Валентин Варенников - Парад Победы

• Название: Парад Победы
• Автор: Валентин Варенников
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Военная история
• Год: 2005
• ISBN: 5–9697–0066–5

Автор книги «Парад Победы», генерал армии Валентин Иванович Варенников, Герой Советского Союза, выдающийся военачальник, лауреат Ленинской премии, в 1942 году получил назначение на Сталинградский фронт и воевал до победного конца. Он был участником исторического Парада Победы, а перед Парадом как начальник почетного караула принял на Центральном аэродроме Знамя Победы.

В. И. Варенников пишет в своей книге не только о Великой Отечественной войне, но и о происходящих в нашей стране после распада Советского Союза экономических и политических процессах. Страстно и нелицеприятно он говорит о разрушительных тенденциях, прежде всего, в современной армии. Кадровый военный, отдавший армии больше шестидесяти лет, крупный общественный деятель и патриот, В. И. Варенников, безусловно, заслужил право быть услышанным.

---

Смеялись, галдели. И Дымерец тут как тут: «Товарищ старшина, если бы я был там, то не подвел бы». Старшина: «Это уж точно, но ротный, видя, что ты без противогаза, решил тебя не приглашать». Снова смеялись. А я, вспоминая этот случай, всегда ругал себя за неуклюжесть. Но одновременно появились и иные мысли: «Ведь война же! Как можно, кроме нее, о чем-то думать? Это нехорошо, даже цинично». Но другой голос твердил: «Причем здесь война! Человек должен быть самим собой, быть культурным, обходительным, тем более с женщинами…»

В июне пришел день выпуска. Построили, объявили приказ об окончании Черкасского военного пехотного училища. И о присвоении звания лейтенант. Внутри все пело. Казалось, вручен жезл командира для борьбы с врагом Отечества. Мало кто из нас в те минуты думал о том, что все только-только начинается. А для некоторых вскоре и закончится.

Старшина объявил порядок получения и подгонки офицерского обмундирования. Это заняло два дня. Когда экипировались, все преобразились: обмундирование [100] было хорошее, из темно-зеленого габардина; на ярких малиновых петличках красовались лейтенантские квадратики, их называли «кубарями»; офицерские ремни добротные — как любил говорить старшина, все чин чином. Смотрели друг на друга и радовались, но при встрече с лейтенантом Архиповым чувствовали себя неловко: он — лейтенант, я — лейтенант, но он учитель, а я ученик. К тому же разница в возрасте. Нам по восемнадцать-девятнадцать, а ему двадцать восемь.

И вот наступил исторический для нас день. Батальон построили на плацу, и командиры торжественно вручали — повзводно — удостоверения личности. Выступил комбат. Говорил коротко, но ярко, цитировал речь Сталина.

Через день начали отправлять на фронт — группу за группой. На третий день мы с Борисом Щитовым стали беспокоиться. Наших фамилий не было в списках. В чем дело? Мы — к старшине. Тот говорит, что все объяснить может один ротный. Едва тот появился, мы тотчас же задали свой вопрос. Но ротный заявил: от него ничего не зависит, все распределены, и мы в том числе. На этой неделе люди все разъедутся. Верно, к концу недели наш лагерь опустел. Но несколько человек из наших, и среди них заместитель командира взвода Абрамов, Щитов, Довбня и я, не получили назначения. Лишь утром в воскресенье зачитали приказ: одиннадцать выпускников училища (в том числе семеро из нашей роты) отправлялись не на пересыльный фронтовой пункт, а в воинскую часть города Горького. И снова мы ринулись к ротному. Тот начал объяснять: это, мол, делают без его ведома. Потом проговорился: «Скажите спасибо, что хоть так решили, а ведь вначале кое-кого хотели оставить в училище». И посмотрел на меня. Я обозлился, но смолчал. Впрочем, расстались по-доброму, тепло. [101]

Когда других провожали, не было подступающего к сердцу ощущения разлуки. А вот коснулось нас — до боли жалко стало расставаться с училищем. Гнездо опустело: птенцы разлетелись, а война в разгаре.

В Горьком разыскали свою часть — первую почему-то гвардейскую запасную стрелковую бригаду. Гвардейская — это приятно. А вот то, что запасная, — убивало. Фронт был нам нужен!

Наши казармы располагались на окраине города. Бригада готовила маршевые роты, имела школу по подготовке младших командиров. Меня назначили взводным в батарею 20-миллиметровых минометов. У нас была трехмесячная программа подготовки сержантов-командиров минометных расчетов. Взводные сами составляли недельное расписание, утверждая его у командира батареи капитана Мельникова; сами буквально по всем предметам проводили занятия и сами выпускали своих питомцев.

Хорошо, что со мной был Боря Щитов. Его определили в соседнее учебное подразделение, но жили мы в одной комнате общежития. Друг друга поддерживали, подбадривали. Поставили цель — сделать все, чтобы отправили на фронт. Как? Пренебрегать нынешними обязанностями? Наоборот, максимально стараться и одновременно «штурмовать» командира части своими рапортами.

