Еремей Айпин - Божья Матерь в кровавых снегах

• Название: Божья Матерь в кровавых снегах
• Автор: Еремей Айпин
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010

Роман повествует о малоизвестном трагическом событии подавлении Казымского восстания, произошедшем через семнадцать лет после установления Советской власти (1933–1934 гг.), когда остяки восстали против произвола красных.

---

— Да-да, постараюсь! — с лихорадочным блеском в глазах отмахнулся сын.

— Только не спеши.

— Знаю, Мама.

Роман быстро зарядил ружье, затем сбросил на дорогу свою малицу и стал на ней поудобнее устраиваться. «С колена будет стрелять», — сообразила Матерь Детей. И молча похвалила: молодец, на этом чистом заснеженном льду ничего другого не придумаешь. Хороший охотник из него вырастет. И удачливый, и сообразительный, и скорый на руку и на ногу. Нужда заставит, так преждевременно и неплохим воином станет. Хотя война — это недетское дело. Но тут деваться некуда.

Между тем аэроплан развернулся и по-над нартовой дорогой полетел с северо-востока на юго-запад. Его темная тушка показалась за озером над верхушками сосен. Держал он курс прямо на одинокую упряжку.

Роман, кажется, успел подготовиться к встрече с железным чудовищем. Он уже согнул левое колено и положил на него локоть левой руки. Ружье держал на правой вытянутой ноге, пряча до поры до времени от аэроплана, чтобы тот его не заметил и не свернул в сторону до выстрела. И только когда аэроплан, преодолев полоску озерного берега, на небольшой высоте вышел на прямую линию со стрелком, мальчик поднял ружье, чуть согнул для устойчивости правую ногу, а левой рукой, с плотно прижатым к колену локтем, взялся за цевье. Осталось поймать на мушку чудовище, изрыгающее огненные камни, и спустить курок.

Матерь Детей на несколько шагов отошла за спину сына и, невольно сжавшись, стараясь стать как можно меньше, присела на корточки. Она молчала. Знала, что иногда скажешь под руку — так этим скорее повредишь, нежели поможешь делу. Мальчик все-таки держит в руках ружье не первый раз. Правда, до сей поры он охотился только на зверей и птиц, а вот тут впервые… Прости, Господи, не по своей воле дожили до такого дня…

Матерь Детей не мигая, заколдованно смотрела на ствол ружья, откуда должно выскочить возмездие за гибель доченьки Анны, за мужа, за сына, за девушку-ненку, за сородичей мертвого селения. От аэроплана уже отделились одна черная точка, вторая, третья. Это огненные камни. Ну, давай же, давай, стреляй! Пора, не то поздно будет!

Ревя, как хищное чудовище, аэроплан несся на Матерь и ее детей. И когда он навис почти над головой Романа, Матерь увидела обрывок пламени из ружейного ствола. Наконец-то! В следующий миг воздушная волна ударила ее в спину и ничком бросила на шершавый наст зимника. Ах, упреждение, упреждение он не взял, пронеслось в голове Женщины. Надо было сказать ему об этом. Ах, не догадалась, не успела. Гул мотора стал удаляться, начала оседать снежная пыль. Что же со старшеньким?! Матерь бросилась к сыну. Роман лежал на спине, прижимая к себе ружье. Видно, волна огненного камня хлестнула его спереди и свалила навзничь.

— Ну, цел-жив?! — выдохнула Мама. — Не задело?! Не стукнуло?!

В глазах сына метались яростные огоньки. Но он не попытался даже пошевелиться и встать на ноги. В правом углу рта выступила сукровица, почти незаметная. Он чуть шевельнул ружье на груди и с внутренним хрипом, тяжко, но внятно выговорил одними губами:

— Возьми… — и метнул горевшие живым огнем глаза в сторону гудевшего в небе аэроплана.

И Матерь без слов поддалась страстному порыву сына: уничтожить огненно-каменное чудовище. Она схватила ружье за ствол и, озираясь на небосвод, выскочила на нартовую колею. Выпрямилась, повернула голову в сторону гудящего аэроплана, замахала руками и, словно тот мог ее услышать, закричала свистящим шепотом надсаженного горла:

— Давай, давай сюда! Вернись!

И пуще прежнего замахала руками. Сейчас она больше всего боялась, что аэроплан безнаказанно улетит. А этого никак нельзя допустить. Есть еще заряды: в левой руке она крепко сжимала четыре патрона с пулями.

— Вернись! — кричала она. — Видишь, мы еще живы!

Аэроплан гудел над кромкой приозерного леса. Его не было видно с озера.

— Вернись, чтобы убить нас! — кричала в небо Женщина. — Посмотри, мы еще не все погибли! Ты не всех убил!

И, словно услышав крики Женщины, аэроплан начал разворачиваться. Он показался на полуденной стороне неба. Он шел прежним курсом, по старому замыслу: на северо-востоке залечь на прямую над оленьим зимником и спикировать к упряжке с людьми.

