Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

• Название: Имею топор – готов путешествовать!
• Автор: Евгений Шепельский
• Издательство: Ленинград
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013

Первый роман цикла «Фатик Джарси, странный варвар».

---

Евгений Шепельский Имею топор – готов путешествовать!

Мурлычущей музе с чертиками в глазах

Пролог

Мужчина и женщина стояли на придорожном холме. Луна очерчивала их тонкие силуэты.

Город перед ними сверкал мириадами огней.

– Все трое в Хараште, – сказала женщина тихо.

– Наследник… Малефик… И жертвенный агнец… – изрек мужчина задумчиво.

Женщина вздрогнула.

– Заставить раскрыться одного, спасти другого, пожертвовать третьим… – прошептала она слова, похожие на заклятие. – Обмануть двоих ради высшей цели… Одного на трон, другого на смерть…

– В твоем голосе звучат сомнения, – сказал мужчина.

– Дело не в этом. Сегодня я видела его…

– Наследника?

– Жертву. Я решилась еще раз заглянуть в Плетение Нитей, и там…

Внезапно женщина прикрыла глаза, простерла руку вперед и глубоко вздохнула.

– Сеющий Пагубу наконец получил тревожные вести!

Мужчина чуть слышно выругался.

– Ты ощущаешь его?

– Как всплеск… Слабый всплеск багровой боли… Я не смогу указать место. Он умело закрыт, его могущество по-прежнему сильно. Но он получил вести, это несомненно!

– Получил и встревожился, – улыбнулся мужчина. – Колеса завертелись. Пути назад нет. Что с нашей гончей?

– Уже близко. Он торопится… Далеко оторвался от своих людей. Первое время в городе он будет действовать один.

– Очень хорошо… – проронил мужчина. – Что ж, во имя прошлого и будущего, во имя тех, кого еще можно спасти… Постой. Ответь – что ты увидела в Плетении Нитей?

– Шанс.

– У жертвы появился шанс остаться в живых? А у нас?

Женщина не ответила. Она отбросила со лба длинные волосы, обнажив острое ухо.

– Что ж, – сказал мужчина. – Коли так… Тем лучше. А теперь – нам остается делать дело. И лгать. Много лгать. Но ведь эльфы не лгут. – Он рассмеялся неприятным вибрирующим смехом.

Сходя с холма вслед за женщиной, мужчина зацепился носком сапога за корягу и расквасил нос.

1

Кажется, в дверь конторы били сапогами.

– О-о-ой… – Удары отзывались в моей голове острой болью. – Кто? Кого принесло?

Я сбросил ноги со стола, встал, пошатываясь. Для надежности оперся о столешницу. До двери было шагов семь. Но как пройти их, как не упасть?.. Глаза застил туман, во рту… изо рта… Короче, своим дыханием я мог опьянить дракона.

– О-о-ой. Ох… – Гритт, до чего погано… Что же я вчера пил? Уракамбас, кольнуло воспоминание, отвратный гномий уракамбас! И не пил – хлебал! Со слезами на глазах. Олник все же уговорил "чуточку попробовать". Ну, попробовал, а потом оно само пошло – отвратный горлодер с горьким привкусом, уракамбас как нельзя лучше соответствовал нашему с Олником настроению.

Вообще-то, гномий самогон людям яд. То есть поначалу он идет хорошо, ощущения – самые радостные, но где-то через час… Это даже не помутнение рассудка, а полная его потеря. Плачешь, смеешься, несешь всякий бред. Утром наступает расплата. Хреновое самочувствие – полбеды, главное – невозможно вспомнить, что ты делал вечером. Это зелье ухайдакает даже варвара с чугунной головой и богатырским здоровьем. Ну да, я тонко намекаю на себя. Простой обыватель, раз хлебнув этой дряни, вряд ли заправит на место глаза.

Что-то холодно стоять на полу. Неужели я… Ну да, так оно и было: я стоял босиком. Я оглянулся в поисках ботинок, с трудом поворачивая голову. Да-а, бардак в нашей конторе еще тот. Кто-то выпотрошил книжный шкаф вместе с картотекой клиентов, а какую-то книгу разорвал по листику и устелил ими пол. Присмотревшись, я узнал мелко нашинкованный гроссбух. Толковое сведение дебета с кредитом. Но кто… Олник или я? Хорошо хоть трельяж не разбили… Так, сперва ботинки. Может, я бросил их за один из шкафов, или за тумбочки?

Я попытался добраться до шкафа, что был поблизости, но первый же шаг завернул мир в цветную спираль.

Нет, так я далеко не уйду. Проверю позже, когда немного уляжется. Я снова оперся о край стола, отдышался, повертел шеей, скосился вниз и ужаснулся увиденному.

Боги, когда я в последний раз мыл ноги? Особенно правую, это же позор!

Мне понадобилось несколько долгих, ужасно долгих мгновений, дабы понять, что вчера я опрокинул на себя чернильницу. На левую ногу попало меньше, на правую – больше, ну а основная часть впиталась в штанины.

