Людмила Третьякова - Русский Сюжетъ

• Название: Русский Сюжетъ
• Автор: Людмила Третьякова
• Издательство: Виконт-МВ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-903921-04-1

В России – счастливая любовь – это главная жизненная удача. Ни карьера, ни богатство не могут дать человеку того, что приносит она. Судьбам людей, которые стремились к обретению любви и горько переживали ее потерю, посвящена эта книга…

---

В комнате стояла кровать в средневековом стиле с пологом, закрепленным на витых деревянных стойках по углам, – недавнее приобретение, для которого еще не было готово помещение на Галерной. Вот эта кровать и послужила Фанни укрытием. Она бросилась в нее, задернула полог и притаилась между подушками.

– Какая занятная штука! – сказал Константин Николаевич, взглянув на кровать. Ловко обогнув вставшего на его пути Николу, он приподнял полог. – Ба! Да тут, однако, дама – с интересом воскликнул он.

– Ну и что же здесь особенного? Да, это дама! Она пришла ко мне с подпиской на благотворительное дело, – отвечал сын. – Вот видите, спряталась, испугавшись вашего прихода.

Объяснение, казалось, удовлетворило отца, но опускать полог он не спешил.

– А что, она хорошенькая?

– Нет-нет, какое там! Бедняжка стара и некрасива.

– Ну так не стоит, значит, и смотреть. Однако я тороплюсь... Дела, мой друг, дела.

Князь опустил полог, и Никола облегченно вздохнул. Однако, не дойдя до двери, Константин Николаевич с молодой прытью повернул обратно.

– Что такое, папаша?

– А то, что мне кажется, это твоя американка. И, я уверен, прехорошенькая. Позволь, друг мой, я все-таки взгляну на нее.

Тут Никола, словно страж, которого можно сдвинуть с места, лишь поразив кинжалом, раскинул руки и твердо сказал:

– Ну уж нет, папаша. И не просите. Это невозможно. Она вся дрожит от страха и вам все равно не покажется.

– В самом деле? – Князь, потоптавшись, хмыкнул, подмигнул сыну и удалился.

Какой дивный был вечер! Маленькое приключение развеселило Николу и Фанни. Они казались друг другу заговорщиками, едва не пойманными на месте преступления. Никола снова взялся за гитару. У него был прекрасный мягкий, завораживающий душу баритон. Он любил русские романсы и пел их так, как только поют в России ее неприкаянные дети.

  

Такой прибыла в Россию, страну своих мечтаний, молоденькая американка. Возможно, старый, полустертый снимок не передает ее живого очарования. Во всяком случае, великий князь совершенно неожиданно для себя крепко влюбился.

«Полюбить – погубить, значит, жизнь молодую...» Фанни еще не настолько знала русский язык, чтобы уловить разницу в словах, звучавших почти одинаково. «Полюбить – погубить...» Никола пел и не догадывался, что эта песня рассказывала о его скором будущем.

Но пока все было хорошо. Даже слишком хорошо. Подойдя к окну, выходившему на Неву, Фанни взглянула сквозь огромное стекло. Почему она раньше не видела, как прекрасен этот город, построенный на клочках суши. Она начинала любить его вопреки собственному разуму. И даже Петропавловка, про которую Никола ей много рассказывал, сейчас не навевала грустных мыслей. Как странно! Крепость, тюрьма. А наверху, на шпиле, – ангел.

Что делать в городе в июне?

Не зажигают фонарей;

На яхте, на чухонской шхуне

Уехать хочется скорей.

* * *

Похоже, что эти два человека, таких разных во всем, обойтись друг без друга уже не могли. После громких сцен Никола становился тихим и послушным. Фанни пользовалась этим и всеми силами старалась отвадить его от веселых компаний: запирала в своей квартире, грозила, что порвет с ним, если не бросит пить. Ее тревожила безалаберная жизнь князя, не признающая никакой порядок. Она, например, удивлялась, насколько он равнодушен к еде и готов обходиться чаем с хлебом. «Я так привык с детства», – объяснял ей Никола. И Фанни, вспоминая невкусную дворцовую еду, понимала: в безалаберном семействе жизнь шла как придется, без хозяйского глаза. Даже толковых поваров подобрать не могли. Насилу приучив Николу ежедневно обедать у нее, она принялась бороться с другой напастью – бессмысленной тратой огромных сумм.

Великий князь собирал вещи для своего будущего жилья беспорядочно и торопливо. Этим пользовались ловкие мошенники и недобросовестные поставщики. Ящиками, безбожно завышая цену, они везли на Гагаринскую предметы роскоши, а иной раз подсовывали явную дребедень.

Фанни была уверена, что Николу обирают, и порывалась навести порядок. Для этого ей надо было собственными глазами посмотреть, что творится на Гагаринской, но Никола ни в какую не хотел показывать ей свои приобретения до окончательной отделки дома.

