Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

• Название: Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.
• Автор: Жак Рубо
• Издательство: Аграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-7784-0083-7

Жак Рубо (р. 1932) — один из самых блестящих французских интеллектуалов конца XX века. Его искрометный талант, изощренное мастерство и безупречный вкус проявляются во всех областях, которыми он занимается профессионально, — математике и лингвистике, эссеистике и поэзии, психологии и романной прозе. Во французскую поэзию Рубо буквально ворвался в начале пятидесятых годов; не кто иной, как Арагон, сразу же заметил его и провозгласил новой надеждой литературы. Важными вехами в освоении мифологического и культурного прошлого Европы стали пьесы и романы Рубо о рыцарях Круглого Стола и Граале, масштабное исследование о стихосложении трубадуров, новое слово во введении в европейский контекст японских структур сказал стихотворный сборник «Эпсилон». Впервые издающаяся на русском языке проза Рубо сразу же зачаровывает читателя своей глубиной и стилевой изощренностью. В романах «Прекрасная Гортензия» и «Похищение Гортензии», построенных на литературной игре и пародирующих одновременно детектив и философское эссе, гротескно, а подчас и с неприкрытой издевкой изображены различные институции современного общества. Блестяще сконструированная фабула заставляет читать романы с неослабевающим интересом.

---

Он не захотел снимать банальную биографию: тогда было то, а тогда — сё; Митчем (в роли Жака Рубо) — подросток, играющий в школьном дворе… Нет. Это должны быть короткие эпизоды, длиной чуть более минуты, очень лаконичные: в каждом будет показано, как могла бы (или не могла бы) сложиться жизнь Жака Рубо. И, чтобы подчеркнуть самостоятельность эпизодов, каждый будут снимать как отдельный фильм, с титрами и всем прочим. Уэддерберну хотелось, чтобы каждый из этих фильмов по напряжению и насыщенности не уступал лучшим рекламным роликам (которые бывают и еще короче).

Так, в одной из моих возможных жизней я буду университетским профессором. В кадре — строгий фасад высшего учебного заведения. Жак Рубо (в исполнении Роберта Митчема) входит в здание. Своей неподражаемой походкой Митчем идет по длинному коридору. Издалека доносится вкрадчивый женский голос, каким обычно делают объявления в аэропорту: «Студентов, пришедших на лекцию месье Рубо, просим пройти в аудиторию триста семнадцать». Митчем (Рубо) все еще идет по коридору. Тот же голос произносит: «До начала лекции месье Рубо остается пять минут». Конец фильма. Красота.

В другой, более драматической серии Жак Рубо находится в глубокой депрессии. Номер отеля в Манхэттене; Митчем лежит на кровати мрачный, небритый, с горькой складкой у рта, окруженный полупустыми бутылками «бурбона». Он звонит по телефону. На другом конце провода, за Атлантикой (для убедительности камера показывает бушующие океанские волны) трубку снимает отец Синуль с кружкой пива в руке. «Алло», — говорит он. Слышен голос Митчема, говорящего на своем характерном французском языке: «Алло, доктор Синуль? Это Жак Рубо. Я хотел бы узнать результат анализа».

Глава 20 Похороны Бальбастра

Отец Синуль выключает компьютер. Он ничего, ну ничего не понимает. В задумчивости выходит он из Особняка польдевских послов и направляется к дому.

Инспектор Блоньяр заканчивает беседу со мной. Он задает еще несколько вопросов, но для проформы. Он смотрит на часы. Пора! Мы с ним отправляемся на улицу Закавычек.

Мадам Ивонн и ее супруг Арсен, сопровождаемые новым официантом, выходят из «Гудула-бара». «Гудула-бар» на час закрывается. Лори и Карлотта спускаются по лестнице третьего подъезда дома 53 по улице Вольных Граждан. Карлотту отпустили с урока истории. Это очень кстати: ей надо было написать сочинение по одной из речей Шарля де Голля. Она слегка озадачена: ей казалось, что «Шарль де Голль» — это аэропорт. Только что она получила «отлично» за краткий пересказ одной пьесы:

«В Испании живет один мужик. Он ни фига не верит в Бога. За это статуя дает ему по репе».

Весь квартал направляется к улице Закавычек.

Дома осталась только мадам Эсеб, в память об Александре Владимировиче. За это ее сурово осудили.

Да, этим утром в фамильном саду Синулей предали земле тело Бальбастра.

После вскрытия его зашили, подгримировали в похоронном бюро, и теперь он лежит в стеклянном гробу безмятежный, почти радостный.

Гортензия тоже здесь. Она думает о Моргане, своем возлюбленном. Она смотрит на официанта из «Гудула-бара», который напоминает ей Моргана, ее возлюбленного. Она говорит себе: «Я люблю его». А еще она говорит себе: «Что же мне теперь делать?»

У могилы собралась вся семья Синулей. Здесь мадам Синуль, ее дочери и их друзья. Марк Синуль вернулся из Польдевии, где он гастролировал вместе с подружкой Кайюрмчой; они исполняли перед восторженной аудиторией концерты Сент-Коломба для двух виол. Марк Синуль сочинил пьесу для двух виол: «Могила Бальбастра», которую они с подружкой сыграют после того, как Автор произнесет Надгробную речь. Они прилежно репетируют в музыкальной гостиной синулевского дома. Марк зевает, он не привык рано вставать (как и Лори), но Кайюрмча не дает ему заснуть. Она привыкла быть начеку и следить, чтобы партнер делал все как надо.

