Григорий Пенежко - Записки советского офицера

• Название: Записки советского офицера
• Автор: Григорий Пенежко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Обождём ещё, - отвечает Болховитинов и приказывает своему замполиту, сидевшему за башнёра, дать сигнал батальону Мазаева: "В атаку!"

Низко, над самыми садами, поплыли красные ракеты. Точно по мановению руки, из окраины села во фланг немцам выкатилась линия танков Т-26, чуть правее - вторая, дальше - третья. "Уступом влево", - определил я боевой порядок.

- Мазаев пошёл! Сейчас сцепятся! - кричу я Болховитинову.

- Ну, теперь и мы в атаку. Слезай! - командует он мне. - Прикрываться будешь моим танком.

Высадив из машины своего замполита и приказав ему направлять танки БТ за ним, он даёт механику команду:

"Вперёд!" В последний раз оглядываю поле, далёкую опушку, выступ леса. Там тишина. "Нет, не увидеть мне больше тех, кто остался там, на КП. Не привезти им радостной вести!" - думаю с тоской. Я уже обернулся, чтобы спрыгнуть с крыши, когда из-за угла выскочила первой БТ. За нею, взбивая пыль, замелькали остальные.

- Стой, стой! - кричу я таким зычным голосом, какого и не подозревал у себя.

- Не останавливайте! - кричит Болховитинов. - Пусть на ходу принимают сигналы. Сигнализируйте направление атаки и четвертую скорость.

Он поднял жёлтый флажок-сигнал "Внимание!", и я увидел, как первая машина чётко повторила его.

- Поймут! - радуется Болховитинов и повторяет механику команду: "Вперёд!"

Его замполит едва успел вскочить на танк. Мною овладевает буйная радость. Танцую на крыше. Поднимаюсь на конёк и сигнализирую в сторону леса, где КП Попеля и Васильева. Как хочется, чтобы они поняли меня, не волновались, увидев вышедший в атаку, да и то С опозданием, только один KB Болховитинов а! До них далеко, они меня, конечно, не услышат, но я кричу, как будто они тут, рядом со мной:

- Всё в порядке!

БТ уже подходят к моей хате. Левой рукой я показываю каждой машине четыре пальца, что означает: "четвёртая скорость", правой даю направление движения. Командиры кивают мне головой, мол, понятно, опускаются в башни, и БТ, как стрелы, выпущенные из лука, взревев моторами, вылетают из улицы. В стремительном беге они опережают KB Болховитинова и на моих глазах съедают пространство, отделяющее их от первого немецкого эшелона, который, удаляясь к лесу, не видит за собой погони.

Но вот KB Болховитинова остановился, из его пушки сверкнуло пламя, правофланговый немецкий танк задымился. БТ ворвались в строй немцев, дружно и часто заработали пушками. Вторя им, из леса со стороны КП сверкнула цепочка орудийных вспышек. Из-за выступа леса выплыли KB Васильева и Т-34 Попеля. Переваливаясь, они пошли навстречу немецкой лавине. А я-то боялся, что немецкий строй сомнёт их! Они вышли навстречу, как выходили рыцари, закованные в броню. Немецкие танки им не страшны. На них - неуязвимая советская сталь.

"Сражение началось, все вступили в дело!" - говорю я себе, всем сердцем ощущая высокую торжественность момента, и, взглянув в последний раз на поле боя, скатываюсь с крыши к моему танку.

На бегу командую Гадючке: "Вперёд, четвёртая!"

Танк выносит меня из сада в поле, затягивающееся едким дымом горящих танков.

- Куда? - спрашивает Никитин.

Оглядываюсь назад. Там, посреди поля, между лесом и селом, пылают разбросанные группами танки. Бой как будто стягивается к середине немецкого эшелона. Если так, значит, наша берёт!

Смотрю вперёд, где километрах в двух зона боя Мазаева. Думаю: "Если ему не удастся сбить второй эшелон немцев, они обрушатся сзади на наши БТ".

- Направо, к Мазаеву, - командую.

Вот цепочкой дымятся четыре разбитых правофланговых немецких танка, а дальше застыли ещё шесть горящих машин, уставившихся носом к лесу. Возле них ни одного

нашего Т-26. Видно, что внезапность удара во фланг удалась Мазаеву блестяще. Мчимся дальше, дальше! Вот стоит наш горящий танк, а за ним горит немецкий с пушкой, направленной в сторону села. Значит, здесь, на этом месте, немцы заметили фланговую атаку и повернули вспять. Вон очи впереди отстреливаются, стараясь оторваться от наших Т-26.

Всё больше наших подбитых танков. В тыл бредут эки-П11ЖИ, потерявшие машины, мелькают перевязки. Кое-кого несут на руках, некоторых поддерживают под руки. Но ни ни одном лице не видно уныния. "Мы победили!" - светится на лицах танкистов, проходящих мимо нас.

Подъезжаю к группе разбитых немецких танков. За каждым из них стоят по два наших Т-26 и, развернув башни, бьют по отходящим немцам.

- Почему стоите? - спрашиваю выглянувшего из башни командира.