Несказанное облегчение.

Бум! Бум! Бум!

Сквозь пыльное окно просачивалось солнце, в приоткрытую форточку тянуло свежестью, уличной свежестью – смесью запахов мартовских котов, сырой рыбы и отбросов: в нашем районе Харашты так пахнет свежий воздух.

Ага, вот куда я дел ботинки! Выбросил в окно. Сначала один, затем другой. Вчера под окнами истошно взывал к даме сердца кот-полудурок. Этот паразит был начисто лишен голоса и очень настойчив. Правый ботинок его не успокоил, левый, увы, тоже. Теперь ищи-свищи, у обуви уже новый хозяин.

Бум! Бум! Бум!

А вот головой стучать не надо, дверь дубовая, мало ли что. Я решил высказать эту мысль вслух, но горло было словно забито песком.

Бум! Бум-бум!

Никого… кха-а-а… никого нет дома! Пока нет.

Я поискал взглядом кувшин, в котором обычно хранилась вода для поливки фикусов. Кувшин отыскался на полу – россыпь мелких черепков, явно потоптанных ногами. Фикусы, посаженные Олником от сглаза, тоже исчезли. Ох, что он теперь скажет? Боги, а какой пошляк красным лаком для ногтей намалевал на двери прегнусную бородавчатую задницу тролля? А подпись под ней: "Вся жизнь – дерьмо!"? Я с содроганием узнал собственный почерк. Потом содрогание уступило место ужасу, я даже подался вперед и чуть не загремел на четвереньки.

– Великая Торба! Гритт Проклинатель!

Видите ли, вместо задницы с подписью, на двери должен был красоваться мой топор, фамильная реликвия джарсийских варваров клана Мегарон. Славный топор, топор, с которым мой дедушка Трамп охотился на троллей, а затем, уже в годах, позировал самому Дамбару Хараштийскому. Красивая получилась статуя (Дамбар назвал ее загадочно: "Мощь простоты"), жаль, голова отбилась, когда ее свозили с гор на телеге.

Железные скобы, которые держали топор, разорвал какой-то мерзавец.

Бычья сила у парня! Так вот взять и разорвать скобы, которые даже я… Потрясенный внезапной догадкой, я осмотрел свои ладони. Содранная кожа была мне ответом.

Та-ак, пьянка определенно удалась.

Ну, и где топор? Нет-нет, я не мог выбросить его в форточку, я бы лучше сам выбросился. Бедная моя голова набита туманом и пульсирующей болью. Куда делся Олник? Может, он что-то помнит?

Бум-бум!

Я оглянулся, мельком увидел под столом остатки пиршества: чьи-то косточки, огрызки фруктов, пять бутылок из-под эля "Еще немного!". Боги, значит, был еще и эль!

Двигаясь, будто зомби, разгребая руками густой воздух, я глянул за стол. Там был только сломанный стул (мое кресло пропало!) и обломки горшка для фикуса.

Я выругался: ни топора, ни напарника, ни кресла, ни фикусов. Здравствуй, прекрасный новый день!

Бум!

– Отпирайте немедленно!

Звонкий женский голосок. Чуть истеричный, но уху приятный, есть такие голоса – не теряют звучности и красоты, даже когда их хозяева не в духе.

– Отпирайте, не то я вам устрою!

Запирал ли я вчера дверь? Кажется, нет.

Бессмысленно было ее запирать, ведь формально мебель в конторе уже не принадлежала нам.

– Гм-м… Это самое… Дорогая, дерните ручку на себя!

Дверь резко распахнулась. Словно вихрь, в комнату влетела высокая девица. Стройная, худощавая даже чрезмерно. Олник, не склонный к сантиментам, сказал бы, что она тощая как палка. Утиный нос, слишком большой рот с тонкими губами – она явно не была красавицей. Нет, все-таки была. Красота таилась в глазах, серых, как грозовое небо, и бездонных, как пропасть. Пышные прямые волосы до плеч были цвета золота, в них играл солнечный луч… Боги: плеч, луч! Да я, никак, с похмелья заговорил языком поэтов-романтиков? Тьфу! Трижды тьфу! Я холодно напомнил себе, что такие волосы весьма ценятся в Галидорских горах: тамошние гоблины делают из них парики, которыми украшают верхушки каменных идолов. Волосы обычно добываются вместе с головой, и плевали гоблины на серые бездонные очи. Волосы – идолу, мясо – в котел, такие дела.

Девчонка явно собиралась скандалить, но мой вид, кажется, ее перепугал: плечистый босоногий детина с красными глазами и очень недружелюбным выражением помятого лица. Я спешно запахнул рубашку: нечего смущать ребенка ошибкой молодости – срамной татуировкой на груди. Увы, трехдневную щетину я смог бы спрятать, разве что повязав под носом платок.

Она открыла и закрыла рот, потом собралась с духом и выпалила: