Юрий Кемист - Три выбора

• Название: Три выбора
• Автор: Юрий Кемист
• Жанр: Детективная фантастика

Три карты… Германн. Три кварка для мистера Марка… Гелл-Манн. «Три выбора»… Кемист. Криминал, квантовая механика, коммерсантский триллер… Всё это читатель найдет в сюжетах трех историй из жизни российской коммерческой фирмы на стыке «лихих девяностых» и «стабильных нулевых».

Что объединяет этот «интеллектуальный винегрет» и держит повествование в захватывающем русле? Вот мнения читателей.

• «насыщенность текста мыслью… читается каждое предложение»,

• «текст пленяет следованием той известной заповеди, которая предписывает нам всем хлеб свой получать в поте лица, а отнюдь не в вольной праздности»,

• «сам я бреду на ощупь, обнаруживая у себя ошибки и несоответствия, и посторонний читатель не может легко бежать по моим следам».

Разнообразие миров многомирия очевидно, но о том, насколько эта ожидаемость оказывается неожиданной в конкретном сюжете, может правильно судить только читатель, попробовавший его на вкус. Как говорит М. Жванецкий: давайте говорить о вкусе ананаса с тем, кто его пробовал…

---

Но как раз в данном случае для нас было важным узнать об этом первыми. И сразу же, буквально в тот же час, «нападать», оттесняя и явных конкурентов, и маскирующихся под друзей конку́рентов, не давая им возможности обрадовать господина Старовыйного («олигарха местного значения», как он однажды представился в одном из своих многоисленных интервью) – директора завода, производящего монометиламилен.

Чтобы на их звонок о том, что в Амгарске аврал, он слегка брезгливо ответил: «Да знаю я, мне более шустрые ребята все уши прожужжали об этом, я уж дал команду отгрузить через них пять цистерн… Успокойтесь и поезжайте на Закраину, там новый закон по моей наводке готовят – что б запретить бензол в бензин бухать – вредно это для окружающей среды. Вот вам и „пахотное поле“ для работы – внедряйте там ММА, и я вам помогу».

И не осталось бы конкурентам ничего, кроме как благодарить Василь Карпыча за его «ценную информацию», кланяться и ещё раз благодарить, прекрасно зная, что такое работа с Закраиной при нынешнем-то их премьер-министре!

Но вдруг как раз сегодня в Амгарске и «поехала крыша»? А из-за моей «щепетильности» мы это проворонили? И уже тот вчерашний наш гость, который так сладко пел о «товарищеском сотрудничестве», правильно понял шефовское «пока нет» и усилил «давление на Амгарск», содрав до крови палец о диск телефонного аппарата, и не терзался при этом комплексом интеллигентской стеснительности!

А в награду за это он сейчас диктует своей пышногрудой машинистке реквизиты Амгарского завода для уже готовой «рыбы» договора? И всплывет эта рыба в виде текста контракта и в Амгарске у Александра Петровича, и в Волглом у Василь Карпыча? Ведь прав шеф – «жирный кусок» тогда от нас уплывает!

При таком стечении обстоятельств логично встает вопрос – а из чьих же «первых рук» я получу свои «лысорозовые»? Не из Татьяниных ли? Это ведь она с Мейтесом привезла из Рязани идею «подмеси» каменноугольного бензола в продукционный нефтяной (в Рязани была настолько хорошая схема, и так хорошо работали тамошние технологи, что качество продукта было существенно выше, чем требования ГОСТа).

Так Татьяна и сама хотела гулять по Канарам в нейлоновых трусах! А на нас всех заработанных на этой идее «американовских президентов» явно не хватит – можно в бензол подливать хоть ослиную мочу, но до известного же предела!

Нет, не понял я сам себя и своего поведения в кабинете шефа, и это непонимание не прибавило мне хорошего настроения. Хотя…

Глава 8

...

О давнем застольном разговоре с шефом, поэте Высоком, солнечной Черномории, владельцах недвижимости на ее берегах и моих самооправданиях в связи с особенностями ее приобретения, а также о возвращении из местной командировки Елены Никоновны и Бурого.

Покой мне нужен. Грудь болит,

Озлоблен ум и ноет тело.

Все, от чего душа скорбит,

Вокруг меня весь день кипело.

Вспомнилось, что сидели мы как-то с Василием Васильевичем в нашем «придворном кафе» над пластмассовыми тарелочками с жареными цыплятами и гречневой кашей, запивали это все томатным соком. А потом, под чашечку кофе (это – мне) и под чай с таблеткой сахарного заменителя (это – для него, поскольку медики, после гипертонического криза, порожденного невероятным нервным напряжением последних лет, тогда строго запрещали ему и сахар и любимый им кофе), как всегда в таких ситуациях говорили о чем-то отвлеченном – за едой о работе говорить неприлично. За едой мы друзья и коллеги.

И, как бы «между прочим» (а «по-настоящему между прочим» говорит он крайне редко, не в его характере пустословить – всё сказанное должно иметь и смысл, и цель), он сказал, что вот, дескать, решил на солнышке погреться, съездить в Черноморию – там, говорят, многие из наших кумиров бывали, и все в один голос восторг выражали.

