Готфрид Келлер - Мартин Заландер

• Название: Мартин Заландер
• Автор: Готфрид Келлер
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1036-4

Последний роман классика швейцарской литературы Готфрида Келлера (1819–1890). Главный герой книги дважды теряет свое состояние и возвращается на родину уже в почтенном возрасте, после вынужденного семилетнего пребывания в Южной Америке. На родине в Швейцарии его ждут сплошные разочарования — социальные, политические, семейные. Последней надеждой остается самый близкий и дорогой ему человек — его сын.

---

Так вот, года не прошло, а Луи Вольвенд объявил себя неплатежеспособным, и едва лишь начались конкурсные слушания, надо было полностью и беспрекословно выплатить сумму моего поручительства. Она поглотила все, что имели мы с женой, и собственное мое дело тоже ликвидировалось быстро и аккуратно, благодаря порядку, какой в нем царил, и я был отпущен на все четыре стороны! Удивительно! Казалось бы, самое время воротиться в школьный класс, но, увы, это мне даже в голову не пришло! Вольвенд же еще не один год жил в банкротстве и за счет банкротства, которое, как говорят, в итоге кончилось ничем, не знаю уж, каким образом.

— Но как же ты мог так рисковать состоянием жены? — перебил Вигхарт. — Ведь она по закону могла перевести его на себя!

— Она не захотела, — отвечал Заландер, — ради будущего детей, ведь иначе бы я стал банкротом. Мы были молоды и верили в будущее, которое не желали испортить.

— Но почему ты не взял семью с собой или не вызвал ее к себе, когда дела пошли в гору?

— Потому что хочу жить и умереть на родине, я ведь не эмигрант! А в таком случае не смог бы поворачиваться так быстро, как было необходимо; к тому же я дважды перенес лихорадку, да и вообще дорого платил за науку, не раз приходилось начинать сначала. Уезжая за океан, я прихватил с собой несколько ящиков соломенных шляп, которые мне доверили, как и кой-какие легкие шелковые и хлопчатобумажные вещицы; с этим я худо-бедно начал дело на тамошних берегах, пока молодой человек, нанятый в помощь, не обокрал меня, когда я беспомощный лежал в лихорадке. Поневоле я поступил на службу в довольно крупную компанию и, занимаясь куплей-продажей, стал разъезжать по бразильским провинциям. Благодаря этому я изучил тамошнюю внутреннюю торговлю и впоследствии вел оную на собственный страх и риск, разумеется исходя из состояния своих средств. Что ж, я справился и возместил убытки, большего я не желал, и теперь могу вновь начать дело подле семьи и в родной стране. Здесь у меня Моисей и пророки.[2]

Он хлопнул по своей превосходной дорожной сумке, однако воскликнул, наконец-то опомнившись:

— Н-да, хорошенькое же возвращение! Шесть недель в Ливерпуле, а вдобавок еще и здесь застрял, в пяти минутах от жены. Допивай бутылку один, дружище, ты ведь, наверно, покамест задержишься здесь! Тенистый зеленый уголок и впрямь слишком уютен!

Но старый друг, указав на сумку, остановил его.

— У тебя там, поди, солидные бумаги? — осведомился Вигхарт. — Коли надумаешь продать какой-нибудь хороший документец на предъявителя, милости прошу ко мне, ты же знаешь, в нынешние бумажные времена никак не мешает что-нибудь прикупить и улучшить свое благосостояние!

— Там ничего такого нет! — отвечал Заландер. — В последнее время я сосредоточил все нажитое в Рио-де-Жанейро, в Банке атлантического побережья, учреждении молодом, бурно развивающемся, и теперь везу с собой стоимость своих приблизительно тридцати шести миллионов рейсов в виде чека, который можно обналичить в десятидневный срок.

Он еще раз удовлетворенно хлопнул по сумке.

— Черт побери, лакомый чек! — воскликнул Вигхарт.

— Думаю, он авизован еще месяца два с лишним назад! — добавил Заландер.

— И где же? Разумеется, в большом сундуке? Или в старом комоде? А может, в новом? С недавних пор так в шутку называют наши банки.

— Банк называется «Ксавериус Шаденмюллер и компания», погоди, у меня записано. — Заландер достал из бокового кармана сюртука записную книжку. — Да, «Шаденмюллер, Ксавериус и компания».

Вигхарт во все глаза смотрел на него, не находя слов.

— Шаденмюллер, говоришь? А ты знаешь ли, кто это?

— По крайней мере, энергичная фирма, хотя семь лет назад еще неизвестная.

— Несчастный! Это же Луи Вольвенд, и никто другой!

Мартин Заландер, посерев лицом, медленно поднялся из-за стола, но тотчас опять сел и сказал:

— Видно, у каждого человека есть этакий истукан, от которого нигде спасу нет, повсюду отыщет. Только о нем забудешь, а он опять тут как тут. Н-да, хорошенькое положение! Впрочем, кто сказал, что Вольвенд не заплатит? Судя по всему, он оправился и стал на ноги, как — меня не интересует! Банк атлантического побережья тоже ведь не лыком шит и знает, что делает. В конце концов судьбе наверняка угодно, чтобы я вернул себе прежнее состояние, коли этот малый так окреп!

