Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

• Название: Желтый дом. Том 2
• Автор: Александр Зиновьев
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00714-4

В своей «романтической повести» Александр Зиновьев дает сатирическое описание деятельности гуманитарных институтов Академии наук как самых идеологизированных учреждений советского общества брежневских времен.

---

Письмо к Ней

Что было дальше? Расскажу. Но только между нами.

Надев штаны, он прошептал: хочу вернуться к маме.

Они сказали: ишь герой! К мамаше не спеши,

начала сопли подотри, бумажку подпиши.

Вот вколем курс. Ты запоешь «Да здравствует!..», «Ура!!».

Тогда мы сами намекнем, что, мол, теперь пора.

О рабочем классе

— Что вы знаете о рабочем классе? — ворчит Универсал. — Вы хоть напильник, молоток, рубанок и вообще что-либо подобное держали в руках?

— Я лично не выпускаю из рук, — говорит Инженер. — Вечно дома что-нибудь ломается. Особенно — выключатели и водопроводные краны. Но упомянутые инструменты не есть характеристика современного рабочего класса. Да и сам-то ты что за рабочий класс? Ошиваешься постоянно среди научной интеллигенции и даже среди начальства. А настоящий рабочий с интеллигенцией общается от случая к случаю. Живет в основном в среде подобных себе.

— Я пятнадцать лет оттрубил в такой «чисто рабочей» среде. И сыт по горло. Я-то знаю эту «чистоту». К тому же теперь такого рабочего класса, который жил бы изолированно от интеллигенции и начальства, просто нет.

— Почему же нет? — возражает Старик. — Территориально, может быть, и нет. А в смысле культуры, обычаев и времяпровождения есть. Территориальное смешение людей само по себе не устраняет социальных перегородок. Я, например, живу в одной квартире с рабочей семьей. Уже больше десяти лет живу, а грань так и остается. Мы живем более или менее мирно. Но духовного единения и классовой что ли, солидарности нет и быть не может.

— Я тоже живу в одной квартире с рабочим, — говорит МНС. — Но близость у нас получается только на почве выпивки или квартирных склок. О его жизни я знаю все до мельчайших деталей. Серость, скука, убожество. И ничего другого в ней нет. Я в школе практику проходил как рабочий. Трудовой стаж для поступления в университет зарабатывал как рабочий. Вел и веду до сих пор пропагандистские кружки у рабочих. Регулярно пьянствую в среде рабочих. Так что представление о рабочем классе имею. Что наиболее характерно для рабочего класса? Острое желание если не самим выбиться из этого рабочего класса, то дать возможность своим детям сделать это. А если основной социально-психологической характеристикой класса является стремление не быть таковым, то лишь суммарные данные о нем могут представлять предмет любопытства.

Ночные разговоры

— Эта твоя дама, по-моему, немного того. Чокнутая.

— Не немного, а много. Но теперь это — обычное явление. Ты часто встречал женщин за тридцать, которые были бы вполне здоровы психически?

— А ты, пожалуй, прав. Я что-то не припомню ни одной. У всех какой-нибудь сдвиг.

— Забавно, а они нас считают за психов.

— И имеют на то веские основания.

— Знаешь, мне начинает казаться, что психические заболевания становятся нормой. Не исключено, что человечество погибнет именно из-за этого. Кто знает, может быть, сейчас уже большая часть цивилизованного человечества больна, и остановить эпидемию нет никакой возможности.

— Резонно. Человечество биологически возникло без расчета на тот образ жизни, какой мы сейчас ведем. Эти гигантские скопления людей. Нервотрепка. Соблазны. Избыток образованности и культуры. Между прочим, с этой точки зрения наш коммунизм смотрится уже совсем в другом свете, чем его изображают критики. В каком? Как инстинктивное стремление человечества к самосохранению, к психическому здоровью. Жулики, карьеристы, хапуги, циники, лодыри, сволочи всякого рода психическими дефектами не обладают. Это — наш удел, удел гнилой интеллигенции. Так что, может быть, через тысячу лет Сталина, Берию и всю их банду будут превозносить как величайших гуманистов в истории человечества.

— Зачем так долго ждать? Их и сейчас уже готовы превозносить за это же самое. Но я не склонен видеть основную причину психических заболеваний в том, о чем ты говорил. Соблазны относительны. Люди всегда скоплялись в тесном пространстве (пещеры, избы). Насчет образованности и культуры — это ближе к истине. Я более склонен видеть основную причину в идеологии. Эти заболевания суть душевные не в медицинском и психологическом смысле, а скорее в религиозном. Это — заболевания души, вернее — в связи с тем, что душа остается неразвитой или убивается совсем, что естественная потребность в ней не удовлетворяется.