Вот даже и барда великого нашего, Владимира Высокого, судьба якобы забрасывала. «Помните у него, – продемонстрировал мне свою память Василий Васильевич, – „В Черноморских – ох, дремучих! – страшных лиственных лесах…“ Это он там написал. А я знавал его лично… И гонителей его знавал… Так что съезжу, гляну – что там в этих лиственных лесах так устрашило поэта!..»

И после этого разговора через пару месяцев действительно съездил, страшного ничего не нашел, а вот красот – сверх всякой меры. Да и зачастил после первой своей поездки туда – ездил по два-три раза в год, сначала один, а потом и «братана своего», как он иногда, в минуты редкой расслабленности, величал Илью Стефановича, стал прихватывать.

Потом какие-то гости оттуда к нему зачастили с бумагами явно не химического содержания, потом и мы все к этой Черномории обратились по его распоряжению – а не купят ли «черноморцы» у нас этот ММА замечательный? Ведь бензин-то на их горных дорогах ох как нужен хороший! А стоит европейский «экологически чистый» бензин даже не лоллард за литр – цены-то из-за великоханьских амбиций растут, как на дрожжах…

Может, наша добавка поможет их молодой государственности и развивающейся экономике уменьшить свою зависимость от разных «Бей-Пей» и «Меллов» и сгодится для столь понравившихся им ябонских «Пойот» рязанский люксойловский «первачок» с нашей чудо-добавкой?

Эти игрушки современной цивилизации черноморцы, после прекращения заваренной ими самими «европейской бузы», стали получать от мирового спонсора – организации «Семь с половиной» (так после нашумевшего эротического триллера стали называть «Джей севен энд Руша»).

Дело это, разумеется, у нас «не выгорело» – мелковаты мы все-таки для международных игр даже такого, «третьего сорта» – но сама Черномория как-то примелькалась в сознании, стала обычным элементом рабочих разговоров.

И вот тут я случайно узнаю (и у меня уши-то шерстью еще не заросли окончательно, да и поговаривать в нашем маленьком коллективе «меж собой» стали и громче и чаще и более откровенно), что в Черномории у шефа уже и виллочка маленькая появилась (он как-то сам при мне обсуждал по телефону с кем-то организацию пригляда за ней в периоды длительного своего отсутствия), и Илья какую-то «сараюшку на отшибе», но недалеко от шефа, приобрел…

Вот так-то! Семья – семьей, а дачи – порознь! И стал «озлоблен ум» у меня… Вон Татьяна что-то такое себе строит под Ковром (так уж получилось, мать у нее из-под Ковра родом), Бурый где-то на канале «Моква-Волгла» сруб из-под Костромели обустраивает, я в своем Домопапове грядку копаю (раз в пять лет, но копаю), а Василий Васильевич – добро бы один (шеф все-таки!) – так нет, на пару с одним из якобы «наших», Ильей Стефановичем, на «виллочку» свою черноморскую пригляд из кабинета осуществляет. Даже и в рабочее время. Для себя-то, единственного, чего не пожалеешь!..

А что, и впрямь нехудо «в случае чего» стать «на время» простым черноморцем и оттуда, с берега теплого моря, поливая чудесные розы, посматривать на заваривающуюся здесь мутную кашу. Ведь после «показательного процесса» над просидевшим пока только три дня в кутузке выпускником и младшим сокурсником шефа по «керосимке» Владимиром Гусиевичем яснее ясного стало, чего именно следует ждать от нашего государственного случая…

Мысли эти не прибавили мне ни оптимизма, ни самоуважения. Так смотреть на мир может какой-нибудь холоп из «людской», завидующий барскому довольству и забывающий о барской же о себе заботе. А забота-то, в моем конкретном случае, ведь даже не «барская», а «царская» – при том уровне жизни, который установился в стране после столь мною приветствовавшихся событий 1991 года. Да я и сам в эти события лепточку вложил вечерами 19–21 августа, стоя в толпе народа и таская вместе со своим старшим сыном какие-то железяки для баррикад. Как теперь мне понятно, после всех этих событий работа у Василия Васильевича оказалась для меня лично невероятной удачей.

Свой первый визит к нему я помню до мелочей – произвел он тогда на меня сильное впечатление, особенно после двух моих предшествующих начальников, отношения с которыми у меня не сложились.

Я был с ним рискованно откровенен, сказав одну фразу, которую, как теперь я полагаю, говорить не следовало бы. Просто нужно было воспользоваться «Законом Чука и Гека» – если бы он спросил… Но я сказал ему сам: «Мне кажется, что мы сработаемся, если Вы решите меня взять. Но я по натуре „кошка, которая гуляет сама по себе“ и работаю до тех пор, пока согласен с тем, что мною командуют по праву первого среди равных». Зная его теперь достаточно хорошо, я не могу понять, почему тогда он всё-таки меня взял? При всем своем самомнении я отдаю себе отчет, что нигде, кроме как у Василия Васильевича, за все мои «таланты» и «прилежание», я таких денег не имел бы. Да и такой свободы, по большому счету, тоже не получил бы. Но, видимо, такова уж природа человека, ему действительно хорошо во всем только там, где его реально нет. А там, где он есть, у окружающих всегда «не так» струятся лицевые капилляры и человеку кажется, что на него и смотрят «как-то косо», и из котла зачерпывают «пожиже, чем остальным»…