Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

• Название: Укради у мертвого смерть
• Автор: Валериан Скворцов
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Боевик
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-035-2

В сборник Валериана Скворцова включены два романа. В рома­не «Укради у мертвого смерть» основные события разворачиваются в Сингапуре и Бангкоке. Мастер биржевых кризисов, расчетливый делец Клео Сурапато, бывший наемник-легионер Бруно Лябасти, рвущийся в воротилы транснационального бизнеса в Азии, финан­сист Севастьянов, родившийся в Харбине журналист Шемякин и другие герои романа оказываются втянутыми в беспощадную схватку вокруг выкраденных у московского банка нескольких мил­лионов долларов, возвращение или потеря которых в конце концов оказывается для многих из них вопросом жизни и смерти.

«Одинокий рулевой в красной лодке» — роман, написанный на основе действительных событий. Бывший таиландский солдат-на­емник Палавек, проработав вышибалой в бангкокском притоне, по­падает в полпотовский отряд в Камбодже. После разгрома отряда он отдается пиратскому промыслу…

---

Мясистый нос выдал японскую пятисотенную без напо­минания и даже сказал, что сдачи не надо.

—      Почему ты так обожаешь эти купюры? — спросил Клео.

—     Прочти-ка, желтенький умник, — сказал Мясистый нос.

И протянул мятый листок, покрытый мелковатым шрифтом. Типографский текст оповещал:

«Индокитайский банк настоящим уведомляет о приеме к паритетному обмену 500-пиастровые банкноты, выпущен­ные японскими оккупационными властями до 1 августа 1945 года от имени Индокитайского банка Франции. Учиты­вая настойчивые представления гражданской и военной ад­министрации Китайской Республики (Формоза — Тайвань), располагающей таковыми банкнотами, они могут быть об­менены по паритету на имеющие хождение в любом отделе­нии Индокитайского банка Франции в течение шести меся­цев, начиная с опубликования этого ордонанса...

Жан Лоран, генеральный директор ИБФ».

—     Помалкивай об этом, — сказал самодовольно фран­цуз. — Листочки появятся завтра... Торопись наменять таких купюр, пока они идут за полцены... Ну, беги!

—   У моего дяди, — сказал Клео, — таких около тысячи с лишним. Мне он не даст. И моим рассказам не поверит. А тебе продаст и по сто пятьдесят за штуку. Тридцать процен­тов прибыли мне...

Мясистый нос вытянул губы, усы ушли вверх, в ноздри. Сгрыз вафельный рожок от мороженого. Тронул галстук.

—   Где твой дядя?

Клео подумал, носит ли француз оружие.

—   В Шолоне, возле церкви Святой Катерины.

—   Едем!

За мостом через канал У Кэй начинается улочка, вдоль которой тянется с одной стороны опутанный поверху колю­чей проволокой забор одеяльной фабрики «Ласковый тигр», а с другой — задворки лачуг, омываемые сточной канавой заводика по производству льда, лимонада и пива.

Водитель мотоколяски не услышал или сделал вид, что не услышал харкающее кряканье Мясистого носа, когда Клео саданул доверчивого дурака ладонью в горло. Вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт с купюрами.

Хлопнул по плечу моторикшу, сосредоточенно смотрев­шего вперед.

—   Остановись. Этому человеку плохо.

Волоча тяжелого француза под мышки, выбрался из ко­ляски.

Грубо сказал:

—   Уезжай быстро! Ты здесь никого никогда не видел...

Расплатиться означало бы проявить страх. Тело Мяси­стого носа он утопил в сточной канаве. У того оказался кольт вроде тех, которыми стучали, задевая деревянной кобурой о спинки стульев, официанты в Яркенде, в ресторане, где дава­ли прощальное угощение отцу покупщики верблюдов.

Деньги отца Клео вернул на место. Написал записку, что по протекции учителя математики подыскал место младше­го счетовода в текстильном магазине индуса на рынке Бентхань. Добавил, что начинает самостоятельную жизнь, дабы не сидеть на шее родителя, к стопам которого повергает поч­тительные сыновние извинения за доставленные огорчения.

Клео снял комнатушку на седьмом этаже дешевой гости­ницы у рынка Бентхань на границе между французской и «туземной» частями Сайгона. В супной на первом этаже сторговал за двадцать тысяч пиастров дочь хозяина от на­ложницы. На девушке болталось европейское платье из тех, которые выбрасывают француженки. На правой щиколотке посверкивал оловянный браслет-цепочка, за который отец накинул полторы согни. Платье пошло бесплатно. Бедра у приобретенья выглядели тоньше рук, но круглое лицо сгла­живало впечатление.

Клео заказал в супной куриную лапшу. Велел поднять миски в комнату. Сун Юй дернулась сама нести фарфоровые ложки и палочки для еды, а также коробок со специями, но он сказал, чтобы обслужила старая ведьма. Старой ведьмой была ее мать. Клео приметил, как задрожали ресницы девуш­ки. И это ему понравилось не меньше, чем круглое, как луна, лицо с двойными ямочками и чуть длинноватым для китаянки  носом.

Он приказал ей съесть обе порции.

Пока девушка тихонько хлебала, открыто пересчитал, чтобы она видела, остававшиеся деньги.

Ночью она лежала справа, как и полагается пристойной китаянке, одеревеневшая от страха, но он ее не тронул. Толь­ко вежливо справился, действительно ли девственница, как обещал отец.

