Андрей Печенежский - Отравители змей

• Название: Отравители змей
• Автор: Андрей Печенежский
• Жанр: Научная Фантастика

---

у пользоваться следует только исправным телевизором...

- Жив курилка! - одновременно восклицают Курицыны, Владлен и Анестезия.Живого человека едва не схоронили!..

- Охо-хо,- обнаруживает Отстоякин свой отстоякинский голос, хоть и сильно подуставший.- Кря, бря, мря...

Анестезия вскакивает, начинает метаться по спальне, зачем-то подбирает валявшуюся на полу губную гармонику; Владлен Купидонович, сидя на корточках, пытается почесать себе под правой лопаткой, но дотянуться ему сложно, а Отстоякин медленно поворачивает голову на бок и пускает изо рта струйку слюней.

- Сядь, Анестезийка...- просит он жалобно.- Пожалей меня..

Непредсказуемая снова подсаживается к нему, берется гладить Отстоякину залысины; Курицын то и дело прикладывается к кофейнику, пытаясь разжижить клубок приторно-сладкой напасти, которая незаметно сменила напасть онемения во рту.

- Тихо здесь...- блеклым голосом произносит недоумерший.

- Тихо,- вторит пришибленная горем Анестезия.

- Тихо-мирно, хорошо...

- Хорошо...

- Нет людей, нет человеков на земле... только призраки бездушные...

- Бездушные...

- Подложное человечество расплодилось...

-... плодилось...

-... и вершит свою подложную правду...

-... ду...

- Кому что, Анестезийка, а мне за правду и матери родной не жалко...

-... алко...

- Себя вот тоже - на заклание отдал...

-... ал...

- И - ничего... ни о чем не жалею...

-... лею..

- Хочется сказать напоследок... что-то неожиданное, нетривиальное, что-то вечное...

-... ечное...

Умирающий беззвучно плачет; плачет Анестезия, непредсказуемая. Всплакнул бы Курицын, когда бы не имел на тот момент более кропотливого занятия - его аж мутило от ядовитой сладости во рту, а из кофейника уже поступала гуща, и надо было сплюнуть этот комок, но это означало бы по меньшей мере на время удалиться из комнаты, что, в свою очередь, означало бы вопиющую бестактность по отношению к недоумершему и его опекунше, расходовавшей на опеку последние силы.

- Опять мне мнится тень задухи...- с мучительным удивлением речет недоумерший.- Глуха, как полночь, и безбрежна...

- И тихо смотрят друг на друга,- подхватывает Анестезия.- По-товарищески и нежно...

- Стих пошел, и хорошо пошел,- удивляется недоумерший.- Я уж и не чаял, но Боги вновь заговорили, слова их мерны и просты, последней пищей: или-или,встречают вечный пост они... лучше будет: "последней пищей: или-или,- наводят к Вечности мосты"?.. Мосты, посты, хвосты... м-да, поискать надо, не вдруг строка ложится... я ведь в искусстве - не Моцарт, я, Анестезийка,- Сальери. Раб лампы, все своим трудом, в поте лица и мыслей... Поддоны тьмы и днища света кладут охотничьи костры... предначертания звезды - узрит упавшая комета... ничего?

- Ничего,- соглашается своенравная.- Вашему таланту цены не сложишь, а вы умирать затеяли.

- Hе затеял, а так получилось,- грустит недоумерший.- Есть еще пара мгновений... Ты, Аниста, потом... когда уже мать сыра земля меня примет... ты потом дурного про меня не слушай, не верь дурному... и Курицыну своему подскажи, чтоб не верил... Васьпану этому мифическому, его подлизам... Запомните меня так: все мы - по-своему симпатичные люди, хоть Моцарты, хоть Сальери... Что в природе существует - ею же и произведено, ее же продукт... значит, так ей и надо, что хотела, то и получила, какая ехала - таких и встретила... да не судимы будем... Легионы нас! - вдруг рявкнул Отстоякин и опять померк, бормоча:

И черепашку не оставь,

Она - дитя Творца, как все мы...

Дай влаги ей

И дай кормиться,

А посягателей - гони,

Ты ей защита и опора...

От табака и винного кошмара,

От пива и селедочных костей

Чем люди травят в забытьи рассудка...

От посягательств тех, кто и шкатулку

Из панциря, не ведавшего лиха,

Готов устроить на продажу снобам...

Пускай подавятся от смрада устремлений

Те, кто лелеял этот смрад в себе!

О, нищие, беспочвенные души!

Когда бы приоткрылся глаз Творца,

Он был бы поражен своим твореньем

И удручен к тому же. А теперь

Ты створки распахни, о друг любезный,

Хочу я солнечного эликсира каплю,

Или глоток, коли судьба отпустит...

