. На поле стояло два самолета: в одном нетрудно было узнать «раму» — немецкий разведчик, второй, одномоторный, оказался незнакомой марки. Придется не раз пройтись этим путем, чтобы разведать все.

Вечером Степан встретил меня далеко от дома. Я встревожилась:

— Что-нибудь случилось?

Степан виновато улыбнулся.

— Не-ет, — сказал он тихо. — Не мог дождаться… Вы, Марина, говорили — надо вызнавать про секретные части?

Я насторожилась. Да, конечно. Я говорила об этом Степану. Потому что сама получила такое задание — по возможности выявлять секретные подразделения противника. И такое задание получили все разведчики, отправляющиеся в тыл противника.

Степан рассказал:

— Под Тирасполем живет один молдаванин — мы с ним подружились в отряде. Связным был. Я пошел к нему с базара… Ну, посидели, поговорили. Сокрушались насчет того, что сидим без дела. А он вдруг говорит: «Давай сделаем дело одно? В Тирасполе готовится диверсионная группа. Против наших, Степан! Два дня выслеживал. А что дальше? Хотел к тебе идти, хорошо, что сам пришел…»

— Он не спугнул их, Степан?

Степан пожал плечами.

— Не знаю… Спросил у него: «Почему думаешь, что диверсанты?» «А потому, — говорит, — что ходят в штатском и при оружии, пальто оттопыриваются, — ясно, пистолеты в задних карманах брюк. И хозяин дома, где они живут, говорил — радиостанция у них»… Пришлось мне, Марина, намекнуть ему, что этим делом займутся, кому следует, а он туда чтобы больше не ходил…

— И вы не пошли, Степан?

Степан помялся, но ответил прямо:

— Не утерпел, Марина, сходил. Знал, что надо раньше с вами посоветоваться, а пошел. От нетерпения. Да вы не беспокойтесь, я аккуратно. Дошел до Тирасполя, Полевую улицу сам нашел — молдаванин этот точно сказал, как попасть. А дом сорок три и вовсе легко найти было…

Степан старался рассмотреть в темноте мое лицо — как я приму его провинность? Я сказала:

— Вы просто молодец, Степан.

Степан, оживившись, продолжал:

— Так я спрятался возле того дома — час, наверное, простоял — ничего не увидел: дом как дом, занавески на окнах. Сунулся в дом напротив, будто сапожника знакомого ищу. Хотел разговориться с хозяйкой, да неразговорчивая оказалась. Спрашиваю: «Этот сапожник Лупан в доме держит военных квартирантов, может, знаете?» «Не знаю, — отвечает. — Напротив живут — не то военные, не то еще какие, так и этак одетые ходят. Только хозяин не сапожник»… Больше ничего не узнал, Марина.

У меня сердце дрожало в груди. «Если случится узнать место расположения разведывательных частей, — говорил Прищуренный, — смотрите не упустите. И главное, срочно сообщите».

— Нам придется, Степан, заняться этим. Будем следить, кто их посещает, куда они сами ходят. Неплохо бы познакомиться с хозяином дома… Подумаем еще за ночь, как действовать. Непременно надо уточнить: живут они в том доме или только приходят на занятия.

Мы молчали.

— Словом, до завтра, Степан.

И мы расстались.

7.

Степан не вернулся из Тирасполя — ни вечером, ни ночью, как мы договорились.

Мы решили, что первую разведку произведет он. Потому что, во-первых, мне надо разведать аэродром, а во-вторых, паспорта — мой и Василия — все еще находились в жандармерии. Почему-то нас не вызвали за ними; я не шла по известной причине — не попадаться лишний раз на глаза, Василий же ни о чем думать не хотел. Если я напоминала, он отвечал бранью. Ему и без паспорта хорошо — а если мне надо, не барыня, могу и сама дойти. Первым пошел Степан — удостовериться, действительно ли существует такая группа, узнать о ней, что можно. А потом решать — идти мне в Тирасполь или нет.

Поздно ночью, закончив связь с Центром, я ушла, решив наутро двинуться по Степановым следам. Но утром оказалось — пропали туфли. Я пришла в них ночью, поставила в сенях — и вот их нет. Обшарила весь дом — внутри и снаружи, все перетрясла и в печь слазила. Пропали. Не могли же их украсть — мои стоптанные туфлишки. Степан еще собирался подбить каблуки и носки, да не собрался.

