Ольга Буренина - Абсурд и вокруг: сборник статей

• Название: Абсурд и вокруг: сборник статей
• Автор: Ольга Буренина
• Издательство: Языки славянской культуры
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-94457-198-5

Содержание сборника отражает программу международной конференции «Абсурд и славянская культура XX в», которая состоялась в октябре 2001 г в Цюрихском университете, объединив представителей самых разных научных дисциплин. Одна из главных задач сборника — на фоне современного теоретического дискурса об абсурде описать феномен абсурда (мировоззренческий, логический, художественный) в культуре XX в., показать его междискурсивный и межкультурный характер. В связи с этим выбранное нами название «Абсурд и вокруг» — в некоторой степени и полемическая отсылка к коллективному труду «Around the Absurd: Essays on Modem and Postmodern Drama», авторы и составители которого ограничивали понимание абсурда лишь сферой театрального искусства.

Сборник рассчитан на специалистов по литературоведению, философии, искусствоведению и теории культуры, а также на более широкий круг читателей, интересующихся вопросами абсурда в культуре.

---

Нельзя сказать, что Пелевин вообще исключает метафизику. Скорее, речь идет о принципиально ином регистре метафизики — без создания какой-либо семиотической системы описания сверхъестественного порядка[451]. Отрицать метафизический план столь же нелепо, сколь отвергать реальность мира, — такое отрицание необходимо создает заменитель метафизики, утверждает новый метанарратив или новую форму метафизики, что прекрасно видно на примере всех критик метафизики в философии XIX–XX вв.[452] С другой стороны, говорить о том, что та или иная семиотическая система (концепция, культура) адекватно описывает сверхъестественный порядок, — значит сводить его к нашим абстрактным фантазиям об универсальности. В той мере, в какой Пелевин показывает нам ограниченность смысла наших значений, знаковую пустоту, он осуществляет философскую задачу, будучи менее конъюнктурен, чем его многочисленные критики. И еще важнее понять, что «Пелевин» — это знак, который, как и все прочие, абсурден и к смыслу никакого отношения не имеет[453].

Литература

Арнольд 1999 — И. В. Арнольд. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. СПб., 1999.

Барт 1994 — Р. Барт. Избранные произведения: Семиотика. Поэтика. М., 1994.

Библер 1991 — В. С. Библер. От наукоучения — к логике культуры. М., 1991.

Б юл ер 1993 — К. Бюлер. Теория языка: Репрезентативная функция языка. М., 1993.

Горский, Петров 1987 — Философия. Логика. Язык / Общ. ред. Д. П. Горского, В. В. Петрова; Сост. и предисл. В. В. Петрова. М., 1987.

Делёз; Фуко 1998 — Ж. Дела. Логика смысла. М. Фуко. Theatrum philo-sophicum.M., 1998.

Камю 1990 — А. Камю. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М., 1990.

Карнап 2000 — Р. Карнап. Значение и необходимость. Биробиджан, 2000.

Клюев 2000 — Е. В. Клюев. Теория литературы абсурда. М., 2000.

Коган 1992 —Л. Н. Коган. Социология культуры. Екатеринбург, 1992.

Кэрролл 1978 — Л. Кэрролл. Приключения Алисы в стране чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье. М., 1978.

Леонтьев 1975 — А. Н. Леонтьев. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Лотман 1992 — Ю. М. Лотман. Избранные статьи. В 3 т. Т. 1: Статьи по семиотике и типологии культур, Таллинн, 1992.

Михайлов 1992 — В. А. Михайлов. Смысл и значение в системах речемыслительной деятельности. СПб., 1992.

Можейко 1999 — М. А. Можейко. Становление теории нелинейных динамик в современной культуре. Мн., 1999.

Ницше 1990 — Ф. Ницше. Так говорил Заратустра. М., 1990.

Опарина 1999 — Язык и культура/Отв. ред. Е. О. Опарина. М., 1999.

Пелевин 1999 — В. Пелевин. Чапаев и пустота. М., 1999.

Пелевин 2001 — В. Пелевин. Generation «П»; Рассказы. М., 2001.

Пирс 2000 — Ч. С. Пирс. Избранные философские произведения. М., 2000.

Подорога 1995 — В. Подорога. Выражение и смысл. М., 1995.

Пугачева 2000а — Т. Пугачева. Особенности творческого метода В. Пелевина // Славянсюя лггэратуры у кантэксте сусветнай. Ч. 2. Мн., 2000.

Пугачева 20006 — Т. Л. Пугачева. Языковые проблемы в прозе В. Пелевина// Русский язык в изменяющемся мире. Ч. 2. Мн., 2000.

Смирнов 1999 — И. Смирнов. Homo homini philosophus… СПб., 1999.

Смирнов, Васюков, Шульга 1999 — Философия и логика Львовско-Варшавской школы / Сост. В. А. Смирнов, В. Л. Васюков; Отв. ред. Е. Н. Шульга. М., 1999.

Фреге 1997 — Г. Фреге. Избранные работы. М., 1997.

