Эдуард Володарский - Штрафбат

• Название: Штрафбат
• Автор: Эдуард Володарский
• Издательство: Вагриус
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-475-00043-3

Роман известного писателя и сценариста Эдуарда Володарского посвящен бойцам штрафных батальонов Красной Армии во время Великой Отечественной войны. Их называли «отверженными» — дезертиров и окруженцев, уголовников и «политических» тех, кто имел вину (подлинную или мнимую) перед Родиной и должен был искупить ее кровью. Шансы штрафников выжить в первом же сражении были минимальны — в лицо им стреляли немцы, а в спину, в случае попытки отступления, — заградотряды НКВД. Но они шли в бой не подгоняемые чекистскими стволами а ведомые воинским долгом и любовью к России. Таковы герои романа: разжалованный комбат Твердохлебов, вор в законе Глымов и добровольной примкнувший к штрафникам священник Михаил…

Роман Э. Володарского лег в основу одноименного телесериала — одного из лучших фильмов о войне, снятых за последние годы.

---

— Подъем. Пошли.

Твердохлебов поднялся и пошел по длинному глухому коридору. За ним шел сержант и звенел ключами. Так со звоном и доставил в кабинет следователя.

В просторной комнате с зарешеченным окном и железным ящиком-сейфом стояли стол, два табурета и стул — больше мебели не было. За столом сидел худощавый, лет сорока человек в сером гражданском пиджаке и темной рубашке. Высокий лоб с большими залысинами, острый подбородок, серые маленькие глаза завершали портрет следователя Курыгина.

— Ну как, отдохнули? — спросил Курыгин. — Присаживайтесь.

— Отдохнул, — Твердохлебов сел на табурет напротив стола.

— Тогда продолжим. — Следователь Курыгин полистал бумаги, лежавшие перед ним в серой бумажной папке. — Вы говорили, что власовец Сазонов Александр Христофорович был вам знаком в плену. До плена вы его знали?

— Нет.

— И на ваших глазах он согласился пойти воевать на стороне немцев?

— Да.

— Он участвовал в вашем расстреле?

— Да.

— Если верить показаниям свидетелей, он очень обрадовался, увидев вас.

— Я этого не заметил.

— Чего?

— Что он обрадовался.

— Свидетели так показывают, — развел руками Курыгин. — Я потом дам вам почитать их показания. Еще вопрос. Зачем вы пришли ночью в камеру, вернее, в комнату, где содержался под охраной Сазонов?

— Ну, просто… поговорить хотел… Спросить, как он себя чувствует в шкуре предателя, — медленно отвечал Твердохлебов.

— Да зачем вам это нужно было? — улыбнулся следователь. — Предатель — он и есть предатель. Его расстреливать нужно, а не интересоваться, как он себя чувствует. Если бы вы в гневном припадке… ну, там, не помня себя, застрелили бы его — я бы понял, хотя за такое и следовало бы наказать, но я бы понял! А вот желания побеседовать со всякой мразью я понять не могу. Да еще самогону принести, чтобы выпить с предателем родины, — этого я понять не могу.

Твердохлебов молчал, опустив голову.

— А вы удивляетесь, почему вас арестовали.

— Я уже ничему не удивляюсь… — обронил Твердохлебов.

— Еще вопрос. Кто изнасиловал девушку во Млынове? Так и не выявили преступника?

— Нет… не выявил…

— Да где уж там выявить! — саркастически улыбнулся следователь Курыгин. — На любого в батальоне укажи и не ошибешься. Бандиты и моральные уроды.

— Зачем вы так? — Твердохлебов поднял на него глаза. — Стало быть, и я моральный урод и бандит?

— И вы! — нахмурился следователь. — Раз вы ими командуете и допустили такой позор! Изнасиловали девчонку, а вам как с гуся вода! Отвечать придется, гражданин Твердохлебов. И за мародерство придется ответить! И за ограбление склада продуктов у особистов! И за антисоветские анекдоты! Вам тут лет на пятнадцать за глаза хватит! Уж мне-то можете поверить.

— Я вам верю, вы человек знающий… — вздохнул Твердохлебов.

— Ну что ж, не думал, что вы такой покладистый. Про вас другое рассказывали, — усмехнулся следователь Курыгин.

Ответить Твердохлебов не успел — дверь открылась, и в кабинет вошел генерал-майор Чепуров. Следователь вскочил, будто его током ударило, едва не опрокинул стул, на котором сидел. Поднялся и Твердохлебов.

— Товарищ генерал-майор, разрешите доложить…

— Не надо. Садитесь. — Чепуров подвинул свободный табурет от стены поближе к столу, уселся, проговорил:

— Допрашиваете?

— Так точно, товарищ генерал-майор, веду допрос арестованного.

— Продолжайте. Не обращайте на меня внимания. — Генерал внимательно посмотрел на Твердохлебова.

— Итак, подследственный Твердохлебов, вы подтверждаете, что во вверенном вам штрафном батальоне рассказывались антисоветские анекдоты?

— Может, кто и рассказывал. Сами понимаете, народ сложный, многие прямо из лагерей на фронт пришли. Так что вполне допускаю. Но я лично ни разу не слышал.

