Джайлз Макдоно - Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

• Название: Последний кайзер. Вильгельм Неистовый
• Автор: Джайлз Макдоно
• Издательство: АСТ
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023641-7, 5-9660-0108-1

Вильгельм II. Внук королевы Виктории. Последний кайзер Германии, вынужденный бежать из страны. Тот, кто начал Первую мировую войну, погубившую его империю. Сложная, противоречивая фигура на шахматной доске Истории.

Так кем же он был?

Кем считал себя сам?

Как выглядел в глазах современников — и каким предстал для потомков?

---

Жизнь Вильгельма продолжала свой обычный круговорот: визиты, церемонии открытия все новых и новых памятников и снова визиты. Прошлой осенью он открыл монумент своему отцу, воздвигнутый на месте битвы при Верте. Теперь, весной 1896 года, пришла очередь еще более помпезного ансамбля на вершине Кифхойзер в Тюрингии. На его строительство ушло пять лет. Архитектор Бруно Шмиц воздвиг 75-метровую стелу, которую венчала имперская корона диаметром шесть с половиной метров. На площадке перед ней скульптор Эмиль Хундрайзер изваял конную статую Вильгельма I. В эклектическом ансамбле была четко проведена идея преемственности между средневековыми императорами и Гогенцоллернами. Фрицу это наверняка понравилось бы.

Другие германские монархи, тяготившиеся тяжеловесной опекой со стороны пруссаков, почувствовали себя ущемленными. Вильгельм пытался подчеркнуть общегерманский, а не прусский характер правления Гогенцоллернов, но, как обычно, темперамент его подводил. Летом 1895 года он устроил самую настоящую выволочку баварскому наследнику престола Людвигу всего лишь за то, что на его корабле, бросившем якорь в гавани Стокгольма, развевался королевский штандарт Вильгельма. Людвиг был в Москве на коронации Николая II и 13 июня встретился с московской немецкой колонией. Его приветствовали как «представителя кайзера», поставив тем самым на одну доску с младшим братом Вильгельма, Генрихом, который сопровождал его в этой почетной миссии. Людвиг раздраженно напомнил, что он, как и все другие немецкие государи, — это «не вассалы, а союзники германского кайзера».

Выступая 28 июня в Киле, Вильгельм вновь заявил, что его морская программа имеет исключительно мирный характер. Речь была, разумеется, адресована британской общественности и содержала очередную попытку убедить ее в том, что Германия — не соперник Альбиона. Риторика была довольно красочная, хотя и несколько напыщенная: «Моря не разделяют, они объединяют. Военные эскадры на рейдах — это символ мира, символ общих усилий всех цивилизованных стран Европы в осуществлении миссии, возложенной на них европейской цивилизацией… Мировая торговля может развиваться и процветать только в условиях мира, и поэтому мы будем крепить мир».

Лето выдалось неудачным. Последствия инцидента с «телеграммой Крюгеру» все еще давали о себе знать. Пришлось отменить намеченный визит к Лоутерам. Королева Виктория не пригласила его на свой юбилей, который должен был отмечаться на следующий год. Во время очередной «северной экспедиции» Эйленбург настойчиво внушал ему, что нужно сделать: в первую очередь — убрать Бронзарта фон Шеллендорфа, он всем надоел со своими новшествами по части военной юстиции, Маршалль фон Биберштейн тоже хорош — это он главный виновник заварушки с Крюгером. Неизвестно, чем бы все это кончилось, сумел бы Фили настоять на своем или нет, но путешествие пришлось срочно прервать — у Вильгельма снова заболели уши.

Снова зашаталась почва под канцлером. В качестве его преемников назывались разные имена — Бото Эйленбург, Бронзарт фон Шеллендорф, Вальдерзее, но все сходились на том, что дни Гогенлоэ сочтены. Они ошиблись. Канцлер устоял и, более того, сумел наконец-то к осени добиться согласия кайзера на реформу военного судопроизводства. Удержался на своем посту и Маршалль фон Биберштейн, сумевший удачно справиться с развернутой против него клеветнической кампанией (она была связана с именем бывшего телохранителя кайзера, полицейского инспектора Ойгена фон Тауша). Министр подал на Тауша в суд, и, хотя добиться обвинительного приговора не удалось, истец, сам отличный знаток юриспруденции, явно одержал моральную победу над ответчиком; Маршалль фон Биберштейн стал самой популярной фигурой в правительстве, и метившему на его место Бюлову оставалось только ждать.

В сентябре в Силезии состоялись очередные большие маневры. 5-го числа кайзер принял в Бреслау высокого гостя — российского императора. Вильгельм, одетый в мундир Александровского полка, выглядел болезненно-бледным. По воспоминаниям очевидцев, застольному разговору двух монархов мешала громкая музыка. Вильгельм произнес речь на тему русско-германских отношений — по мнению Гогенлоэ, вполне приемлемую. С ответным словом выступил царь со стандартными заверениями: «Я искренне разделяю высокую оценку традиционных связей, объединяющих наши страны».

