Е. Антипина - Новейшие археозоологические исследования в России: К столетию со дня рождения В.И. Цалкина

• Название: Новейшие археозоологические исследования в России: К столетию со дня рождения В.И. Цалкина
• Автор: Е. Антипина
• Издательство: Языки славянской культуры
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-94457-157-8

Сборник включает статьи ведущих археозоологов и палеоэкологов России, исследования которых затрагивают различные аспекты изучения остеологических материалов из археологических памятников и естественных отложений.

---

Наличие в неолитическом слое фрагментов костей от пяти таких охотничье-промысловых видов, как заяц бобр, барсук, медведь, лось, со значительным преобладанием остатков бобров и лосей, свидетельствует о все еще большом интересе обитателей стоянки к охоте на этих животных. По-видимому, добыча не только их мяса, но и шкур, были основными причинами столь значительного внимания древних охотников к этим видам. Кроме того, это было обусловлено и местными природными факторами, благоприятствовавшими обитанию здесь указанных животных.

По хозяйственной значимости в питании населения первое место среди домашних видов, несомненно, принадлежало лошадям. Несмотря на внушительные размеры коллекций костей Ивановской стоянки и, в том числе, от домашних животных из неолитического слоя, остатки их настолько раздроблены, что возможности получения промеров для уточнения ряда морфологических признаков были большой редкостью. И тем не менее промеры единичных метаподий, фаланг I и И, которые приведены в таблице 4, позволяют предполагать домашний характер представленных в древних слоях остатков лошадей, так как такие размеры редко встречаются у диких лошадей Восточной Европы [Цалкин 1970, с. 189]. Из имеющихся отдельных зубов лошадей в неолитической части коллекции Ивановской стоянки большинство маркирует остатки от особей 5–6 лет и около 9 лет, меньшинство — от особей до 5 лет. Характеристики степени срастания эпифизов трубчатых костей с диафизом свидетельствуют о том, что около 50 % костей оставлено от особей до 3-х лет.

Таблица 4. Промеры костей лошадей Ивановской стоянки из слоя эпохи неолита (в мм).

Судя по видовым данным, число костей лошадей в коллекции преобладает и составляет 42,2 % (табл. 2,3). По числу же особей диагностировано больше овец Но если учесть коэффициенты, позволяющие представить объем удельного потребления мяса тех или иных видов сельскохозяйственных животных в питании населения, то несомненный приоритет может быть признан за мясом лошадей (кониной).

Более того, несмотря на то, что костей и особей крупного рогатого скота было меньше, чем овец и коз, большая разница опять же по весовому выходу мяса от этих видов скота дает право полагать, что по удельному потреблению мясо лошадей и коров было основным в питании. Немалым подспорьем в питании было мясо таких охотничье-промысловых видов как лось и бобр, о чем свидетельствует количество и степень раздробленности трубчатых костей этих видов, диагностированных в «кухонных» материалах неолитического слоя. От общего числа остатков кости и особи лосей составляют соответственно 13,8 % и 7,7 %, а бобров — 13,4 % и 23,1 %.

Исходя из данных живого веса особей различных видов, предложенных Класон А. Т., в сравнении с весом овцы в 25 кг, бык домашний весом в 700 кг эквивалентен 28 овцам, а лошадь в 600 кг — 24 овцам, лось в 355 кг — 14 овцам, а бобр — 1 овце [Clason 1973]. Автор из Голландии выбрала для сопоставления лошадей и быков крупных пород. Но, какой бы приблизительный живой вес для наших древнейших восточно-европейских лесостепных и даже мелких лесных коров, лошадей и овец мы не приняли для ориентировочных сравнений, любая лошадь и корова будут во много раз тяжелее овцы. Поэтому, если условно принять средний вес особи крупного рогатого скота за вес коровы аборигенной калмыцкой породы в 450 кг, средний вес лошади — в 350 кг из группы казахских, башкирских, вятских породных категорий, имеющих сравнительно небольшую высоту в холке (136,0-142,0 см), а из огромного разнообразия современных пород овец выбрать близких к аборигенным породам — цигайскую, романовскую или каракульскую, с усредненным весом животного в 50 кг [Животноводство 1978], то возможно получить коэффициент для пересчета соотношения живого веса основных видов сельскохозяйственных животных. Это поможет ориентироваться в вопросах удельного потребления или значимости мяса того или иного вида в питании древнего населения. И теперь, если принять вес овцы за 1, то весовые оценки для лошадей и коров будут иметь коэффициенты 7 и 9.

