Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека

• Название: Таинственная история заводного человека
• Автор: Марк Ходдер
• Издательство: ЗАО «БММ»
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-88353-514-6

Приключения знаменитых сыщиков Бёртона и Суинберна продолжаются! Успех первого романа — «Загадочное дело Джека-Попрыгунчика» — вдохновил Марка Ходдера на новое произведение. И снова ошеломляющий стим-панк и прыжки сквозь время! Самозванец Претендент Тичборн составил дерзкий план захватить волшебные черные бриллианты — осколки метеорита, упавшего на Землю много тысяч лет назад, — которые способны изменить мир. Но кто бы мог подумать, что расследование дела о хищении драгоценностей приведет к раскрытию международного заговора против Британской империи, во главе которого русские — мадам Блаватская и… Григорий Распутин! Но у Бёртона и Суинберна есть против них тайное оружие…

---

— Хватай Суинберна и тащи его отсюда! — рявкнул Бёртон Спенсеру. Философ шагнул к поэту, но споткнулся, когда невысокий жилистый человек ударил его по лбу железной палкой. Спенсер рухнул на Суинберна, и они оба упали на траву. Посмотрев вверх, Суинберн увидел, что у напавшего на них человека огромный нос.

— Тысяча чертей! Да это же Винсент Снид! — воскликнул он. Именно Снид был его хозяином, когда поэт маскировался под трубочиста во время расследования дела Джека-Попрыгунчика. — Привет, Рубильник!

В поросячьих глазках Снида сверкнули искры злобы:

— Как ты, сука, назвал меня? — прошипел он. — Рубильник, да? Рубильник? Эй ты, чертова кукла, ты кто?.. — И тут его глаза расширились. — Ни хрена себе! Это ты? Тот самый проклятый молокосос, который бросил меня в беде?

— И с большой радостью, ты, бессердечный мерзавец! — заявил Суинберн, вскакивая на ноги. — Но за каким дьяволом ты перебрался сюда из Ист-Энда?

Снид выставил вперед свою тощую грудь и гордо объявил:

— Теперь я чистильщик воронок!

Чистильщики воронок работали на огромных винтокораблях технологистов, прочищая все трубы и дымоходы. Эта работа, безусловно, была шагом вперед для скромного мастера-трубочиста: за нее платили достаточно хорошо — человек мог выбраться из трущоб и снять более приличное, хотя и дешевое, жилье.

Взгляд Снида пробежал по модному костюму, пиджаку и брюкам коротышки.

— Чо эт-ты вырядился, как чертов джентльмен?

— Потому что, мистер Рубильник, — ответил Суинберн, — так получилось, что я… ик!.. и есть джентльмен! И как таковой считаю своим моральным долгом…

Не потрудившись закончить фразу, Суинберн испустил пронзительный крик, низко пригнул голову, бросился вперед и ударил лбом прямо в живот Снида. От недостатка воздуха ошеломленный кокни[104] застонал, но сумел ухватить поэта за пояс и поднять вверх ногами.

— Ну, мелкая крыса, я… — начал он.

— Нет, не ты! — крикнул Герберт Спенсер и заплел его ноги снизу. Трубочист упал на спину, и плечо Суинберна поразило его в пах.

— Уф-ф! — только и сумел выдохнуть Снид, и, когда поэт скатился с него, свернулся в клубок и остался лежать на траве; его рвало.

— Ха! Это научит тебя, грязная свинья! — Поэт принял стойку, которую считал боксерской, и, покачиваясь, крикнул: — Вставай, и я снова положу тебя на землю!

— Прошу прощения за непочтительную речь, — прервал его Спенсер, схватив за запястье, — но тебе не выстоять против этого негодяя и пяти секунд. Так что дуй за мной подальше от этой заварушки!

— Что? Ну нет! Я хочу разбить его чертов нос, Герберт! Этот злодей жестоко бил меня, когда я…

Следующие слова Суинберна утонули в шуме нарастающей драки, и Спенсер потащил его к краю толпы. Снид, который наконец сумел сделать вдох, заорал ему вслед:

— Я достану тебя, мелкий урод! Мы еще увидимся, и, клянусь дьяволом, я поджарю тебя живым на медленном огне!

Бёртон тем временем помог Траунсу встать на ноги:

— Траунс, скорей! Честен, брось этого парня! Бежим!

— Он арестован! — запротестовал сильно потрепанный Честен.

— От него слишком много проблем! — крикнул Бёртон и подобрал с земли Фиджета. Появился Герберт, тащивший за собой Суинберна.

— А-аргх! — крикнул поэт, потом он вырвался из рук философа, размахнулся, изо всех сил треснул воздух, споткнулся и упал. Спенсер подобрал его и вскинул на плечо. Бёртон и его товарищи бросились из толпы. Рабочие выкрикивали оскорбления и потрясали кулаками.

— Черт побери, что происходит? — выдохнул Траунс.

— Начинается бунт, — сказал Бёртон, — и мы должны уносить ноги. Как ты? Тебя очень сильно ударили по голове.

— Знаю. Болит страшно.

— У меня тоже, — заметил Честен. — А ведь меня не били.

— И меня. Но под черепом всё равно что-то пульсирует, — отметил Бёртон.

— А я в ажуре! — вмешался Спенсер. — Может быть, жизнь на улице делает человека сильнее?

