Елена Граузс - Пасьянс в четыре руки

• Название: Пасьянс в четыре руки
• Автор: Елена Граузс
• Жанр: Городское фэнтези

Роман в стиле городского фэнтези.

Альтернативный мир, Россия. Есть обыкновенные люди, и есть те, кого называют «картами». Разделенные на масти и номиналы, они обладают особенными способностями. У каждой масти — своя способность. И они вне закона. И есть те, кто призван охотиться за ними — рожденные иммунными к воздействиям «карт», «ищейки» не способны чувствовать никаких эмоций. За множество лет обоим сторонам удалось найти компромисс. Но что будет, когда один за одним начнут погибать Короли Масти, а над столичной Колодой нависнет угроза, способная уничтожить ее?

---

—..представьте себе на секунду, что все, что для вас важно в вашей жизни, умещается в двух понятиях: долг и семья. Долг это все во что вы верите, все, что для вас свято, смысл вашего существования. Дело всей вашей жизни. Работа. Семья… это единственно близкий вам человек. Ну, скажем, ваш брат-близнец. И ради него вы готовы отдать жизнь. И вот однажды две константы, две опоры вашего существования вдруг пересекаются. И вы понимаете, что либо уничтожите самого дорогого вам человека, либо пустите под откос собственную жизнь…

Дима закаменел, глядя на то, как его маленькая кухня превратилась в зал какого-то кафе, а почти перед ним сидел…. Сидел Сева?! Дима сморгнул и вдруг понял. Нет, не Сева. Только похож. Очень похож, но все равно не он.

— …наталкивает на определенные подозрения, ведь в случае, если этот факт откроется, вас уберут с дороги свои же. Вот только цели вам не известны. А без целей вы картинки не увидите и помочь самому дорогому своему человеку не сумеете. В романе не хватает нескольких деталей…

— Владька… — сковородка с грохотом упала на пол, а Сева остался на месте только потому, что какая-то часть сознания буквально вопила: это — обман. Иллюзия. Это не по-настоящему. Сева сморгнул, почувствовав, как в глазах запекло. — Он ищет меня, я был вчера в этом кафе. Это Кира, да? Зачем она так?..

Так отчаянно больно. Влад всегда все знал. Угадывал. Чувствовал. Вот и теперь чует. Только не знает, как увязать все, что чует. И куда бежать. И не хочет к своим. Защищает. По-своему. И выбор его…

— Влааад… — Сева почти застонал, кусая губы и сжимая пальцы в кулаки, глядя на мираж. Мираж, который невозможно обнять. Которому невозможно сказать «спасибо» и «прости».

Иллюзия свернулась, рассыпалась, и Дима, как во сне, шагнул к двери. Кира там, за ней. Он знал. Чувствовал. Еще шаг и еще. Дотянуться до ручки, рвануть на себя и застыть, пойманным омутом ЕЕ глаз.

— Зачем? — выдохнуть одними губами. — Как?

— Мы разговаривали с ним сегодня утром. Похоже, его брат сделал свой выбор, и я решила, что Сева должен об этом знать, — она пожала плечами и повернулась к лестнице. Ждать лифт было бы… невыносимо. — Будьте осторожней.

Она шагнул вперед, и Дима сорвался с места. Налетел на нее, обнял крепко, говоря быстро, словно боясь, что она его остановит:

— Кира, Кирочка… Прости, прости меня, пожалуйста! Сестричка, только не бросай меня. Прости, — и бесполезно напоминать себе, что он взрослый, что у каждого из них — своя жизнь. Что он этого хотел. Кира — его кровь. Его сестра.

А она замерла, кусая губы. Ребенок. Взрослый ребенок. И снова как в детстве, когда он боялся «Буку, которая живет под кроватью». Она сама его боялась, но, держа в руках теплую ладошку, глядя в испуганные глаза и на обметанные от температуры дрожащие губы, шепчущие «мне страшно, Кирюша», только храбро улыбалась и говорила, что не отдаст его никаким Букам. Никогда-никогда.

— Димуля, — она улыбалась в его руках, глядя куда-то прямо собой. — Помнишь, я тебе обещала? Я никогда тебя не оставлю. И всегда помогу. Но у тебя своя жизнь. И ты должен прожить ее сам.

Дима упрямо мотнул головой и уткнулся носом в ее плечо. Пусть говорит, что хочет. Только бы не чувствовать больше этого тотального одиночества и пустоты:

— Я проживу. Но я не хочу, чтобы из-за этого мы стали друг для друга чужими.

— Ты — мой брат. Моя кровь. Мы не станем чужими. Обещаю. Я не позволю.

— Прости… прости… — Севка забросил сковороду в раковину и, кусая губы, рванул в спальню. Где-то там валялась футболка и его сумка. Если он сейчас вернется домой, то успеет оставить брату письмо. И объяснить. Все-все объяснить. И вымолить прощения. И попросить не искать его, потому что так будет лучше.

Сколько времени надо, чтоб влезть в измятую несвежую футболку? Минута. И еще парочка — на поиски сумки. И меньше минуты, чтоб вывалиться в коридор, сунуться в обувь и замереть. Застыть, чувствуя, как наполняется болью до самого края нечто внутри, переполняется, перехлестывает. Он нахлебался ею по самое горло, может это именно она подарила ему силы. Скрыться. Слиться с серым бетоном лестничной клетки и окрашенных темно-зеленой краской стен. Его нет. Его просто не существует. И нет звука его шагов. Это не он несется через две ступеньки вниз, не он. Его нет. Его никогда не было в этом доме, в этой квартире, с этими людьми. Ему вообще нигде нет места.