- Отпустит, не отпустит - эко диво,- говорит Анестезия.- Я отворю и напою тебя... Курицын, окно открой...-Владлен Купидонович пытается стать на ноги, но он так долго сидел на корточках, что ноги совсем не повинуются его желанию,он оказывается неспособным даже привстать, не то что идти к окну и отворять его. Курицын барахтается в воздухе, никуда не продвигаясь, и слышит неугомонного недоумершего Отстоякина: разрежьте мне резинку на трусах,- просит тот,- знали бы вы, как жмет, как душит, но резать, видно, нечем, режущего предмета нет, и рвущего, и рубящего, только колющие в неограниченном количестве, иглы, иглы со всех сторон, они меня доконают, Аниста, прикажи Владлену, пусть перегрызет резинку, пусть освободит меня, облегчит мою участь, пусть сделает хоть что-нибудь, снимет с себя хоть крупицу греха великого, не убий, Валентин, не убий, потом уже - все остальное, остальное приложится, только не убий сперва... нашли кого просить, нашли с кем связываться,- слышит Курицын непредсказуемую,- ему хоть кол на голове теши, хоть два кола, а хоть и все четыре, его хоть под лед опусти, на нем хоть кострище раскладывай, с него - как с гуся вода, на него где сядешь - там и слезешь, оставьте, Постулат Антрекотович, с ним каши не сваришь, он - как физический вакуум, который я всю жизнь пытаюсь заполнить, сил моих на него не хватает, оставайтесь, удочерите матрешек, купите бра и пододеяльник, заживем припеваючи, долго и счастливо, и умрем в один день, а Курицын пусть как хочет, если ему все нипочем, если все для него - мурахи и черви, пусть уматывает отсюда, берет свою повестку и уматывает, деваться ему все равно теперь некуда, умотает как миленький, комната номер семь, там-то ему рога пообломают, там ему объяснят, где мед - а где служба, уже и звоночек послышался, пусть теперь спросит, по ком звонит будильник, да-да, Владлен, он всегда звонит по тебе...

VII. Постель иглы

Завтракают Курицыны в гробовой тишине, чуть позже обычного. Девочки не крошат вокруг тарелок, вилки держат правильно, элегантно даже - чуток наотлет, слегка оттопырив розовенькие мизинцы. Одеты погодки скромно, по-домашнему; вообще они хронические скромницы во всем, что касается внешнего и напускного, к тому же обе неисправимые материалистки, никогда не гадают под Рождество и на картах, к разным новомодным веяниям относятся неизменно скептически. Hа завтрак они съедают по полторы вчерашних котлеты, Владлену Купидоновичу достается целых три, Анестезия, жена его и мать погодок,- подбирает последнюю, впрочем, без всякой на то обиды; после чая Владлен Купидонович говорит, обращаясь к супруге и девочкам: "Нуте-с, возьмем бычка за рожки да ножки, хвост ему накрутим, пусть послужит людям" - девочки воспринимают его слова как удачную метафору, улыбчиво перемаргиваются, благодарят за вкусный и питательный завтрак. И, бесшумно отодвинув табуретки, уходят к себе в девичью.

- Они моргают как-то не так, что у них с глазами? - спрашивает Курицын Анестезию.

- Ничего у них с глазами,- отвечает она.- Возраст у них такой. Переломный.

- Переходный,- корректирует Владлен Купидонович.

- Тебе лучше знать, ты у нас глава семейства,- говорит непредсказуемая мрачно.- Оделся бы, умник, во что похуже. Вдруг вас сразу и погрузят.

- Мы не картошка,- уверенно возражает глава семейства.

- А кто же вы? - спрашивает Анестезия.

- Сразу не дадимся - все.

- Hе давалась им буренка, а доили каждый день.

- Hу вот,- говорит на это Владлен Купидонович,- вот и позавтракали.

- Я тебе фестала приготовила, хехст Индия лимитед, по лицензии фирмы "Хехст", ФРГ. Это чтоб печенка не болела. И раунатина возьмешь, от артериального давления. Hе перепутаешь? Подскочит артериальное - раунатин принимай, увеличится печень - фестал, Индия лимитед. Да ты сам все хорошо почувствуешь: глаза при артериальном будто из головы вон лезут, словно кто выдавливает их оттуда,- ты их раунатинчиком, раунатинчиком обратно... а не подействует - стой и кричи, но фестал не трогай, фестал от вздутия печенки, ничего другого он не лечит. Это ты тоже почувствуешь, в правом подреберье, будто что-то там томится, гниет помалу и по брюшине растекается - запомнил? Лежать на правом боку при вздувшейся печени ты не сможешь, но и на левом не увлекайся. Там у тебя - сердце. Загнать-то его проще простого, оздоровить потом - сущий подвиг...

- А этот... он еще не разлагается? - говорит Владлен Купидонович, кивая в сторону спальни.

- Этот - кто?

- А то ты не знаешь?

- Ах, этот... Да рано ему разлагаться, не жарко ведь. Хотя скоро, наверное, начнет.

- Его никто не спрашивал, пока мы спали? Мадам за ним не наведывалась?

- Она не скоро кинется, у них отношения были - не приведи Господь. Мужа в дырявой пижаме содержать - это тебе ни о чем не говорит?