Наконец ругань и угрозы остались позади. Быстро миновав Уголок ораторов, они вырвались на Парк-лейн. За ними уже лился поток рабочих. Зазвенели разбитые стекла, послышались крики и вопли. Бёртон оглянулся и увидел, как одна группа рабочих перевернула кэб. Другая остановила паросипед, стянула на землю седока и принялась его избивать. Королевский агент и его товарищи бежали до угла Эджуэр-роуд. Мимо прогрохотал многоножка-омнибус, который называли многобус; выброшенная им туча окутала всю оживленную улицу. Клубы пара сформировали две призрачные фигуры, которые, однако, быстро растаяли.

— Спусти меня вниз, — проворчал Суинберн. Спенсер поставил поэта на ноги, и коротышка тут же согнулся вдвое, схватившись за голову. Бёртон взял своего друга за руку и спросил:

— Ведь это та самая боль, которую ты испытывал в лабиринте Тичборн-хауса, не так ли?

— Да. Стук в мозгу. Говорю тебе, Ричард, они словно пытаются проникнуть ко мне в голову!

Траунс взглянул на Суинберна и сказал:

— Клянусь святым Иаковом, я понимаю, что он имеет в виду!

— Непонятная невидимая сила, которая пытается подчинить наш разум, — ответил Бёртон. — В прошлый раз ей удалось проделать это с Алджи, но теперь он в состоянии сопротивляться.

Детектив-инспектор Честен обернулся к своему коллеге:

— Вызываем подкрепление: бунт разрастается — может стать совсем плохо!

Траунс схватился руками за лоб:

— Конечно! Я совершенно забыл о своем долге! И вообще почти не в состоянии думать. Капитан Бёртон, прости, но мы с Честеном вернемся к работе: позовем констеблей и попробуем утихомирить толпу.

Бёртон спустил Фиджета на землю и отстегнул поводок, потом потряс руки обоих полицейских:

— Очень хорошо! Удачи вам! И будьте поосторожнее!

Честен и Траунс бросились прочь, а Бёртон обратился к бродячему философу:

— Спасибо, Герберт, ты вытащил нас из большой беды! Но что ты вообще там делал?

— Работал в толпе, босс.

— То есть просил милостыню?

— Точно.

— Но ты же работаешь и хорошо получаешь!

— Более или менее, но, как говорится, люблю держать себя в форме. Правда, сегодня только время потерял. Если они что и давали, так одному лишь чертову Претенденту, а не мне! — Спенсер поглядел на Суинберна, который едва стоял, тяжело навалившись на Бёртона. — Ну, парень, как ты?

— Хочу бренди!

— Хватит с тебя на сегодня! — фыркнул Бёртон.

— Проклятый Винсент Снид! И все остальные!.. — простонал поэт.

— Герберт, пошли ко мне: я перевяжу твою рану на лбу, — сказал Бёртон.

Они пошли по Эдвард-роуд, потом свернули на Сэймур-плейс. Мимо, в том же направлении, пробегали люди. Грохотали кэбы и паросипеды, выбрасывая дым в и без того душную атмосферу: все они тоже бежали от бунта. Бёртон отчетливо видел, как хорошо одетый призрак материализовался в струях пара и подплыл над булыжной мостовой к уличному певцу, который стоял, прислонившись к фонарному столбу. Его глаза были закрыты, он не обращал внимания ни на приближающегося призрака, ни на панику вокруг и печально пел песню «Молли Малоун»:

Торговала ракушкой ее мать-старушка
И батюшка Молли, покойный Малоун.
Тележку таскали повсюду, кричали:
«Ракушки и мидии свежие, оу!»

Призрак закружился над певцом. В какой-то момент привидение стало полностью непрозрачным, превратившись в силуэт высокого бородача, потом снова растаяло. Бард остановился, вздрогнул, тряхнул головой и опять запел, но песня изменилась, хотя, похоже, он сам об этом вряд ли подозревал:

Мне нужен тот, в чьем сердце честь,
А не мерзавец важный.
Пусть он расскажет всё как есть,
Как Кенили отважный.

Вот честный стряпчий, не бурбон:
За Роджера он стал.
За ним права, за ним закон —
Он правду нам сказал.

И люди скажут: наплевать,
Король ты, лорд иль нищий,
За правду должен воевать,
Как Кенили и Тичборн![105]

— Да! — крикнул проходивший мимо лоточник. — Да здравствует храбрый сэр Роджер!

— Ура! Ура! Ура-а-а! — отозвалось множество голосов.

— Все аристократы ублюдки! — завопил разносчик молока. — Долой чертовых ублюдков! — Он нагнулся, подобрал с земли камень и запустил его в окно.

Бёртон и Спенсер, волоча за собой Суинберна и Фиджета, добрались до Монтегю-плейс и поднялись по ступенькам дома номер четырнадцать. Парадная дверь оказалась открыта, стол в прихожей перевернут, картины висели криво; юный Оскар Уайльд, продавец газет, собирал с пола куски разбитой вазы. Его лицо выглядело так, словно по нему прошлись острые когти. Из чулана под лестницей доносились глухие крики и шлепки.

— Что здесь произошло, Язва? — воскликнул Бёртон, сгружая Суинберна на стул.