— Я этого что-то не пойму. Объясни, что ты называешь душой?

— Объяснить это тебе я не могу, ибо сам имею только смутные ощущения на этот счет. Но я чувствую, что у людей есть естественная потребность в религии, а она всячески подавляется нашей идеологией.

— Может быть, это все и так, но без серьезного опытного исследования мы тут дальше необоснованных догадок не сдвинемся. Хочешь, подам тебе гениальную идею? Ты — парень холостой. Судя по всему, имеешь успех у женщин. Женщины — существа более тонкие, чем мы, больше подвержены психическим потрясениям. Веди наблюдение! Разработай методику. Беседуй с другими людьми. А бабы сами тебе кучу материала насобирают. Сенсационную книжку можно сделать!

Из книги Твари

На пути к осуществлению коммунистического идеала человечеству предстоит разделаться со всей мерзостью эксплуататорских порядков, на которых зиждется паразитическое, привилегированное положение целых общественных классов. Неудивительно, что коммунистическому движению пришлось с самых первых шагов столкнуться с ожесточенным и злобным сопротивлением этих классов — и не только в политической, но и в теоретической области. Такое сопротивление приняло характер широкой кампании антикоммунизма, призванной опорочить коммунистический идеал, а после того как СССР и ряд других стран вступили на путь практического строительства нового общества, также опорочить и оклеветать социалистическую действительность.

Рассуждения о помойке

Бредешь ли за полночь с попойки,

С работы трезвым ли идешь,

Благоухающей помойки

Ты все едино не минешь.

— Меня, — говорит Универсал, — с неких пор волнует одна проблема. Вот вы, ученые люди, разрешите-ка ее. Едим мы вроде одно и то же. Читаем одинаковые газеты. Носим одинаковое барахло. Мебель одинаковая. Даже обои. И игрушки у детей у всех одно и то же стандартное дерьмо. Так ведь? Так. Но почему же в таком случае вы во всей Москве не найдете двух одинаковых помоек? Это уж вы мне поверьте. В чем, в чем, а в этом деле я опыт имею. И пахнут они различно. Одинаково омерзительно, но оттенки омерзительности весьма и весьма различны. И вид у них разный. И самое поразительное — содержимое разное! В одной, смотришь, гниют остатки ананасов. Откуда зимой в нашей нищей стране ананасы? А в другой на самой вершине возвышается драное и ломаное дореволюционное кресло. Как оно уцелело?! Почему на помойке, а не в музее... Походите сами как-нибудь и поглядите. Уверяю вас, будете потрясены.

— В твоих речах, — говорит Инженер, — есть доля истины. Тот хлам, который остается от людей, создает иллюзию богатства и разнообразия. Это относится, по-видимому, ко всей истории человечества. Так что археологи создают нам искаженную картину прошлого. Они роются в остатках, свалках, помойках. А это невольно заставляет видеть прошлое более ярким, чем оно было на самом деле. Почему? Думаю, что эффект концентрации. То, что в жизни разбросано и выглядит однообразным и тусклым, на помойке концентрируется из многочисленных источников и создает впечатляющую картину.

— В высшей степени интересная идея, — говорит Кандидат. — Тут можно целую новую науку создать. Социологию помойки! Но к сожалению, это замечательное явление московской жизни постепенно исчезает. Мусоропровод. Закрытые баки. Помойка еще сохранилась и цветет в старых районах.

— Жаль, — говорит Добрая Девица. — Помойка кормила десятки тысяч голубей и кошек. Сколько старьевщиков было! А с мусоропроводами за счет отбросов наживается лишь определенного рода публика, как и в прочих областях деятельности людей.

— У нас во дворе, — говорит Ехидная Девица, — жил один молодой человек, который жаждал быть независимым от общества, не имел постоянной работы, существовал на гроши, почти все силы и время тратил на размышления и внутреннее самосовершенствование. Сейчас это входит в моду. Так для него наша помойка была основным источником мебели, одежды и частенько даже источником питания. Потом наш дом капитально отремонтировали, установили мусоропроводы со специальными мусорными помещениями, запираемыми на замок. Так этот молодой человек переехал в старый дом с худшей комнатой, чем прежняя, но зато с лучшей помойкой. Недавно я его встретила. Он поправился, порозовел. И одет гораздо приличнее.

Письмо к Ней