— В письменных заявлениях указывается прямо, что много раз антисоветские анекдоты рассказывались непосредственно в вашем присутствии, — холодно-официальным тоном произнес следователь.

— Такого не было. Если б я услышал, я бы уж точно… я бы пресек это дело! Не допустил бы, конечно, такого безобразия, — отвечал Твердохлебов.

— Назовите фамилии бойцов, которые рассказывали подобные анекдоты.

— Да как же я могу их назвать, когда я не слышал ни разу?

— Лжете! Знаете! Выгораживаете! Покрываете! — повысил голос следователь. — Фамилии назовите!

— Ну, был один такой… — опять протяжно вздохнул Твердохлебов. — Говорили мне про него, что любит всякие анекдоты травить. Котов фамилия. Только убили его три дня назад. Когда немцы наступали. Бессмысленно мне эти фамилии называть, гражданин следователь. — Твердохлебов приложил руку к сердцу. — Весь батальон полег во время немецкого наступления. От восьмисот человек семнадцать осталось. Кого я ни назову — все мертвые. Видать, мне за всех отвечать придется.

— Придется! Ответите! — почти выкрикнул следователь и краем глаза покосился в сторону генерала.

Тот сидел с невозмутимым видом, сложив руки на животе. И вдруг спросил:

— И много танков ваш батальон уничтожил?

— Не было возможности точно сосчитать, гражданин генерал-майор. Примерно штук сорок — пятьдесят…

— Весь батальон полег? — переспросил генерал.

— Весь, гражданин генерал-майор. И артиллерийский дивизион. Командир дивизиона капитан Бредунов получил смертельную рану.

— Устояли на позициях?

— Устояли…

— Гм-да… — кашлянул генерал Чепуров и поднялся, пошел к двери. В дверях обернулся, буркнул: — Продолжайте, продолжайте…

— С какой целью взяли в батальон священника? Это как объясните? Чтобы он антисоветскую пропаганду вел?

— Бог с вами, гражданин следователь, какую антисоветскую пропаганду? Прибился он к батальону — ну не гнать же его взашей? А сражался он, дай бог всякому… геройски сражался. Никакой пропаганды я от него не слышал.

— Опять лжете! Начальник особого отдела дивизии майор Харченко лично слышал, как он читал солдатам то ли Библию, то ли черт знает что!

— Но Библия — это же не пропаганда против советской власти?

— Религия — опиум для народа! — рявкнул следователь и стукнул кулаком по столу. — А вы что в батальоне развели?! Церковные службы? Послушали поповские проповеди и девчонок насиловать пошли! И не имеет значения, мертвые они на данный момент или живые!

— Как не имеет значения? — поднял голову Твердохлебов. — Да они ж… они…

— Хватит! Я вашей демагогии достаточно наслушался! Лучше садитесь и пишите.

— Что писать?

— Кто изнасиловал девчонку, кто рассказывает антисоветские анекдоты, кто мародерствует — все пишите…

— Я этого писать не буду, — Твердохлебов покачал головой.

Следователь долго молча смотрел на Твердохлебова, постукивал карандашом по столу, потом проговорил:

— Я не люблю, когда на подследственного оказывают физические методы воздействия, но если меня к этому вынуждают… придется прибегнуть…

— Да что ж… — Твердохлебов опустил голову, с силой сжал кулак, так что хрустнули суставы. — Чему быть, того не миновать…

Новое пополнение штрафного батальона выстроилось на небольшой поляне в глубине передовых позиций. Семнадцать «стариков» стояли в шеренге рядом. Майор Харченко окинул строй взглядом, затем посмотрел на стоявшего рядом с ним среднего роста человека лет сорока, в шинели без погон.

— Внимание, штрафники! Вот ваш новый комбат — Головачев Андрей Сергеевич.

— А Твердохлебов где? — спросил кто-то из строя «стариков».

— Кто спросил? — мгновенно отреагировал Харченко.

Строй молчал.

— Кто спросил?! — повысил голос Харченко.

Строй молчал.

— Неужто такие пугливые? — усмехнулся Харченко.

— Ну, я спросил, — вышел вперед Балясин: — Ротный Балясин.

— Переживаете за Твердохлебова? — спросил Харченко.

— Я переживаю.

— Вот тебе лично я и отвечу. Твердохлебов арестован за развал дисциплины в батальоне, за антисоветскую пропаганду, за мародерство, за изнасилование девушки. Достаточно?

— Нет, гражданин майор.

— Чего недостаточно?

— Я ничего не понял, — отвечал Балясин.

— Не понял? Та-а-ак… Кто еще не понял, шаг вперед.

Все семнадцать человек шагнули вперед.

— Следом за Твердохлебовым хотите загреметь? Это устроить — раз плюнуть. Эй, священник, как тебя?

— Отец Михаил.

— Я спрашиваю, как твоя фамилия, имя и отчество! — разъярился Харченко.

— Менделеев Тимофей Александрович.

— Ишь ты, какая знаменитая фамилия, — усмехнулся Харченко. — Почему одет не по форме?

— Не дают, гражданин майор. Интендант сказал: нету, ходи в чем ходишь.

— Вот за это Твердохлебов и сидит. За ваши грехи.