С капитаном Мельниковым все сложилось нормально, и он, видя мое отношение к делу, всячески поддерживал стремление попасть на фронт. Прошла неделя, другая. Послали первые рапорты. Нет ответа. Стали писать раз в десять дней — регулярно. Что на это скажут начальники? Одновременно требовали, чтобы принял командир части. К нам присоединился Довбня. На третий месяц — вызвал заместитель командира части, сказал, дескать, командование лучше знает, кого куда направлять, тем более в военное время. Мы ему нагрубили [102] (так сказать, «отметились» — ведь на войну просимся!). Нас выставили, но не наказали. Через неделю капитан Мельников сообщил: его вызывал командир части, интересовался, хорошо ли я несу службу, как он, Мельников, смотрит на мою отправку на фронт; все его ответы были положительными. Я искренне поблагодарил.

После трех месяцев учебы был небольшой экзамен. Мой взвод отчитался успешно. Подавляющее большинство «выпускников» имели высокие оценки: стреляли — не хуже офицеров, управление огнем, знание материальной части — на высоте. Этому способствовало не только мое старание, но высокая общеобразовательная подготовка взвода.

В начале октября прошел слух — большую группу офицеров отправляют на фронт; вместо них прибывают офицеры-фронтовики из госпиталей — после излечения. Я попросил Мельникова «разведать» насчет меня. Через пару дней он говорит: «Кажется, добились своего. Включили в проект приказа для отправки на фронт».

Верно, 12 октября 1942-го нас с Борисом Щитовым вызвали в штаб, дали обходные листы. А через день вручили предписания: явиться на пересыльный пункт. Узнали даже, куда направят: Сталинградский фронт! Вот радость-то…

В те дни все только и говорили о Сталинграде. «Я им покажу, как надо воевать!» — так думалось мне тогда. Наивно? Конечно. Логика у восемнадцатилетнего парня была упрощенной, но, с другой стороны, и убедительной: «Если каждый боец и командир Красной Армии убьет по одному оккупанту, то немецко-фашистские войска просто перестанут существовать… Во всяком случае, враг будет остановлен». Вот так — все мне было просто и ясно.

Позже, встретившись с реальной войной, а в зрелые годы многое изучив и прочитав, уже оценивал рассуждения [103] той поры как прекрасный юношеский порыв. Может, так и должно быть? Может, это абсолютно естественно?

Не стану пока на это отвечать. А вот о тогдашнем положении в стране надо сказать. Итак, война в самом разгаре, а что же народ? Как жил, что чувствовал? Верьте мне: он и вправду был единым. Такое чувство присутствовало у каждого из нас и прежде, до нападения гитлеровских войск, особенно остро два предвоенных года. Это могло быть только у народа, вкусившего истинную свободу: жизнь без эксплуатации, братство всех национальностей, многочисленные преимущества общественного и государственного строя. Отсюда — всенародное единство, небывалый прежде патриотизм, несгибаемая воля к победе; отсюда — массовый героизм в бою и труде; отсюда — неколебимый морально-политический дух народа.

Если подойти с военной стороны, то каждый гражданин стремился быть в Красной Армии.

К слову сказать, наша армия в сказочно короткие сроки развернулась по мобилизационному плану — в самом начале войны превышала довоенную численность в два раза. Из запаса были призваны 650 тысяч командиров. Кроме того, военно-учебные заведения в середине 1941-го перешли на сокращенные программы подготовки. При военных академиях открылись курсы для лиц с высшим образованием. Были созданы семнадцать курсов усовершенствования командного состава. В ряде военных округов создали филиалы легендарного «Выстрела» (центральные курсы подготовки командного состава).

В каждой армии появились курсы младших лейтенантов. Это позволило уже во второй половине 1941-го выпустить 192 тысячи командиров и 94 тысячи политработников. То была сила! Военные училища из западных районов страны переброшены на восток. В начале [104] 1942-го появились новые пехотные и пулеметно-минометные училища. Впрочем, создавались и другие училища. Государственный Комитет Обороны постановлением от 17 сентября 1941 г. «О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан СССР» организовал подготовку всего взрослого населения — студентов, учащихся трудовых резервов, школьников старших классов. Это позволяло получать пополнение в армию и на флот — подготовленное, прошедшее курс начальной военной подготовки.

Ставилась задача: в самые сжатые сроки создать, максимально укрепить военную промышленность, мощное слаженное военное хозяйство, способное постоянно и своевременно в достаточном количестве поставлять в Вооруженные Силы первоклассную технику, вооружения и боеприпасы. Задача очень сложная — ведь на основных направлениях шла эвакуация предприятий, но эта задача была решена. Сказались мероприятия, проведенные в предвоенные годы, максимально были использованы преимущества плановой, хорошо организованной социалистической экономики. Хозяйство страны встало на рельсы военного времени.