Севка пулей вылетел из подъезда, совершенно не замечая, что теперь он совершенно потерялся на фоне асфальта, деревьев и проезжающих мимо машин. Прощай, Ястреб, прощай.

— Он ушел, — выдохнул Дима, еще сильнее обнимая Киру. Та только зло выдохнула, гигантским усилим воли заставляя себя остаться на месте и не ринуться вслед за сумасшедшим мальчишкой.

— Заблокируй его, — едва слышно шепнула девушка. — Иначе наделает бед.

Дима закусил губу, но послушно потянулся за Севой по той тоненькой ниточке, которая их связывала, и словно накрыл его колпаком, запечатывая.

Сева зайцем пронесся по улице, вынырнул из-за угла и чуть не навернулся, почувствовав, как что-то будто отрезало его от окружающего мира. Краски поблекли, звуки стали глуше, а на него с разгону налетела какая-то старушенция с клюкой, окинула злобным взглядом и заковыляла в сторону, бормоча чего-то там об оглашенных.

В метро. Так будет быстрее. И людей там больше. И вычислить практически невозможно. Господи, Ястребов, ты теперь даже мыслишь как преступник. Асоциальный элемент.

Он немного успокоился, только рухнув на жесткую скамейку в вагоне, у самого входа. И выскочить просто, правда, от гневных взглядов бабок с тележками не спасет. Ну да черт с ними… Черт с ними.

— Ты же знаешь, что это ненадолго, — Дима оторвал голову от плеча Киры.

— Будем надеяться, что к тому времени он уже возьмет себя в руки. Наверное, мне все же не стоило это делать. Ты занимался с ним?

— Да. У него хорошо получается. И… не зря, Кир. Он ОЧЕНЬ сильно переживал.

— Я вдруг представила тебя на его месте, — та коротко улыбнулась и отступила к лестнице. — Мне пора.

— Кира, нет!

— Я все равно рядом. Как всегда, — она нежно взлохматила его волосы и, мягко улыбнувшись, сбежала по ступенькам, чувствуя, как исчезает тяжесть с сердца.

— Спасибо, — губы Димы дрожали, словно он никак не мог определиться, врезать ему кулаком по стене или засмеяться. Пару мгновений он просто стоял на площадке, а потом вернулся в квартиру. Как в тумане, устроился на табуретке и придвинул к себе тарелку с блинами. Севка так и не попробовал его кофе.

…две пересадки и сорок минут тряски в душном вагоне. Грузный потный мужик с одной стороны, визгливая мамаша с сопливым чадом с другой и три худосочные мосластые школьницы, хихикающие и бросающие на него призывные взгляды. Так и хотелось, как в американских мультиках вытянуть из-за спины табличку — «На хер — это туда!». От метро четыре остановки маршруткой. И еще две вглубь массива пешком. Просто чтобы перестало мутить. Слишком резким оказался переход от одного состояния к другому.

А картинка все стоит перед глазами: Владька в кафе. А потом без перехода — Димка, обнимающий почти точную свою копию. И это тоже иллюзией не было. Это Кире, а не ему на встречу раскрывался Димка муторной прошлой ночью. Что уж греха таить, ковырнуло, и больно. Ему ведь все равно должно быть. Абсолютно и бесповоротно плевать. И Кира с ее дурацкой заботой, и Димка, так и не научившийся сопли подтирать без помощи сестры…

А сам-то? Сам!.. Без Владьки шагу ступить не может. Стыдно.

Царапало что-то. Больно царапало. Что-то, напоминающее ревность. И страх. Он ведь почти поверил, что они с Димкой друг друга, по крайней мере, понимают. Близнецы-гении в семье это трудно.

Ни черта они друг друга не понимают.

Димке нужна Кира. Дарт Вейдер в мини-юбке. Может по этой причине она так злилась. Боится за брата. Боится потерять. А тут, как на зло Димочка взял и инициировал без ее ведома какого-то… лося. Лось. Ну точно… А Влада показала для того, чтоб избавиться. Подумала и решила. Глупо, может быть. Но рядом с братом ему, Севке, ничего не сделается. А если поймают и посадят — все равно он ничего не скажет…

Сева нырнул в подъезд, взбежал на нужный этаж и замер у двери. Прислушался. Нет, не слышно ничего. Да и Влада дома, скорее всего, нет. И хорошо. Пошелестев ключом в замочной скважине, он открыл дверь и, шагнув в тишину квартиры, захлопнул ее за собой.

Тихо. Пахнет знакомым теплом и братом. Его туалетной водой. Им. Просто им. Он был здесь утром. Оставил в раковине грязную тарелку. А на кресле валяются домашние штаны. Дом. Его дом. Их дом.

Севка метнулся в свою комнату, выволок на свет божий рюкзак и принялся скидывать внутрь вещи. Футболки, свитера, брюки. Вспомнил о белье. Потом как-то резко об обуви… точно, черт его знает, как долго он будет отсутствовать. И вернется ли вообще когда-нибудь… Документы! Загранку. Зачетку. Права.