Джайлз Макдоно - Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

• Название: Последний кайзер. Вильгельм Неистовый
• Автор: Джайлз Макдоно
• Издательство: АСТ
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023641-7, 5-9660-0108-1

Вильгельм II. Внук королевы Виктории. Последний кайзер Германии, вынужденный бежать из страны. Тот, кто начал Первую мировую войну, погубившую его империю. Сложная, противоречивая фигура на шахматной доске Истории.

Так кем же он был?

Кем считал себя сам?

Как выглядел в глазах современников — и каким предстал для потомков?

---

Последняя «северная экспедиция» закончилась раньше обычного. 25 июля Вильгельм вопреки совету канцлера распорядился взять курс к родным берегам. Сербия объявила мобилизацию, и Вильгельм опасался, что «Гогенцоллерн» и сопровождавшие его суда могут подвергнуться нападению российской эскадры. 27 июля в семь часов утра кайзер и сопровождающие его лица были в Киле. Мюллер резюмировал политическую позицию кайзера: «Сохранять хладнокровие, сделать так, чтобы ответственность пала на русских, не обнаруживать страха перед войной». В три часа дня кайзер прибыл в Потсдам. Он все еще был убежден в том, что претензии Австрии в значительной степени нашли удовлетворение. «Остановитесь с Белградом» — так коротко звучала его рекомендация Вене. В отличие от Бетмана он еще не знал содержания австрийского ответа сербам. Ягову он дал поручение сделать какой-нибудь успокоительный жест, заявив: «Некоторые оговорки, которые Сербия делает в отношении отдельных пунктов, можно легко снять в ходе переговоров». В этот момент, как считается, военные и Бетман сговорились за спиной монарха и нарушили его инструкции. Телеграмма в Вену с призывом «остановиться» не была отправлена. Мольтке сделал очередной прогноз: пройдет еще две недели, пока все прояснится. На сей раз он ошибся.

Днем 28 июля Вильгельм развил «бешеную активность» в поисках рецепта сохранения мира. «Он не понимал, чего хотят австрийцы. Сербы согласились практически со всем, за исключением нескольких мелочей. С 5 июля австрийцы ничего не сообщали о своих планах», — пишет один из свидетелей тех дней. Между тем инициативу перехватили военные. 30-го Мольтке телеграфировал Конраду в Вену, чтобы тот оставил без внимания любые возможные попытки Англии добиться мирного решения и принял его заверения, что Германия безоговорочно выполнит свои союзнические обязательства. Бетман-Гольвег, со своей стороны, войны не хотел, по крайней мере мировой. Однако он был не против ограниченного конфликта, который бы повысил престиж Австро-Венгрии и слегка отрезвил Россию.

Вильгельм еще был во власти переживаний по поводу убийства в Сараево. Сербы не далее как в 1903 году жестоко расправились со своим собственным монархом — король Александр Обренович и королева были выброшены из окна дворца. Рассказывают, что Александр сумел зацепиться за край подоконника, но один из заговорщиков отрубил ему пальцы, король упал и разбился насмерть. Для всех, кто, как Вильгельм, был убежден в божественном происхождении монархической власти, цареубийство представлялось чудовищным преступлением, кроме того, кайзер расценивал убийство в Сараево как «первый акт новой политики панславизма на Балканах». Позже он говорил своему адъютанту Ниману: если мировой войне суждено было разразиться, то начаться все должно было именно с Сербии. Сербы в его представлении были шайкой бандитов, а Сербия — «гнездом убийц». На полях депеши Лихновского от 24 июля он написал: «…эта шваль сеет волнения и смерть, их нужно поставить на место». Он поделился соображением, что австрийцы больше болтают, чем действуют, хотя их долг — держать Балканы в своих руках и выгнать оттуда русских.

Бетман-Гольвег не информировал кайзера о своих планах вплоть до 27 июля. Между тем он старался сделать все, чтобы отвратить общеевропейскую войну. «Что нужно сейчас всем больше всего — так это хладнокровие» — о таком его высказывании вспоминает Бюлов. Критики канцлера считают, что таких призывов было недостаточно. Видимо, над ним довлел страх перед дипломатическим поражением. 28 июля из Англии Штумм доставил депешу, в которой говорилось, что Британия, вероятно, будет сохранять нейтралитет и вмешается только в случае серьезной опасности для Франции. В тот же день Мольтке представил свою оценку политической ситуации. Сербия на протяжении последних пяти лет сеяла смуту в мире, и надо быть благодарным австрийцам за их действия. Они мобилизовали восемь корпусов, что достаточно для карательной операции. Россия ответила переводом двенадцати корпусов в состояние боевой готовности. Что дальше? Если Австрия продолжит мобилизацию, война станет неизбежной. В нее будет втянута и Франция. «Все это устроила Россия, и, надо признать, очень ловко».