Достала вторые — на них каблуки с аршин, далеко не уйдешь. Снова стала искать, а солнце уже высоко поднялось — время уходит. Хоть плачь, и спросить не у кого: Лиза на работе, дети и Василий в том доме. И я вдруг поняла — Василий спрятал.

Я вспомнила. Ночью мы столкнулись с ним во дворе. Откуда-то возвращался и, кажется, не пьяным. Увидел меня, усмехнулся: «Бегаешь всеми ночами. Гляди, Степанова Верка набьет морду. Ревнущая, как черт!» Я обозлилась: «Твое дело — десятое!» «А если нет, — куражился Василий. — Если я желаю права мужние предъявить?» — «Ты уж попробовал раз, можешь еще попытать счастья, если физиономии не жалко».

Я вошла в дом. Лиза и дети спали. Я сняла в сенях туфли, задвинула их в угол и в чулках пошла к себе. Слышала, как Василий чего-то возился в сенях: входил, выходил, чиркал спичками и, наконец, ушел, видимо, захватив мои туфли.

Я кинулась в соседний двор. Из дома — шум, гвалт. Попросила ребятишек позвать Василия. Он вышел на крыльцо, закачался:

— А-а-а, дорогая женушка пожаловала — милости просим!

— Где туфли, мерзавец?

— Ну-ну, — сказал он и сузил глаза. — Ну-ну!

Подумал, покачнулся, плюнул сквозь зубы и вошел в дом. Через секунду оттуда вылетели мои туфли.

Мне некогда было возмущаться. Я забежала к себе домой за плетеной корзиной, в которой лежала пара чувяк, сшитых Степаном, и — на дорогу.

До самого Григориополя шла проселками. За Григориополем вышла на шоссе и попросилась в машину с солдатами. Так безопаснее и быстрее. Опасно в такую даль забираться без паспорта. Можно было бы попросить пропуск в жандармерии, но на это уйдет день и неизвестно, получишь ли — пропуска в Тирасполь выдаются неохотно. Успокаивала сама себя тем, что если остановит патруль, скажу правду — паспорт в жандармерии, справьтесь.

Тирасполь — небольшой город. Но в отличие от Дубоссар и Григориополя — по-городскому шумный, многолюдный. Много военных, главным образом — немцев. Но были румыны и итальянцы.

Я поняла — смешно думать, что в таком городе можно так просто найти Степана, даже если он жив и здоров. Единственная надежда, что он сидит в засаде на Полевой улице, возле дома сорок три и увидит меня сам.

Полевая, как объяснил Степан, на другом конце города. Несмотря на усталость, я пошла быстро, как ходят занятые люди. Надо как можно меньше обращать на себя внимание. Только на Полевой я замедлила шаг, сдвинула платок на самые глаза.

Улица окраинная, малолюдная. Домишки все одинаковые, тесно лепятся один к другому. Разница лишь в том, что одни имеют двор побольше, видно, побогаче владельцы. В таких дворах и дома понаряднее. Крыльцо крашеное, стены свежевыбеленные. А иные, кажется, от сиротства прижались плотнее, чтобы от непогоды друг дружку прикрыть.

На этой улице не останешься незаметной. И я, чтобы оправдать свое здесь появление, вошла в первый попавшийся двор.

— Чего тебе, девочка?

Навстречу шла немолодая женщина.

— Купите чувяки.

— Не надо нам, — сказала женщина, но протянула руку, чтобы посмотреть. — Почем?

Я заломила какую-то непомерную цену. Женщина охнула и вернула мне товар. Выходя из калитки, увидела номер дома — 39. Близко. Теперь можно не смотреть на номера, достаточно отсчитать от тридцать девятого два дома.

Остановилась у приоткрытой калитки и постучала: хозяева не услышат, но если есть собаки, они отзовутся. И оглядеться можно, пока стучишь. Дом этот побогаче других. Добротнее. На улицу два окошка с белыми занавесками.

Собак, видимо, нет. Я осторожно вхожу во двор. Когда хозяева держат квартирантов, сами они живут где-нибудь в пристройке. Отыскала глазами в углу двора флигелек с одним окном. Как бы озираясь, окинула взглядом дом и флигель — антенны нет. Из флигеля выбежала женщина.