Даниил Хвольсон - Известия Ибн Даста о хазарах, буртасах, мадьярах, славянах и руссах

• Название: Известия Ибн Даста о хазарах, буртасах, мадьярах, славянах и руссах
• Автор: Даниил Хвольсон
• Издательство: Спб.: Типография Императорской академии наук
• Жанр: Культурология
• Год: 1869

---

72. По поводу этого места г. Котляревский, там же, стр. 56, замечает: «Обычай собирать пепел сожженного и справлять поминки по нем находит полное подтверждение в свидетельствах русской «Повести временных лет (о чем далее) (У него на стр. 414 и след.) и в рассмотренном уже нами показания Феофилакта (стр. 44 — 46), причем Ибн-Даста пополняет и уясняет их не точности, определяя время поминок и подробности обряда» (ср. Шафарика, I, стр. 517 и Палацкаго, стр. 183 и след.).

§ 4.

73. Это положительное показание о многоженстве у Славян очень замечательно. Но есть и у других писателей свидетельства о том же, которыми по моему мнению, нельзя пренебрегать. Палацкий (Gesch. von Bohmen, I, стр. 188 и ел.) говорить: «Нельзя решить, было ли многоженство общим обычаем, или просто позволенным, или только терпимым; чешская история не показывает нам примеров того, кроме одного: Само», первый король чешский, в первой половине VII в., который, по свидетельству Фредегара, имел 12 жен. В примечании (178) к приведенному месту Палацкий замечает, что кроме упомянутого свидетельства Фредегара, существуют еще два, а именно: 1) жалоба Забоя в песне того же имени в Краледворской рукописи: «i jedinu druzu nam imeti po puti wsei z "Wesny po Moranu» и 2) место в vita S. Adalberti (y Freher, стр. 78): prima etprincipalis causa, propter plures uxores unius viri etc. Но Палацкий полагает, что эти примеры многоженства были только злоупотреблением, которое позволяли себе лишь вельможи, подобно тому как и Каролинги все имели наложниц. Макушев (стр. 139 и след.) приводит еще свидетельство Сефрида, относящееся к балтийским Славянам; но Сефрид прибавляет, что, по крайней мере, у князей одна жена только считалась законной, остальные же были только наложницами. Сорок жен царя Руссов, о которых упоминает Ибн-Фодлан (у Френа, Ibn Foszlan, стр. 21), очевидно, были наложницами, если только это известие верно, в чем я, впрочем, сомневаюсь. Казвини (II, стр. 415) говорит о Славянах, что они берут себе по двадцати и более жен, и вследствие этого они столь многочисленны. Но на это показание нельзя обращать много внимания, потому что известия Казвини о Славянах, находящаяся непосредственно пред приведенным нами местом, находятся и у Якута, который их, однако же, относит к тюркскому племени Кеймаков (Кумыков?) (ср. I, s. v. (***), стр. 839). По моему мнению, для решения вопроса о многоженстве древних Славян вес имеют только следующие показания: 1) приведенное выше место из жития св. Адальберта, и 2) одно место Нестора (у Шлёцера, II, 126), которое не приводится ни Палацким, ни Макушевым. Там говорится, что Радимичи и Вятичи, которых впрочем, Нестор представляет полудикими, имели две или три жены. Третье важное свидетельство по этому вопросу есть известие Ибн-Даста, столь определенное и приводимое им, так сказать, мимоходом. Показания Ибн-Даста о погребальных обычаях Славян, как доказал г. Котляревский, совершенно верны, а так как в тесной связи с ними стоит и известие его о многоженстве, то вряд ли можно сомневаться и в достоверности последнего; ср. Погодина, Исследования, ч. II, стр. 368, где сказано: «славяне допускали многоженство, обыкновенное в то время; впрочем вероятно, в простонародии, у каждого мужа было по одной жене, а только у правителей и вельмож было большое число». Этого различии впрочем из известия Ибн-Даста не явствует (ср. также Погодина, там же, III, стр. 420 и след.). Замечательны однако же в этом показании Ибн-Даста слова: «Если умерший имел трех жен» и т. д. Мы скорее ожидали бы слов: «если умерший имел несколько жен» и т. д. Из того обстоятельства, что здесь говорится именно о трех женах, я заключаю, что таково было обыкновенное число жен у Славян, или по крайней мертв, у богатых из них, и что не было позволено или употребительно брать больше трех жен.

74. Связь показывает, что здесь следует читать (***) вместо (***), как в рукописи. И эти известия Ибн-Даста во многих отношениях важны, на что и указывает г. Котляревский. Он (стр. 61) спрашивает, добровольною ли была смерть жены или нет, но сам собственно не решил этого вопроса. По известиям Ибн-Даста, ясно видно, что смерть была вполне добровольною, и что только одна из жен умершего лишала себя жизни, между тем как другие оставались в живых. В этом отношении согласны с Ибн-Даста и Абу-Зейд эль-Балхи, и Масуди, которые именно говорят, что смерть была добровольной (Истахри говорит, стр. 97. тоже. Это место только неверно переведено Мордтманном. Поэтому необходимо поправить и место у г. Котляревского стр. 79, строка 14 — 16.); первый, однако же, говорит о некоторых девицах, которых сжигали по собственному желанию их.