Стратегическая ситуация для Германии с каждым часом становилась все хуже. Мольтке требовал объявить мобилизацию — чем скорее, тем лучше. Бетман все больше уступал «ястребам», или, как выразился Бюлов, «он был жертвенным ягненком, который в 1914 году попытался напялить на себя волчью шкуру». Австрийский ультиматум явно застал Бетмана врасплох, он хотел подать в отставку. Вильгельм и слышать об этом не хотел. «Вы заварили эту кашу, вы ее и расхлебывайте», заявил он. Впрочем, все это мы знаем со слов Бюлова, а его трактовка событий в немалой степени окрашена досадой — почему его в это время не призвали взять в руки руль управления государством.

Следующий этап кризиса начался во второй половине дня 29 июля. Имперский совет не состоялся — только череда встреч и совещаний с участием генералов, адмиралов и министров. Семеро военных — Фалькенгайн, Мольтке, Линкер, принц Генрих, Тирпиц, Мюллер и Поль — без труда преодолели сомнения единственного штатского — Бетман-Гольвега. Берхтольд был вне себя от радости. «Все сработало!» — телеграфировал он из Вены. У него остался один вопрос: «Кто теперь главный — Мольтке или Бетман?» Последний пытался нажимать на тормоза, но без успеха.

Несмотря на предупреждения, поступавшие от Лихновского, в Берлине все еще верили, что Британия останется нейтральной. Вопрос о позиции Англии обсуждался как наиважнейший в дискуссиях, происходивших 29 июля. Принц Генрих, только что вернувшийся из Англии, сообщил: Георг V заверил его в том, что Британия будет держаться в стороне. Тирпиц воспринял это известие скептически: возможно, он лучше понимал британскую политическую систему. Вильгельм оборвал его: «Король дал мне слово, и этого мне достаточно». Тирпиц в воспоминаниях утверждал, что во время совещания ни слова не было сказано о захвате французских территорий и нейтралитет Бельгии и Голландии нарушать не намеревались, при условии, что он не будет нарушен другой стороной. Пришла новая депеша от Лихновского. Грей сформулировал свою позицию предельно ясно: Британия ни в коем случае не останется нейтральной в случае нападения Германии на Францию. На следующий день, 30-го, Вильгельм получил две неприятные новости: о начале частичной мобилизации в России и о британском «предательстве». Ярости кайзера не было предела. «Гнусная торгашеская сволочь! — кипел он. — Ну, если нам суждено истечь кровью, то пусть Англия по крайней мере потеряет Индию!»

29 июля королевский флот Великобритании сосредоточился в Скапа-Флоу. На следующий день мобилизация была объявлена в России. Кайзер отреагировал: «Тогда я тоже должен провести мобилизацию… Российский царь таким образом взял на себя всю тяжесть ответственности… Мои попытки посредничества не удались». Позднее он утверждал, что русские начали готовиться к мобилизации задолго до ее официального объявления и даже заранее напечатали текст приказа о ее проведении. До конца своих дней он считал, что косвенные свидетельства неопровержимо доказывают желание царя развязать войну. Дипломаты с Вильгельмштрассе, по его мнению, этого не понимали: «Они не оказали достаточного сопротивления, они просто впали в паралич. Они не хотели верить в то, что война может начаться». На них Вильгельм возложил изрядную долю ответственности за поражение. Бюлов с интересом отметил следующий факт: Бото Ведель, высокопоставленный чиновник МИДа, еще 26 июля нежился на пляже Нордерная. Общее мнение сводилось к тому, что Британия сохранит нейтралитет и войны не будет.

В мемуарах, написанных в 1922 году («События и образы»), Вильгельм привел три факта (или то, что он считал фактами), которые, по его мнению, доказывали, что ни Германия, ни он лично никоим образом не ответственны за развязывание мировой войны. Во-первых, державы Антанты начиная с апреля активно скупали золото и накапливали его в хранилищах Лондонского банка, тогда как Германия в это время продолжала вывозить золото и зерно, даже в страны Антанты. Во-вторых, тогда же, в апреле, германский военный атташе в Токио ощутил какую-то странную перемену в отношении к нему его коллег: «Похоже на то, когда смертный приговор еще не вынесен, а уже тебе выражают сочувствие». Наконец, в-третьих, в марте генерал Щербачев, выступая в Петербургской военной академии, заявил, что война неизбежна и что она, по-видимому, разразится этим летом, причем «Россия будет иметь честь начать».

II

Немцы провели восемьдесят лет в мучительном самоанализе: в период с 1918 по 1933 год они по очереди то признавали за собой ответственность за развязывание войны, то отрицали ее, с 1933 по 1945-й полностью отрицали, с 1945 по 1961 год повторяли то же, что в период Веймарской республики, и, наконец, после 1961 года с появлением книги Фрица Фишера «Рывок к великодержавности» они решили взять на себя вину по максимуму. Однако один из коллег Фишера, Ганс Ульрих Велер, отметил ограниченность его концепции и указал на то, что другие страны тоже несут свою долю ответственности за войну: «Вильгельмовская Германия была не единственной страной, в которой имелись сумасшедшие». Не было такой крупной европейской страны, где не разрабатывались бы военные планы, однако эти планы «не имели ничего общего с финансово-экономической подготовкой к войне, начало которой было бы приурочено к такой-то конкретной дате. Образ прямой дороги к мировой войне, по которой якобы целенаправленно шла политика империи, попросту неубедителен».