Алексей Семенов - Травень-остров

• Название: Травень-остров
• Автор: Алексей Семенов
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00030-2

Сначала до Полуночного края вельхов, веннов и сегванов доходили только слухи о грозном нашествии степняков. Но вот появились беженцы из Полуденных стран, потом послы-разведчики хагана Гурцата, наконец, первые посланные дозоры кочевников форсируют реки, и храбрый венн Зорко из рода Серых Псов уходит на войну.

---

— Вот что скажу я тебе, Зорко Зоревич, — молвил тут Ульфтаг. — Тебе, как погляжу я, оберег мой сильно глянулся, кой с вельхских берегов привезен. — Кунс обернулся назад, пошарил в ларчике и вытащил на свет его, тот самый оберег, что так разволновал Зорко на тризне. — И не зря, — продолжил сегван. — А потому не зря, что говоришь ты сейчас как те люди, у коих я оберег этот взял.

— Взял? — не совсем уразумел Зорко, готовясь уже к тому, что кунс сейчас скажет просто «убил» или «обобрал».

— Нет, я их не тронул. Когда я пленил корабль вельхов, у них не было в руках ни мечей, ни луков, — рассказал Ульфтаг. — Я даже не отнял его, потому что они были бедны, и я думал, что у них нечего взять. У меня на дворе только самые ленивые рабы ходят в такой грубой и дешевой одежде. Они сами дали мне его и сказали, чтобы я носил это как оберег, но на шее. Потом я слышал что-то похожее от аррантов, когда те говорили про двух богов, которые приходятся друг другу близнецами. Арранты хорошо торгуют, но оттого не слишком воздержанны на язык. — И опять усмешка тронула губы сегвана. — Переспорить меня им не удалось. Но кунс Торгальт не слишком искушен в стихосложении. Зато его меч красиво пишет руны. Я же о другом теперь говорить стану.

Зорко подумал, а знает ли Пирос о таких похождениях кунса, и решил, что, наверное, знает. Ульфтаг плавал по морям больше всех, и слава о нем разошлась всюду, как волны. Он понял, что старый кунс исподволь подобрался к делу, из-за которого венн оказался у него в столь неурочный час.

Зорко взял оберег, но весь насторожился.

— Скоро незваные гости пожалуют. — Кунс положил мозолистую от меча и весла ладонь на столик. Рука у Ульфтага была большая и грубая, и столик, казалось, неуютно ежится под ней. — Не мне тебе рассказывать, что там Хальфдир — да будет славен он в чертогах Храмна! — в Лесном Углу натворил. Кунс он великий, кто же спорит, только и Оле-кунс умен, не отнимешь. Дела у нас тут быстро делаются: думаешь, то, что ты на тинге рассказывал, новость?

— Может, уже и не новость, — рассудил Зорко, не понимая пока, куда клонит Ульфтаг.

— Прав ты: было новостью, — вдругорядь усмехнулся кунс. — Целую ночь было, а наутро уж на торжище судачили, как Хальфдир-кунс гонцов Гурцатовых положил, и боярина Прастена со дружиной, и сам сгинул в великой ямине под черной грозой.

— Я нигде более, кроме как у вас на тинге, не рассказывал, — по-своему разгадал слова кунса Зорко.

— А не о том речь. — Ульфтаг убрал со стола руку, откинулся на спинку скамьи. — О тебе речи нет: про грозу черную я тебе верю, на торге же мимо ушей пропустили. А вот про боярина и гонцов все мигом поняли. Кто донес, хочешь знать? А это ли ныне важно? Думаешь, останься Хальфдир жив, он о своих подвигах молчать бы стал? Он для того все и подстроил, чтобы молва пошла. Она и пошла. Вечор нас не тронули: знал кнес, что Хальфдира хороним. Вчера против нас идти нельзя было, ни один кунс никого слушать не стал бы. Днесь иное.

— А что ж ищет кнес, когда и так все знает? — вопросил Зорко, нахмурясь, как осенняя туча.

— Погоди, дальше слушай. — Кунс опять возложил на стол тяжелую свою ладонь. — Маны на своих кораблях седмицу у дальних островов качались, кнесова решения ожидали. Осторожничал кнес: по Правде галирадской, бедствующего, коли не враг тебе, приютить должно. А маны кнесу не враги: торговал с ними Галирад, и не худо торговал. Если же иначе подойти, по Гурцатовым законам, кто врагов степняцких приветит, тому смерть. Тут весть и подоспела, а так торчать бы манам на островах до зимы! — рассмеялся Ульфтаг, точно молодой.

Зорко не улыбнулся даже: ждал, чем кунс закончит.

— Тебя Храмн разумом не обделил, — отсмеявшись и пива из ковша испив, продолжил Ульфтаг. — Тебя ищут. Не знают только, как звать. Говорят, что, дескать, некий венн Прастена-кунса зарубил в драке на погосте. И венн — этот колдун и один из всех уцелел, и теперь на сегванском конце прячется.

— Брехня! — Зорко аж покраснел от гнева.

Ульфтаг, привыкший, что из венна слова клещами раскаленными тянуть надобно, удивился далее: что это парень распалился так?

— Не может венн в погосте убить! Пусть он десять раз чародей! Живут хуже лиходеев и других тем же равняют! Попадись мне тот, кто это наплел, на божий суд вызвал бы!