Входят два могильщика. Они встают по обе стороны гроба.

Первый могильщик: Кто строит прочнее всех?

Второй могильщик: Не знаю. Мне наплевать.

Первый могильщик: Эх ты, осел! Прочнее всех строим мы, могильщики; дома, которые мы строим, простоят до Судного Дня.

Крякнув, они берутся за гроб и опускают его в могилу.

Отец Синуль (глядя на Бальбастра): Ах, мой бедный старый пес. Прощай, собака пьяницы!

Автор подходит к могиле. В руке у него листки с написанной речью.

Надгробное слово о Бальбастре Синуле

«Дамы и господа, собаки и кошки! Себастьян Руйяр в своем эпохальном труде:

„Гимноподы, или О хождении босиком. Раскритиковано и одобрено мэтром Меленом, адвокатом Парижского парламента“. Париж, „Под оливой“, 1624. Ин-кварто, с.326 (на самом деле 366), шифр Арсенал 4, инвентарный номер 4526 — рассматривает такой вопрос: почему мы ходим обутыми, а не босиком? И приходит к заключению: потому, что нагота приличествует невинности, мы же, грешные твари, не можем и не хотим явить наготу наших душ, равно как и ног. А вот брат наш, друг наш Бальбастр ходил босиком. И сколь же красноречиво, друзья мои, это свидетельствует о лучезарной невинности его души, ведь ног-то у него было четыре».

Такова была вступительная часть моей речи, которую я не буду приводить здесь целиком: вы сможете прочесть ее в столовой Синулей, где она висит между картиной Гийомара «Бальбастр на велосипеде» и картиной Гецлера, где шесть Бальбастров-регбистов сражаются со сборной Уэльса.

Основная часть моей речи делится на шесть разделов.

В первом я говорю о физическом совершенстве Бальбастра.

Во втором — о его моральном совершенстве.

В третьем я говорю о нем как о гармоничном сочетании физического и морального совершенства, которое в точности отвечало высокому понятию «собака». Я рассказываю, как за воскресным чаем у Синулей, пока мы с хозяином беседовали, Бальбастр приходил и садился возле моей левой руки, и я подолгу трепал его по загривку и спине, а он сидел не шелохнувшись, — идеальное воплощение понятия «собака».

В четвертом разделе я говорил о скорбящих родственниках.

В пятом — о его хозяине Синуле, который горевал больше всех. О том, как они выходили вдвоем, хозяин — за газетой и пивом, Бальбастр — чтобы пописать на фонарные столбы, колеса автомобилей и кустики, мечтая о своей великой, потерянной любви, кудлатой собачке Гоп-ля-ля.

В последнем разделе я говорил о черной, преступной душе убийцы, я чувствовал, что он бродит среди нас, мучимый раскаянием.

Я взывал не к мести, но к правосудию.

Это был финал.

Когда я умолк, зазвучала благородно-меланхолическая, нежная и волнующая музыка, в которой иногда слышались парафразы собачьего лая: «Могила Бальбастра» Марка Синуля; музыканты расположились у самой могилы, в изголовье усопшего. Он выглядел таким живым, таким спокойным, что, казалось, вот-вот вскочит, отряхнется и начнет подвывать в терцию.

И вот, когда собравшиеся, кто растроганно, а кто рыдая, слушали мою Надгробную речь, явился призрак Бальбастра, видимый лишь троим из нас. Он вошел в сад, проскользнул через толпу и уселся у могилы с другой стороны, напротив музыкантов.

Кто его видел? Я, вы (не тот «я», который произносит речь, а тот, который вместе с вами наблюдает за этой сценой) и еще некто. Вы догадываетесь, что речь идет об Убийце!

Призрак заговорил:

Призрак Балъбастра: Что-то неладно в квартале Святой Гудулы.

Услышав эти вещие слова, убийца, несмотря на свои железные нервы, счел за благо улизнуть. И улизнул. Должен сказать, что его уход, которого мы не видели воочию, остался незамеченным всеми, кроме Карлотты.

Не страх гнал его прочь. Он был неустрашим. И не муки совести — он их не знал. Но что же тогда?

Если правда, что, как утверждает Спиноза, концепт собаки не может укусить, призрак собаки, очевидно, не столь терпелив, сколь концепт. И убийца не желал проверять, может ли призрак Бальбастра тронуть не только его слух, но и его икры.

Приняв соболезнования, близкие покойного сели за стол.

Глава 21, с Приложениями

Эта глава предназначена для отдыха и грустных размышлений. Нам нужно:

— Погрустить о безвременно ушедшем Бальбастре.

— Ознакомиться с Приложениями:

1. План места действия.

Рис. 2

2. Фабричные марки.

Рис. 3

Это фабричные марки князей Польдевских, которыми отмечены левые ягодицы всех князей. Улитки имеют символическое значение.

— Искать разгадку, как это делает инспектор Блоньяр.

Глава 22 Рынок Апельсиновых Младенцев