Людмила Третьякова - Рассказы веера

• Название: Рассказы веера
• Автор: Людмила Третьякова
• Издательство: Виконт-М В
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-903921-10-2

Со старинных портретов и фотографий на нас смотрят люди старой России. Знатные, богатые, красивые – они кажутся небожителями, избранниками судьбы, которая к большинству живущих на свете равнодушна и отнюдь не щедра.

Но истинные факты биографий героев этой книги убеждают: на самом деле их не существует – любимцев Фортуны, а жизнь прожить – не поле перейти. Так всегда было. Так всегда будет…

---

Сытым дамам и господам легко рассуждать о морали! Но каково терпеть вечное унижение бедностью молодым и очаровательным женщинам? Разве они не знают, что быстротекущее время скоро, очень скоро превратит их в жалких старух? Не станет ли им тогда безумно жаль, что когда-то так неразумно они распорядились своей молодостью и красотой?

И читая о безвременной – в двадцать четыре года! – кончине больной, всеми оставленной Мари, Любовь Ивановна с ужасом размышляла о собственном будущем. Мало-помалу она пришла к мысли, что чистота, добродетель, нетронутый житейской грязью мир – они существуют далеко не для всех. И она не из числа тех счастливиц, которые получают все блага словно по мановению волшебной палочки.

А потому ей надо надеяться только на себя. И первым делом выбросить из головы романтические бредни, которые только осложняют жизнь. С нее хватит! Она больше никогда не станет жертвой. Она заставит сделаться ею кого-нибудь другого – иначе не вырвать своего благополучия у скряги-судьбы.

* * *

Потоки женских слез по поводу сочинения Дюма-сына продолжали литься, но и мужчины отдавали ему должное. Феноменальный успех «Дамы с камелиями» не оставил равнодушным Федора Михайловича Достоевского, который устами одного своего героя говорил, что этой удивительной исповеди человеческого сердца «не суждено ни умереть, ни состариться». Правда, о женщинах, подобных Мари Дюплесси, писатель отзывался без всякой сентиментальности :

«Камелия все более и более в моде. Возьми деньги да обмани хорошенько, то есть подделай любовь, – вот что требуют от камелии».

Камелии! С букетом этих цветов Мари Дюплесси появлялась в ложе театра, смущая добродетельных дам своею красотой, роскошью туалетов, блеском драгоценностей.

Камелии! После невероятного успеха романа Дюма так стали называть в Петербурге женщин, добывавших себе средства к существованию продажей своих ласк.

Вместе с этим словом прижилось на русской почве и другое понятие – «демимонд», «полусвет». В этом тоже чувствовалось влияние Парижа, вслед за которым в России стали избегать более привычных уху грубых слов применительно к женщинам не слишком строгой нравственности. Чаще стали говорить: «актриса», «камелия», делая, конечно, различие между ними и теми, кто ищет клиентов на улице.

«Полусвет» – это общность мужчин и женщин, которые связаны отношениями, не предполагающими строгого следования законам морали. Здесь кавалер мог приятно проводить время с приглянувшейся дамой, будучи твердо уверен в том, что она более ни на что не претендует, кроме некоторой суммы из его кармана. Как и в высшем свете, здесь устраивали ужины с танцами, но во всем было больше интимности, свободы обращения, а веселье чаще всего заканчивалось уединением в каком-нибудь укромном уголке, куда почти не долетали звуки веселых полек и кадрилей.

Адреса мест, где представителям обоих полов предоставлялась возможность «с приятностью» провести время, были всем известны. И устройство подобных заведений не требовало больших усилий. Какая-нибудь ловкая мадам снимала помещение с гостиной, небольшим залом для танцев и местом для уединения с приглянувшейся красоткой.

Здесь можно было встретить весьма респектабельных мужчин, банкиров, членов дипломатического корпуса, чиновников высокого ранга, людей титулованных с громкими аристократическими фамилиями. И никогда – великосветскую даму.

Любой полушепот, легкий намек на посещение неподобающего места бесповоротно губил репутацию женщины из общества. Даже если лишь какая-то досадная случайность привела ее сюда. Даже если речь шла отнюдь не о любовном свидании. Хотя, говоря по правде, для чего тогда существовали эти салоны, назначение которых каждому было очевидно?

Да и к чему они здесь, светские дамы? Как легко и просто, откинув всякую условность, здесь можно провести время с представительницами полусвета, то есть с «камелиями».