Исходя из вышеизложенного и судя по материалам неолитического слоя, значимость отдельных домашних и диких млекопитающих, с точки зрения обеспечения древнего населения Ивановской стоянки мясными продуктами, представляется следующим образом: лошадь — 53,4 %, крупный рогатый скот — 34,3 %, овцы — 12,2 %. Из этого следует, что лошадь имела, несомненно, главенствующее положение по удельному потреблению ее мяса, на втором месте у жителей был крупный рогатый скот и лишь потом — мелкий рогатый скот.

Остеологический материал из синхронных Ивановской стоянке слоев неолита Виловатовской стоянки Самарского Поволжья [Петренко 1984, с. 149] представлен одиннадцатью видами (табл. 2), из которых пять — домашние. Это крупный рогатый скот, овца, коза, лошадь, собака. Остатки диких животных принадлежат семи видам — это лось, косуля, сайгак, медведь, выдра, заяц бобр. Соотношение между домашними и дикими видами животных в материалах Виловатовской стоянки позволяет говорить о некотором преобладании по числу особей охотничье-промысловых видов над домашними, что свидетельствует о все еще немаловажном значении мясной охоты в жизни людей, населявших границу степи и лесостепи, с одной стороны, и о богатстве видов дикой фауны в крае, с другой. Лошадь и крупный рогатый скот и в этом памятнике занимали главенствующее положение среди домашних видов по удельному потреблению их мяса (табл. 2).

Отсутствие на исследуемой территории диких предков овцы и козы, а также факты чрезвычайно редкого нахождения костей дикого быка в Прикамье, не позволяют даже предполагать их местное одомашнивание. Мы можем свидетельствовать о появлении здесь этих видов уже в одомашненном виде в эпоху неолита, а затем и энеолита, возможно, от населения Подонья, либо Средней Азии, которые, в свою очередь, имели тесные контакты с районами Ближнего Востока, где переход к земледелию и скотоводству восходит к Х-УШ тыс. до н. э. [Петренко 1984].

Исследование вопросов хозяйственной деятельности древнего населения Среднего Поволжья и Предуралья в эпоху раннего металла представляет еще больший интерес, т. к. это было время кардинального переворота в жизни человечества, время активной животноводческой занятости на значительной территории региона, повлекшее за собой серию экономических и социальных перемен [Матюшин 1982].

Малочисленностью остеологического материала по этому периоду истории в крае В. И. Цалкин объяснял отсутствие достоверных характеристик животноводческой деятельности людей в энеолите Среднего Поволжья и Предуралья.

Организация больших работ, проведенных археологами ряда НИИ и ВУЗов края, по изучению археологических памятников эпохи энеолита дали новый остеологический материал, который был проанализирован нами и обобщен. Этот материал в совокупности с имеющимся ранее дал возможность представить картину становления и развития основ производящей экономики в крае в эпоху раннего металла.

Местоположение региона, удивительно сочетающего условия разных природных зон (леса, лесостепи и частично степи), на главной волжской водной артерии Европейской части России, вдоль которой издревле проходили многочисленные караванные пути, соединяющие Европу и Азию — древнейшие цивилизации юга с северными районами края, обусловили необычно сложную картину становления и начальных этапов развития животноводческой деятельности и морфологических особенностей самих сельскохозяйственных животных в крае.

Наличие развитого животноводства в эпоху энеолита в IV–III тыс. до н. э. для территории южных лесостепных и остепненных районов края, а именно Самарского Поволжья, Приоренбуржья и районов Башкорстана сегодня уже не вызывает больших споров и вполне подтверждается палеозоологическими материалами из археологических раскопок [Петренко 1984]. И тем не менее, чтобы представить картину развития животноводческой деятельности населения края в эпоху энеолита, считаем целесообразным напомнить данные анализа остеологического материала как из памятников ранее исследованных, так и вновь открытых.

Особенности животноводческой деятельности населения, обитавшего в эпоху энеолита в зоне южных остепненных районов южного Предуралья, могут быть охарактеризованы остеологическими материалами из энеолитического слоя стоянки Ивановской, местоположение которой было представлено выше. Слой был датирован автором раскопок Н. Л. Моргуновой второй половиной IV тыс. до н. э. и отнесен ко II этапу самарской культуры.

В энеолитическом слое было диагностировано всего 6116 фрагментов от 175 особей, среди которых 3562 фрагмента от 80 особей домашних видов животных и 2554 кости минимально от 95 особей диких видов (табл. 5). Остатки костей домашних видов в большинстве. Однако значительное число остатков диких видов служит убедительным подтверждением большой значимости в питании людей мяса от охотничье-промысловой фауны и особенно от таких животных, как лось и бобр. Остальные виды в меньшинстве. Однако, несмотря на существенную роль охоты в мясном питании энеолитического населения стоянки, по удельному потреблению мясо домашних животных, и особенно лошади, имело большую значимость.