«Способ, говорит г. Котляревский, каким жена предает себя смерти, то есть, удушение веревкой, стоит в очевидной связи с жертвенным значением этого действия». При этом он ссылается на другое место своей книги (стр. 36 и след.), где утверждает, что «повешение и удушение было обыкновенным способом принесения жертвы». Мнение это подтверждается одним местом Ибн-Дастовых известий о Руссах (§ 9, стр. 38), где именно говорится, что они вешали и удушали свои жертвы, людей и животных без различия.

§5.

75. В рукописи (***), «быки», что однако же без сомнения неверно; следует читать (***), как выше (IV, § 3, стр. 27) у Мадьяр. И в соответствующем месте Шукр-аллаха мы читаем: (***), т.е. «Они (славяне) поклоняются также огню» (см. Hammer, там же, стр. 48 и 108.) — Это известие, очевидно, следует принимать также, как подобное ему показание о Мадьярах (ср. выше стр. 120, прим. 55). Оно, однако же, неверно. Арабы вообще имели очень неясные понятии об язычестве и описывали его или как идолопоклонство, или как поклонение небесным светилам, или как огнепоклонство — ибо им были известны: 1) идолопоклонники, 2) Сабийцы, которых они принимали за поклоняющихся звездам, и 3) огнепоклонники, вследствие чего они и разделяли язычников и язычество на эти три категории. Но известия их по этому предмету редко имеют действительную цену.

76. Император Маврикий (Strateg. IV, 5, стр. 275) также считает просо растением, преимущественно разводимым Славянами.

77. Ср. молитву Руссов в известиях Ибн-Фодлана; см. Френа, Ibn Foszlan, стр. 9.

§ 6.

78. О склонности древних Славян к пляске, пению и вообще музыке свидетельствуют многие древние писатели (см. Палацкого, там же, I, стр. 60 и 189, Карамзина, там же, I, 3, стр. 41 и след. и Погодина, Исследовании, II, стр. 370). Более подробное известие об употребляемых ими музыкальных инструментах находим мы, сколько мне известно, только у Ибн-Даста. Феофилакт и Ибн-Фодлан упоминают только о гуслях (см. Френа, там же, стр. 14 и ср. стр. 112, прим. 124). Было бы любопытно исследовать музыкальные инструменты западных неславянских народов, чтоб узнать, были ли у них музыкальные инструменты, подобные славянским. Если не были, это указывало бы — и по моему мнению, оно вероятно — на то, что древние Славяне сами делали их, из чего можно было бы вывести заключение о существовании некоторой степени искусства у древних Славян.

79. Ср. Палацкого, I, стр. 69 и Аристова, стр. 79.

80. В рукописи (***). Это слово обыкновенно имеет след. значения: I. отправляться ночью куда-нибудь, или приходить ночью; ударять одним предметом о другой, сражаться с кем-нибудь. II открывать кому дорогу или предлагать проход. III. потуплять глаза или опускать голову со стыда или горя. Все эти значения, даже последнее, не подходят; ибо здесь очевидно идет роль о действии радости, а не горя. Я поэтому изменяю букву (***) в (***), вследствие чего слово получило значение, показанное в тексте.

81. Ни из этого места, ни из подобных ему не следует заключать, что древние Славяне язычники верили в бессмертие души в нашем духовном и благородном смысле; такая вера была почти неизвестна даже самым цивилизованным языческим народам, и только древние Египтяне и Персы составляют отчасти исключение. В моем сочинении «Восемнадцать еврейских надгробных надписей» и т. д., стр. 165 (109 нем. изд.) я указал на большую разницу между верованием в продолжение индивидуального существования за гробом, причем люди представляют себе, так сказать, материальное продолжение земной жизни, и верованием в чисто духовное продолжение существования души, причем тело, подвергающееся тлению, совсем не принимается в соображение. Первое верование мы находим почти у всех народов, как у высоко образованных Греков и Римлян, так и у разных варварских народов нового и древнего времени. Последнее же есть продукта иудейства и чрез посредство христианства сделалось общим достоянием всех цивилизованных народов. Г. академик Стефани доказал до какой степени грубы и материальны были представления Греков о посмертном существовании (см. Stephani, Der ausruhende Heracles, стр. 17 и след.). Принимая это в расчет, мы не имеем никакого права предполагать, что у древних Славян были более высокие и благородные понятия о посмертном существовании души. Да оно и решительно невозможно; много ли и ныне найдется людей, которые могут представить себе чисто духовное блаженство после смерти. Все свидетельства, напротив того, указывают на то, что древние Славяне верили в посмертное продолжение индивидуального существования человека, хотя и в измененном виде. Поэтому-то они и снабжали покойника всем тем, что нужно живому человеку: пищею и питьем, платьями, драгоценностями и оружием. Необходимым условием была и жена, и музыкальный инструмент, чтобы не скучать. Если покойник был богатым и знатным в этом мире, то получал и лошадей, и слуг. О другом веровании Славян и речи не может быть; но верование в бессмертие в том смысле, в каком мы объяснили его, без сомнения, существовало у них. Показание же Титмара, который говорит, что Славяне верили, что со смертью все кончается, нужно так понимать, что Славяне считали уничтожение после смерти как возможность, а именно как наказание, или следствие проклятая и гнева богов; см. Срезневского, О языческом веровании древних Славян в бессмертные души, в Журн. Мин. Нар. Пр., 1847, № 2; Карамзина, Ист. госуд. Росс. I, 3, стр. 61, и прим. 233, стр. 61; Котляревского, стр. 86 и след. и Макушева, стр. 91 и след.