— Тогда весь торг звать придется, — заметил Ульфтаг. — Ты не спеши гневаться: кнес на твой костер воды отыщет, ты ему не Хальфдир-кунс. А сегваны тебя отдать должны, иначе нельзя по галирадским законам. А нам это не нужно. И против богов не пойдем. Сегваны, хоть и не боятся в погосте меч обнажить, тоже о Правде помнят. Главное, что имени твоего пока не знают.

— Знают, — угрюмо отвечал Зорко, усмиренный ненадолго спокойными речами Ульфтага. — Я когда с этим маном, Намеди, на торге повздорил, имя свое дружинному старшине Кокоре назвал, а купец аррантский, Пирос Никосич — знакомец тебе, говорят, — подтвердил. И к вельхам мы ходили, и там в кожевенной мастерской я назвался.

— Нехорошо. — Ульфтаг задумался ненадолго, прихлопнув ладонью, в затылке почесал, густые пряди раздвигая. — Ладно. Не один ты венн в Галираде, еще с полсотни найдется. — Ульфтаг, по обыкновению, числил одних только мужчин. — И Пирос места твоего не откроет: ему с кнесом связываться причины нет, а кнесовым людям с боярами всем вместе арранта не перехитрить. Молодец, коль сразу с Пиросом знакомство свел: такое не каждому удастся. А к вельхам зачем ходили? — полюбопытствовал вдруг сегван.

— Кожи тисненые да крашеные смотреть, — отвечал Зорко.

— На вельхский конец? — спросил опять Ульфтаг. — И вельхи тебе мастерскую свою показали?

— Со мной Андвар был. И Пирос, — пояснил Зорко. А Ульфтаг опять повел разговор совсем не туда, куда ожидал Зорко. На дворе меж тем светало.

— Вельхи запросто к себе в мастерские не пускают, — сказал Ульфтаг, как топором отрубил. — Вели об ученичестве речь?

— Турлох-мастер говорил, будто Геллах себе учеников ищет… — осторожно начал Зорко.

— Была! — перебил его сегван. — Значит, и верно, что Ранкварт не ошибся: искусен ты в художестве. Вельхи таких за три перехода чуют. — И, не дав Зорко слова молвить, продолжил: — Пирос много знает, да не про все. А может, и знает, да не говорит.

— Ты, Ульфтаг, окольными путями ходишь, — не выдержал Зорко. — Мне того не ведомо, что Пирос знает да зачем я кнесу понадобился. Скажи уж толком: раз мне здесь не место, так почему? А коли помочь желаешь, скажи, что делать, не томи.

Ульфтаг глаза свои рыбьи на Зорко уставил, пива опять хлебнул, бороду пригладил.

— Не тревожься сильно, Зорко Зоревич. С островов — с наших островов, где сегваны живут, — идут туманы. Кунс Хаскульв поутру в море уходит.

Кунс замолчал, наново бороду огладил.

— И что же? — не вытерпел Зорко.

— Если корабли сольвеннские пойдут искать, в тумане нескоро Хаскульва найдут, считаю, — уголками рта улыбнулся Ульфтаг. — Тебя у Ранкварта будут доискиваться. Ко мне не пойдут. А если пойдут, до тебя не доберутся. Потому сиди пока, пиво пей и дельно беседуй, — закончил кунс. — Рассказывай, как к вельхам ходил и что у Пироса делал.

Зорко, успокоившись немного — покуда сегваны его не предали, а напротив даже, — повел рассказ о вчерашних своих похождениях.

— Так, говоришь, к Геллаху пошел бы в ученики? — спросил Ульфтаг, едва лишь Зорко завершил рассказ.

Зорко, по правде сказать, ожидал иных вопросов: о том, как с манами дрались только что, или о том, что ему ночью в Лесном Углу виделось.

— Пошел бы, если бы он принял, — повторил Зорко слова, сказанные Турлоху.

— А что ж не к аррантам? — уставился на венна Ульфтаг. — Книга с Большого моста ведь небезобразна оказалась?

— Чтобы так рисовать научиться, надобно то, что проще, постичь, — раздумчиво сказал Зорко. — Проще, но грубее. У аррантов тонко все, хрупко. А где тонко, там и рвется. Мне понять нужно, допрежь чем малевать. А понять у вельхов лучше смогу, считаю. — Зорко невольно заговорил на сегванский лад.

— Считаю, не вовсе не прав ты, — подхватил тут же Ульфтаг: старому стихослагателю палец в рот не клади! — Значит, трудно обучиться, говоришь. Что же резьбу твою Пирос столь оценил, да и Ранкварт с Хаскульвом тоже? И про холсты твои слышал. И про короб. Достань, покажи холсты!

— Да не смотри на меня так, — добавил Ульфтаг, когда Зорко взглянул на сегвана исподлобья: что ж это, дескать, мой короб вытряхивал кто? — Хаскульв Ранкварту сказал; тот мне похвастался. Андвар никому не сказал, кроме Фрейдис. Фрейдис же всем сказала. Женский язык длиннее волчьего следа!

— Зря на женщин злословишь, Ульфтаг-кунс, — с укоризной заметил сегвану Зорко.

— Фрейдис — девица ладная, не спорю, — по-своему понял слова венна кунс. — Показывай холстины, Зорко Зоревич. Светает уже. Все увидим. Глаза у меня, хвала Храмну, не хуже, чем у молодых.