По описаниям знатоков такого рода удовольствий, внешне они ничуть не уступали носительницам знатных фамилий:

«Очень хорошенькие, очень любезные женщины, одетые с большим вкусом и прекрасно подражающие хорошим манерам и поведению благороднейших из наших дам, самых родовитых». «Самых родовитых»? Нет, все-таки копия всегда уступает подлиннику, а самая тщательная подделка чем-нибудь да и выдаст себя. Не без издевки над простушками, пытающимися выглядеть герцогинями, про самых дорогих петербургских «камелий», как правило, «терявших» в мирской суете свои истинные имена, писали, что «туалеты их были блистательны, кринолиновые юбки поражали своими размерами: дамы эти, несмотря на их изящный вкус, любят немного преувеличивать моду».

Забавные сведения об одной удачливой немочке, добравшейся до российских берегов только что не в исподнем и сделавшей здесь блистательную карьеру, рассказывал журнал «Современник» за 1856 год. Такие приключения происходят не просто с красивыми женщинами – этого совершенно недостаточно, а с теми, кто готов к ним.

Так вот, эта девятнадцатилетняя девушка из заштатного немецкого городка, нескладная, безвкусная, взятая в петербургский третьеразрядный бордель, каким-то чудом высвободилась оттуда без заметных потерь. «Превращаясь постепенно из Иоганны в Шарлотту, а потом в Шарлотту Федоровну, она обнаружила удивительную наблюдательность и необыкновенную способность воспринимать весь наружный блеск, все внешние условные формы, со всеми их тонкими и неуловимыми для простого глаза оттенками», – сообщал автор о чудесной метаморфозе.

«Через три года после своего приезда в Петербург, когда она, под покровительством какого-то господина, влюбившегося в нее, обзавелась своим маленьким хозяйством и квартиркой, – описывает журнал этапы этого славного пути, – ее было не узнать. Она сделалась развязною, начала болтать довольно порядочно по-русски, обнаружила вкус в выборе своих туалетов и вела себя с таким тактом и с такою скромностью, что на улицах или в театрах ее можно было бы принять за порядочную женщину».

Шарлотта умело тратила каждую копейку, копила деньги, заводила знакомства с уже бывалыми «камелиями», терпела от них унижения: они «обращались с нею тоном покровительства и допускали ее только иногда, в те часы, когда у них никого не было (разумеется, содержателей. – Л.Т.), в свой блестящий круг». Она же цепким взглядом примечала, как живут и обставляются ее старшие товарки, что у них за мебель, где они достают такие элегантные экипажи, лошадей-чистокровок, как одеты их лакеи, на какой бумаге они строчат записочки своим покровителям. Для Шарлотты не существовало мелочей – это становилось залогом ее успеха. «Она смотрелась в зеркало, – пишет журнал, – задумывалась на минуту, синие глазки ее загорались искрами, и, лукаво улыбаясь, она почти вслух говорила самой себе: "У меня непременно будет все это"».

И правда, у нее появилось все. «Не прошло и года, как в один прекрасный солнечный день на Дворцовой набережной в час гулянья промчалась темная коляска безукоризненного вкуса, запряженная парою темно-серых рысаков, с толстым кучером на козлах и с тоненьким лакеем в гороховом сюртуке и штиблетах, – коляска, в которой сидела, прислонившись к одному углу с очаровательной небрежностью, прелестнейшая женщина с пепельными волосами в восхитительном туалете».

Гуляющая публика оборачивалась вслед эффектному выезду. Многие недоуменно, опустив лорнеты, спрашивали, что это за прекрасное видение. Находились знатоки, удовлетворявшие всеобщий интерес: «Да это Шарлотта, ну, просто Шарлотта, которая с каким-то богатым купцом живет».

Эти весьма прозаические пояснения, наверное, огорчили так желавшую пустить пыль в глаза куртизанку. «Просто Шарлотта»! – неслыханная наглость. Столько стараний, жертв, риска, и на тебе – «просто Шарлотта».

Разумеется, мужчины продолжали обсуждать эту тему, но вполголоса, чтобы до ушей их спутниц не долетало даже имя той, с которой многие из них были очень близко знакомы. Вспоминали, что красавица «камелия» – олицетворение совершенного невежества, что она едва умела расписаться. Однако никому из них, особенно богатой молодежи, просвещенность дамы, приуготовленной природой для совсем других занятий, была не нужна и даже вредна.

Справедливости ради надо сказать, что глупой «просто Шарлотту» назвать было невозможно. Напротив, она пускалась на такие хитроумные комбинации, которые не всякому финансисту пришли бы в голову. К примеру, задумав крупное приобретение или набрав долгов на большую сумму, она обнадеживала какого-нибудь старика богача, что подарит ему свои милости, как только покончит с тяготившими ее, отнимавшими сон и покой затруднениями. Старый сластолюбец млел, пылал, считал дни до вожделенного счастья, а оно все откладывалось.