«Я умоляла его не увлекаться, не делать долгов и не позволять эксплуатировать его природную доброту уже потому только, что и меня обвинят в этом, – писала Фанни в своих мемуарах. – Он соглашался со мной, но делал все по-своему; впрочем, иного нельзя было ожидать от Николы при его характере».

Иногда с горящими глазами князь посвящал ее в свой очередной замысел:

– Вот если бы купить настоящего Рубенса!

– Ты с ума сошел! – беспокоилась Фанни. – Это огромных денег стоит. Какой еще Рубенс? Да тебе всучат подделку, за которую ты заплатишь гору золота. Откуда у тебя деньги? Сам же говорил, что не хватает даже расплатиться за дом.

– Как же ты умеешь настроение портить! Ну нет денег, так будут! Продам что-нибудь...

– Ах продашь! За сумму в два раза меньшую. Нет, это просто безумие! Ты пойми, коллекции собираются годами. Зачем так спешить? Почему ты живешь, точно в лихорадке?

Фанни ожидала, что сейчас у них опять начнется перепалка. Однако Никола вдруг словно забыл, о чем они только что спорили. Он провел рукой по лицу и сказал тихо:

– Ты послушай, что со мной произошло. Не хотел говорить тебе. А вот не могу – все время в голове вертится. Ты сядь...

Фанни опустилась в кресло и внимательно посмотрела на печальное лицо Николы.

– Ну, словом, так. Снится мне сон, что меня привели в большой зал. Колонны, окна, даже люстры затянуты черным крепом. «Что случилось? – спрашиваю я провожатых. – Разве кто умер?» – Они отвечают: «Здесь умрете вы». – «Почему?» – «Потому что вы совершили позорный поступок, за который вас приговорили к смертной казни». – «Какой?» – «Расстрел». Меня подвели к площадке, где стояли солдаты моего полка. Я увидел стволы направленных на меня ружей... Нет, нет, Фанни, не перебивай, слушай дальше. Я увидел своих родных. Императрица и моя мать стояли на коленях и умоляли императора пощадить меня. Мой дядя, мой милый, дорогой дядя Александр белыми, как мел, губами вымолвил: «Не могу. Как государь я вынужден присудить его к расстрелу. Но как дядя я... его прощаю и люблю». Он подошел ко мне. Я увидел его глаза, полные слез. Дядя поцеловал меня, повернулся и ушел... Мне завязали глаза, связали руки за спиной. Потом я услышал команду: «Пли!», и в этот момент как будто мне что-то ударило в сердце и я проснулся весь в холодном поту... Не говори ничего, Фанни, молчи... Со мной действительно должна произойти беда. Не расстрел, быть может, но все равно что-то страшное.

  

Старинная акварель дает почувствовать нам всю несказанную красоту и прелесть Павловска. Эта архитектурная и парковая жемчужина также была обещана в наследство Николе.

Он умолк. Безмолвствовала и Фанни. Потом Никола сказал:

– Этот сон снился мне три ночи подряд...

Фанни не ожидала, что рассказ Николы произведет на нее такое сильное впечатление. Она была человеком очень здравомыслящим, совершенно не подвластным мистическим настроениям, но в этот раз ей сделалось не по себе. Конечно, она тогда не подала виду, что приняла его слова всерьез. Но и спустя десяток лет Фанни не забыла упомянуть об этом сне Николы, который оказался пророческим. В своих воспоминаниях «Роман американки в России», изданных на французском языке в Брюсселе в 1883 году, она рассказала об этом случае, предварив его словами самого великого князя. «Милая моя, – прибавил он с грустью, – я человек, отмеченный роком и рожденный под несчастливой звездой».

* * *

...Жизнь в Павловске была подобна тихому течению речки Славянки. Мирно, плавно, все шло своим чередом, подчиняясь настроению Александры Иосифовны, которая в отдалении от скверных столичных нравов лечила здесь разбитое сердце. Однако гармония белоснежного дворца и дивной природы не улучшала самочувствия матери Николы. Ее терзало чувство своей ненужности ни мужу, ни детям.

Время от времени приходили письма от дочери, которую в шестнадцать лет выдали замуж за наследника греческого престола. Теперь Ольга стала королевой Греции. По письмам, однако, не было заметно, что она довольна жизнью: каждая строчка просто кричала о тоске по дому, России. Дочь признавалась, что ездит в порт специально, чтобы посмотреть на корабли, стоящие под русским флагом. Не оставляет своим попечением матросов, изумляя местную знать, принимает в королевском дворце офицеров, беседует с ними, разговоры ведет запросто, сердечно, доверительно – это та отрада, которая помогает ей не падать духом и добросовестно выполнять королевские обязанности. Задумала создать в Афинах парк, засадив его деревьями российских широт.