Увидев серебристый бок разворачивающейся крылатой машины, Матерь облегченно вздохнула. Наконец-то представилась возможность расквитаться за преждевременно погубленную жизнь доченьки Анны, всех родственников и близких. Пусть только не испугается, не свернет в сторону эта смертокрылая машина. Она, Матерь Детей, слава Торуму, знает, как обращаться с ружьем. Жизнь научила этому. С ружьем она уже прошла два круга жизни.

На первый круг ступила в ранней юности, когда умер отец Савва и она, как старшая в семье, по первоснежью пустилась на охоту на белок и глухарей, чтобы прокормить семью. Второй круг одолела после того, как ее первого мужа русские увезли за шаманство, а на нее повесили пушной и рыбный план за мужа. Делать было нечего, пожаловаться некому. Два года ей пришлось тянуть эту лямку, пока не сменили председателя колхоза и она не вышла замуж во второй раз, за Отца Детей. Но за это время научилась стрелять не хуже охотника-мужчины. А теперь вот вступает с ружьем в третий, последний круг своей жизни. И сейчас она вынуждена поднять ружье не на зверя-птицу, а — прости, Бог, — на красную крылатую машину, на красную нелюдь. По аэроплану, конечно, ей не приходилось стрелять. Но почти за год войны с красными она наслышалась много рассказов, в том числе и о стрельбе по крылатым машинам. Она хорошо представляла себе, где находится сердце чудовища — мотор, где топливный бак, где сидит летчик-рулевой. Если аэроплан пролетит прямо над ней, то ведущего ирода, конечно, пулей не до-стать. Его можно зацепить на развороте или на взлете, коль вдруг задумает сесть на озере или реке. Не попасть, промахнуться по такой махине, не повредить ее — грех. Это тебе не чирок-свистунок, который за мгновение десять раз метнется влево-вправо или вверх-вниз… А эта крылатая дура хоть и железная, но громоздкая и поэтому вполне уязвимая. Только пугаться ее не следует. Но Матерь Детей давно уже утратила всякий страх.

Пока аэроплан разворачивался и ложился на нужный курс, Матерь Детей готовилась к стрельбе. К защите своих детей, своей упряжки, своего дома, а точнее, готовилась к защите своей Земли и тех людей, кто жил на ней. Она зарядила ружье и приложила приклад к плечу. Приклад оказался длинноватым — не очень удобно прицеливаться. Тогда она быстро развязала, кое-где обрывая, тесемки ягушки и освободила от одежды правую руку, отпихнув пустой рукав за спину. Теперь приклад ружья пришелся впору. Ведь толщина меховой шубы на плече была больше высоты одной ладони.

Все, ружье готово для стрельбы. Второй пулевой патрон она зажала вместе с цевьем левой рукой.

Теперь она присела посреди дороги на правую согнутую в колене ногу, а левую чуть выставила вперед для опоры стволодержащей руки. Все у нее было рассчитано. Если после первого выстрела огненный камень не упадет на нее, она развернет корпус толчком правого колена, в развороте перезарядит ружье и выстрелит второй раз вслед железному людоеду. Вторая пуля не будет лишней.

Между выстрелами, если огненный камень упадет поблизости, нужно будет, перезаряжая ружье, плотно прижаться к земле, чтобы взрывной волной не отбросило в рыхлый снег на обочину дороги.

Матерь Детей полубоком, выставив вперед левое плечо, с ружьем в руках сидела посреди дороги в ожидании огнемечущей крылатой машины. Женщина была готова к защите. И аэроплан красных был готов к атаке. Он вышел на пикирующую прямую. Женщина отметила машинально, что он держится чуть левее дороги. Это хорошо, подумала она. Слева удобнее взять его на прицел. Но он летел немного выше, чем в первый заход, однако при подлете будет на расстоянии верного выстрела.

Смертоносный аэроплан все ближе и ближе. Женщина взяла его на мушку, но с неженским хладнокровием выжидала. Ей нужно было бить наверняка, ибо другой такой возможности у нее не будет. Женщина замерла в ожидании, как бывало на охоте на подлетающую птицу с учетом скорости ее полета и направления ветра. Наконец она выдохнула:

— Ах, за Анну!

И нажала на курок. Приклад приятно уда-рил в плечо. Значит, крепкий заряд.

Но как ни старалась, а упустила единственно нужный миг и второй выстрел не успела сделать. Аэроплан даже не шелохнулся. Выбросил свои смертоносные камни и полетел дальше.

Матерь Детей в отчаянии повалилась на дорогу. Только теперь она поняла, что стрелять надо было на подлете, когда аэроплан подставляет свой двигатель, а не в момент нависания над головой. Она лежала на утоптанном снегу зимника и горько сожалела о том, что упустила свой шанс, не отомстила за Анну, за всех погибших. Вряд ли теперь крылатая машина вернется. Она лежала неподвижно, будто подкошенная. Хотя ее не задело осколком. На сей раз огненные камни упали где-то в стороне.