Он приодел Сун Юй, откормил. Снова появился на веран­де «Каравеллы», теперь с ней. Цены за девушку предлагали большие. Могли и отнять, но он решил рисковать, ждал дру­зей Мясистого носа. Должны же спохватиться...

Плотный француз в шелковой рубашке со шнуровкой вместо пуговиц присел за их столик и спросил, куда исчез человек, с которым Клео несколько недель назад отправился на моторикше в Шолон? Клео ответил, что Мясистый нос попросил свести со знакомым вьетнамцем у церкви Святой Катерины в Шолоне. Там он его и оставил... Он знал, что «люди» с улицы Катина в Шолон не сунутся, как это сделал от жадности Мясистый нос, по той же причине, по какой не совались «люди» из Шолона на Катина. Французам — фран­цузское, китайцам — китайское, вьетнамцам — вьетнамское. Клео сказал французу, что появился здесь в поисках ком­паньонов. Объяснил характер своих услуг — хранение иму­щества, если есть необходимость, в Шолоне и назвал цену.

Полгода испытывали.

Первое дело с французами стало и последним. После закрытия ювелирной лавки «Двойное процветание» в пере­улке Фамкинь, выходившем на Катина, запыхавшийся ин­теллигентного вида молодой человек постучался в затянутые решеткой двери. Срочно нужен подарок матери невесты. На­ивная избранница в сиреневом платьице, европейском, явно католичка, как и владелица лавки, смущенно улыбалась ря­дом. Конечно, решетку раздвинули.

Остальное считалось делом троих французов, вломив­шихся из-за спин Клео и Сун Юй. Душа не болела. Лавка была вьетнамской.

Как и начало операции, отход прикрывал Клео. Но случи­лось непредвиденное. Отступая, поскользнулся, угодил но­гой в сточную канаву. Боль пронзила лодыжку. Убегавшая за французами, как и следовало по плану, Сун Юй заметила это, хотя он ее не окликал. Кинулась назад, подобрала его писто­лет, угрожая им, остановила ринувшегося на Клео хозяина с сыновьями. Младшего с расчетом ранила первым. Как толь­ко тот упал, вся семья кинулась к подростку.

Пятясь, подпирая Клео, Сун Юй отступала с выставлен­ным пистолетом до Катина. Французы скрылись в противо­положную сторону, на бульвар Нгуен Хюэ... У обувного ма­газина «Батя», освещенного и заполненного покупателями, остановила такси, откинула спинку переднего сиденья в двухдверном «Остине». Села назад, чтобы держать под при­целом шофера, втянула на переднее сиденье Клео. Какой-то дурак восхищенно сказал: «Революционеры...». Действитель­но, азиаты в этом районе не грабили.

Ночью в своей клетушке на седьмом этаже, где электри­ческий вентилятор на потолке месил густой влажный воздух, пропитанный ароматами с рынка Бентхань, они стали впер­вые близки.

Богатые и сильные, они вернулись к депутату Лин Цзяо. В течение нескольких дней соседи, отец Сун Юй и его родст­венники, мать Сун Юй и ее родственники объедались на свадьбе, дремали или разговаривали под грохот гонгов наня­того оркестра, прикидывая будущее молодоженов, хваста­лись и лукавили, опьяненные беззаботностью и ленью. В разгар торжеств суповщик сказал Клео, что берется познако­мить с человеком, покупающим особый товар за значитель­ные суммы у клиента на Севере, в Ханое. Человек разыски­вает толкового и решительного разъездного агента.

—   Что возить? — спросил Клео.

—   Оружие, — ответил суповщик.

—   Кому от кого?

—    Солидная фирма. Отправляет коммунистам. Но опе­рация чисто денежная.

—   Никакой политики?

—   Никакой политики.

Через полтора месяца Клео повел от камбоджийской гра­ницы по протокам баржу. Сун Юй предупредила его, что ее отец донес об этом в жандармерию на Соборной площади за наградные.

Предстояла серьезная игра сразу и с тестем, и с француз­ской армией, и с коммунистами.

... Кашель из-за пули, которую всадил караванщик Цинь в шею бывшего депутата Лин Цзяо, клокотал в скрюченном старике. Кантонец и сын Клео поддерживали его под локти. Пергаментные ладони, усыпанные коричневыми веснушка­ми, раскачивались в такт шаркающим шагам.

Клео протянул отцу карманную плевательницу.

—   В лифт на руках, — попросил он парней.

—  Не беспокойтесь, господин Сурапато, — ответил канто­нец.

В углу темно-вишневого «роллс-ройса» Лин Цзяо казал­ся крохотным и безвесным, почти не приминая золотистого сиденья.

—     Джордж, — сказал Клео индусу-привратнику в крас­ном пальто, державшему черный цилиндр в руке. — Скажи госпоже Сун Юй, чтобы распорядилась... нет, пусть сама. Пусть закроет окна в моей комнате и запустит кондиционер на малый. Малый! Понятно?

—   Разумеется, сэр.

Клео пожалел, что забыл взглянуть на воздушный змей —  как он там? Да Бог с ним. С утра бодрило чувство удачи, и это, возможно, вызывало некоторую рассеянность. Деревян­ный позолоченный кулак, венчавший древко на знамени восставших «боксеров», величайшая редкость — безраздель­но его. Беспокоили трещинки на поверхности. Разумнее де­ржать в кондиционированном воздухе. Во всяком случае, следует посоветоваться в национальном музее.