- Комбат поставил в засаду на случай контратаки. Ставлю свой танк рядом с его, прикрываюсь разбитой немецкой машиной. Немцы отходят на северо-запад, на Буды. Огонь лёгких Т-26 уже не причиняет им вреда, тогда как немецкие семидесятиыпятимиллиметровки всё ещё вносят опустошение к наши ряды.

Ни Ираном фланге, ч нейтральной полосе, движется К нам Т-26, цедя на буксире другой, подбитый. Пушка подбитого смотрит вниз, его корма чуть дымится. Верно, в нём никого нет.

- Кажется, это ротный буксирует, - говорит мне сосед, всматриваясь в буксир. - Вот молодец! - восхищается он. - Прямо из-под носа у немцев увёл!

- Не говори гоп, пока не перескочишь, - тревожно отмечает Никитин, глядя туда же.

Всматриваюсь и я. К медленно ползущему буксиру быстро приближается немецкий танк. Он идёт ему строго в затылок, а за ним вдалеке остановилось несколько немецких машин. Их экипажи, должно быть, следят за крадущимся хищником. Я понимаю его манёвр: прикрываясь подбитым, буксируемым танком, он стремится подойти поближе, чтобы затем, развернувшись в сторону, с хода расстрелять буксирующий танк.

С замирающим сердцем слежу за тем, как он подкрадывается к буксиру. "Как тут помочь?" - спрашиваю себя.

С отчаяния приказываю Гадючке: "Вперёд", надеясь хоть отомстить немцу, но тут же кричу:

- Отставить!

Из башни буксира один за другим вываливаются двое. Перепрыгнув с кормы на буксируемый танк, они исчезают в открытом отверстии люка механика-водителя. Пушка подбитого танка дрогнула, поднялась навстречу преследователю и дважды выбросила язык пламени. Немецкий танк споткнулся и замер, пустив струйку дыма.

- Вот теперь - гоп! - восторженно кричит Никитин. Сгораю нетерпением узнать, кто ж этот герой, спешу к нему навстречу. Из башенного люка подбитого танка показывается голова.

- Фролов! Он! - узнаю я и радостно машу ему руками, а он, сигнализируя мне, просит остановить буксирующую машину.

"Вероятно, в танке раненый экипаж", - думаю я и, забежав в нос буксиру, даю механику сигнал "Стоп".

Я в восторге. Хочется расцеловать Фролова. Как просто, как естественно вышел он из, казалось бы, безвыходного положения! Смог ли бы я найти такой выход? Ведь, даже стоя в стороне, я не придумал ничего лучшего, как броситься в контратаку под семидесятипятимиллиметровую пушку немца. Нет, видно, я ещё не дорос до Фролова.

Вспоминаю первую встречу с Фроловым. Он произвёл на меня тогда неважное впечатление. Я искал в нём. Герое Советского Союза, каких-то особенных, бросающихся в глаза качеств, но не находил ничего хоть сколько-либо выдающегося ни в нём самом, ни, тем более, в том, что он говорил. "Колхозный тракторист!" - разочарованно думал я тогда, слушая, как он пробирал одного из своих командиров за плохо смазанную ходовую часть и непрочищенные воздушные фильтры. Особенно мне не понравилась его манера пересыпать свою речь поговорками, подчас весьма сомнительного качества, и задавать загадки, тоже довольно Грубоватые.

Теперь он стоит среди дымящегося поля боя такой же неказистый на вид, но я смотрю уже на него другими глазами. Ведь на виду у меня, идя в голове боевого порядка батальона со своими лёгкими танками, он опрокинул и разбил противника, в пять раз более сильного, чем он, по численности машин, к тому же превосходившего его мощностью огня и толщиной брони. Наконец, эта находчивость.

Вместе с Никитиным помогаю Фролову и его башнёру вытащить из подбитого танка раненых членов экипажа. В танкисте с запрокинутой головой и обескровленным лицом, на котором ещё не зажили старые ожоги, узнаю командира танка старшину Николая Петренко, героя первого боя дивизии под Красне. Он без сознания. На мгновение приходит в себя, спрашивает: "Где немцы?" - и снова впадает в забытье.

- Механик, механик, почему назад?.. - кричал он в бреду, когда я укладывал его на корму буксира.

Склонившись над умирающим, Фролов сказал ему, что немцы разбиты, бежали, и Петренко опять на минуту пришёл в себя, узнал Фролова и попросил его написать письмо.

- Напишите, что я честно, как положено... - прошептал он и вытянулся, как бы устраиваясь поудобнее.

- Умер, - сказал Фролов и опустил руку Петренко.

Все сняли шлемы.

Когда мы возвращались с поля боя, я спросил Фролова:

Как нам пришло в голову стрелять из подбитого танка?

- Это наука войны, - улыбнулся он. - Нечто подобное было со мной в Финляндии. Там за буксируемым мною танком увязались с гранатами двое лыжников. Моему башнёру пришлось пересесть в наш прицеп, чтобы прекратить эту игру и кошки-мышки. Как видите, я только повторил...