Двумя днями позже в личной жизни кайзера произошло знаменательное событие — знакомство с англичанкой по имени Дейзи Плесс. Эта дама, вышедшая в 1891 году замуж за немецкого владетельного князя (позднее — герцога) Генриха XV, давно уже положила глаз на нашего героя. В июле она рассчитывала встретиться с ним в Примкенау, имении брата Доны, герцога Гюнтера (как мы помним, тот попал в немилость при дворе из-за дела Котце, но, видимо, успел уже заслужить прощение). Тогда не удалось, сейчас — получилось. В Бреслау предстояло открытие очередного памятника Вильгельму «Великому», на котором должен был присутствовать кайзер, туда же отправилась и Дейзи.

Вильгельм предстал перед ней в мундире кирасира, с орлом на шлеме. Присутствовавшие были поражены: на этот раз кайзер воздержался от произнесения речи! На Дейзи монумент не произвел впечатления («посредственное творение, очень высокое, с большим количеством ступеней, солидным мраморным постаментом и бронзовой фигурой старого кайзера на лошади»), как, собственно, и сам предмет ее домогательств. В Вильгельме она почувствовала что-то актерское: «Экспансивный, говорливый, очень озабоченный тем, как он выглядит в глазах других». Тем не менее, как она говорила супругу, «удел многих — общаться с правителями, стиль и политику которых они не совсем одобряют». Мотивы Дейзи были очевидны — она хотела, чтобы муж сделал при дворе хорошую карьеру.

Следующий свой визит Вильгельм нанес в аннексированную Эльзас-Лотарингию. Новые его подданные не испытывали большой радости от своего колониального статуса. Паултни Бигелоу вспоминал свое впечатление от речи Вильгельма в Меце перед мировой войной. Кайзер выступал перед людьми, «которых можно удержать (в рейхе) исключительно силой меча, которые каждодневно молят Бога избавить их от надетых на них оков». И далее: «Я никогда не слышал от него таких резких, отрывистых фраз, никогда не видел, чтобы его лицо и вся поза источали такую злобу, никогда не видел, чтобы он так сжимал эфес своей сабли — как будто собираясь вот-вот начать рубить ею направо и налево… „Вы — немцы! — вопил он. — Вы были всегда немцами и останетесь немцами — залогом тому воля Божья и мой острый меч!“» По-видимому, Бигелоу описал события 1896 года, поскольку именно в этот год он последний раз присутствовал на маневрах немецкой армии (начиная с 1888 года он не упустил ни одного такого случая) и последний, когда он лично общался с кайзером. Тот охладел к своему другу детства после того, как прочел его четырехтомник «Борьба немцев за освобождение», посвященный истории Германии до 1849 года. Конечно, Бигелоу, писавший вышеприведенные строки в обстановке военного психоза (книга его вышла в Лондоне в 1918 году), мог что-то утрировать и даже исказить; он сам признает, что цитирует по памяти, но общий тон откровений Вильгельма, видимо, передан верно.

17 октября Гогенлоэ записал в своем дневнике: его отношения с кайзером носят «странный» характер; позиция последнего по вопросам военной юстиции и законодательства о стачках его никак не радует; Эйленбург, очевидно, хочет занять его место. Что касается последнего, канцлер был не прав: Фили вполне устраивала роль «делателя королей», официальный статус главы правительства его не привлекал.

Бисмарк подготовил новый удар — 24 октября 1896 года он опубликовал текст секретного германо-российского «договора перестраховки» который, как мы помним, был фактически денонсирован Вильгельмом. Кайзер был буквально вне себя от ярости: собрав всех своих адъютантов, он торжественно заявил, что уже отдал приказ об аресте Бисмарка по обвинению в государственной измене. Неизвестно, кто убедил его отменить этот приказ. Возможно, он сам передумал. Во всяком случае, позднее он приписал идею заключения Бисмарка в крепость своему окружению: «Если кто-то думает, что я собираюсь водворить князя Бисмарка в Шпандау, то он ошибается; я не собираюсь делать из него мученика, а то ведь к нему паломничество начнется!»

Были опасения, что австрийцы примут акцию Бисмарка за сознательную утечку информации, предпринятую правительством, и это ослабит Тройственный союз. Вильгельм поспешил отправить Францу Иосифу личное послание, в котором писал, что бывший канцлер своим поведением лишний раз доказал, насколько необходимой мерой было устранение его с политической арены. Само имя Бисмарка стало сильнейшим раздражителем для кайзера. Когда кто-то в его присутствии назвал Бисмарка «основателем рейха», Вильгельм прямо-таки взвился: «Неправда, это был дедушка!» Предпринятая Бисмарком акция вынудила Вильгельма оправдываться перед российским самодержцем. В направленном царю послании от 12 ноября он заявлял, что цель преступного демарша Бисмарка состояла в том, чтобы «заставить людей поверить, будто я был и остаюсь под влиянием англичан (подумать только — англичан!); но теперь любой с более или менее трезвой головой начнет понимать, что у меня были веские причины послать в отставку этого буйнопомешанного с его подлым характером».