— Дважды несчастный! Тот, чье имя Шаденмюллер, уже два года как скрылся, преемник его, Вольвендов компаньон, тоже укатил, полгода назад, а что до нынешнего единственного представителя фирмы, Вольвенда, то со вчерашнего дня он опять прекратил платежи, протесты сыплются градом, а контора якобы на замке.

Заландер вскочил, с сумкой в руке выбежал на середину комнаты и нерешительно огляделся. Но скоро более-менее взял себя в руки и вздохнул:

— Бедная моя жена! Я с таким удовольствием выделил у себя в книге ее утраченное состояние и проценты приплюсовал, намереваясь обеспечить его сразу по приезде! Теперь же оно снова у Вольвенда! У этого малого, который фальшиво поет и еще хуже декламирует!

Он смахнул с глаз набежавшие горькие слезинки. Вигхарт, необычайно взволнованный от сочувствия и возмущения, стоял рядом, уговаривая не терять времени.

— Прежде всего, — сказал он, — тебе незамедлительно надо в город, в вольвендовскую контору, чтобы убедиться, как там обстоят дела. Это на Винкельридгассе.

— Где это? Раньше такой улицы не было.

— Фешенебельная и тихая боковая улица в западном районе города; никаких торговых лавок, только блестящие металлические таблички на дверях домов и рядом, ты мигом отыщешь «Шаденмюллера и компанию». Я бы пошел с тобой, но, пожалуй, будет лучше, если я тем временем сообщу твоей жене о твоем приезде и соответственно ее подготовлю.

Заландер схватил его за плечо.

— Нет! — вскричал он. — Не ходи туда! Это мое дело, я сам! С тех пор как прибыл в Европу, я жене не писал, хотел сделать ей сюрприз и не думал, что так задержусь в Англии, где нужно было кое-что уладить и принять меры на будущее. И сейчас я никак не могу позволить, чтобы она узнала обо всем от постороннего. Лучше нам сперва встретиться.

— Как тебе угодно! Тогда я пойду с тобой, отведу тебя к нотариусу, мне кажется, без этого не обойтись; ведь дальше наверное нужно будет заявить протест. В конце концов у тебя есть регресс на твой Банк атлантического побережья, или как его там. А контора нотариата опять-таки уже не там, где была семь лет назад. Я только удивляюсь, с какой стати они в Рио так усиленно контактируют с Вольвендом!

Засим Вигхарт кликнул служанку, оплатил небольшой счет, и оба поспешили в фешенебельный городской район, на Винкельридгассе.

III

Мальчуган между тем еще некоторое время ждал матушку в так называемом Цайзиге, раз — другой выходил навстречу, но быстро возвращался на прежнее место, опасаясь разминуться с нею; надо сказать, кратчайший путь от Кройцхальде в город вообще-то проходил не здесь, вот почему обитатели Цайзига и не знали эту немногочисленную семью.

Г-жа Заландер впервые пошла этой дорогой, так как другая вела мимо булочника, с которым она впервые не смогла расплатиться за месяц, и одна из дочек, посланная за хлебом, вернулась с пустыми руками. В ежечасном ожидании мужа она уже давно едва-едва сводила концы с концами да экономила и отказ булочника восприняла как позор и бесчестье, жестокая нужда внезапно выросла перед нею будто неразговорчивый судебный рассыльный.

Безмолвный гость явился так неожиданно, что нынче утром кормить детей оказалось нечем, кроме чашки молока; у нее самой вообще маковой росинки во рту не было. Вдобавок сегодня она ожидала разве что одно — единственное семейство, которое в хорошую погоду порой заходило под вечер выпить кофе на воздухе. Других посетителей она уже которую неделю не видела, а потому наличных денег у нее не осталось. Правда, долго размышлять об этом она не стала, сосредоточилась на другом: как бы прожить с детьми этот день, ведь скоро предстояло и кое-что еще — приезд мужа.

Потому-то она не поспешила заложить или продать что-либо из своего движимого имущества, а пошла в город к знакомому мелкому пекарю, у которого обычно брала булочки и тому подобное и не имела долгов. Без долгих разговоров она получила необходимый запас булочек и рогаликов, взяла у бакалейщика кулек жареных кофейных зерен и сахару к ним, у другого лавочника — кусок хорошей ветчины и полфунта свежего сливочного масла, и всюду ее встречали благорасположенно, так как она была женщина тихая, замкнутая, обычно в долг не просившая. Только булочник-сосед потерял к ней доверие, так как, живя у дороги, видел, что к кофейне ее почти никто больше не поднимается, и благоразумно выжидал, чем все кончится.

Несмотря на любезную предупредительность торговцев в городе, она взяла лишь ровно столько, сколько требовалось на сегодняшний день, хотя вышло бы то же на то же, запасись она сразу на несколько дней. В этом неброском свойстве характера, пожалуй, соединялись три качества: честная скромность, привычка уповать на близкую удачу и, вероятно, не в последнюю очередь чуткое, хоть и бессознательное стремление приберечь для себя следующую цель.