Хин-шун 1972 — Древнекитайская философия: Собрание текстов. В 2 т. / Сост. Ян Хин-Шуна. Т. 1. М., 1972.

Шпарата 2000 — О. Шпарага. Введение в теорию пустоты (развернутую в романе В. Пелевина «Чапаев и пустота») //Топос. 2000. № 3.

Шпенглер 1998 — О. Шпенглер. Закат Европы. Мн., 1998.

VIII Абсурд и мистическая мысль

Нора Букс (Париж) Имя как прием К разгадке псевдонима Даниила Хармса

И приди, взгляни на тайну слова.

Зоар, 1,1196

Эта небольшая статья содержит претенциозную заявку: подойти к исследованию поэтики Хармса в свете увлечения писателем еврейской религиозной мистикой, талмудической литературой и языком Торы. До недавнего времени некоторые опознанные следы древнееврейского языка в сочинениях Хармса, всегда с трудом прочитываемые в фонетической регистрации русского и, в силу искажения огласовкой, часто ошибочно переводимые, неизменно объяснялись интересом Хармса к оккультным наукам и магии и не отделялись от свидетельств, уводящих, например, в область египтологии. Исключением является книга М. Ямпольского, в которой отдельные приемы и образы Хармса, восходящие к иудаизму, рассмотрены в свете еврейской средневековой философии и религиозной символики[454] Но в целом подтекст еврейской мистики в творчестве Хармса пока едва обозначен, и соответственно не осмыслена его роль в художественной лаборатории писателя.

О значимости этого источника у Хармса свидетельствуют его записные книжки, недавно опубликованные, где в характерной для автора манере краткого конспектирования приводится информация по истории Талмуда, упоминаются жанры раввинистической литературы, Аггада. В них отражен острый интерес Хармса к Зоару, главному каббалистическому тексту, и к трудам о каббале, интерес к литературе на иврите и идише, к занятиям древнееврейским, и на страницах хармсовских книжек даже находятся образчики литературной игры на этом языке. Записи Хармса — следы занятий, чтений и размышлений, которые не могли не оказать влияния на его творчество.

Набоков говорил, что литературное расследование подобно полицейскому. Предлагаемая статья — первый его шаг. Цель, как и водится, выяснение имени, литературного имени писателя.

В истории русской словесности псевдоним Даниила Ивановича Ювачева относится к числу нераскрытых. Эзотерический характер творчества писателя убеждает, что псевдоним был для него не просто литературной маской, подчиненной эстетическим императивам.

Хармс выбирает псевдоним с первых литературных опытов. Как пишет Сажин, впервые он появляется в виде трех латинских букв — DCH — в произведении 1922 года [455], видимо, инициалов уже найденного к тому времени имени: Daniel Charms.

Согласно Ж.-Ф. Жаккару, английский вариант псевдонима фигурирует под рисунками 1922 года, а в 1924 г. — на первой странице записной книжки[456].

Имя Даниил Хармс писатель сохраняет практически в течение всей жизни, а в определенный момент даже заносит его в паспорт. Однако псевдоним этот у Ювачева не единственный. В общей сложности исследователи насчитывают их около тридцати [457], но почти все, за исключением «детских», произрастают из главного — Даниил Хармс. Так, например, писатель вводит в имя вторую букву: Даниэль Хаармсъ, Хаармс или Ххармс; пишет свой псевдоним на манер фамилии героя Конан Дойля, чей костюм в это время носит: Хормс, Хоермс (что может быть понято как стремление к единой маске, вербальной и визуальной); пишет имя по-английски — Charms — или в русской орфографии воспроизводит его фонетические французский и английский варианты — Шарм, Чармс, — создавая из разных языков, как из разных материалов, копии; внедряет первый слог имени в написанный в орфографии русского французский вариант псевдонима — Шар-да-м[458] — или составляет псевдоним из повторения первых трех букв имени: Даниил Дандан. Под отдельными текстами встречаются: Даниил Протопласт, Даниил Заточник, Дукон-Хармс, Гармониус[459].

Ясно, что Хармс придумывает не разные псевдонимы, а множит варианты одного, создает имена-паллиативы основного, возможно в подражание сакральному образцу. Представляется, что и сам хармсовский прием образования литературных масок путем буквенных или языковых манипуляций восходит к каббалистической практике, где потаенный мистический смысл слов добывают посредством перестановки и комбинирования букв.

В записной книжке Хармса (8, л. 53) встречается образчик такого словотворчества, но не по-русски и не на иврите, а на языке идиш, который Хармс, видимо, слышал в быту и, надо полагать, не особенно отличал от древнееврейского. Запись сделана в фонетической регистрации русского:

Ахохм — остряк

Ахосм — жених

Азохн — вей[460].

Последняя пара — восклицание сожаления на идише. Три паронима образуют комический сюжет в миниатюре.

Надо полагать, что к каббале восходит и встречающийся у Хармса прием удвоения буквы в слове, который понимается как графический знак божественного присутствия. Вводя его в фамилию (Хаармсъ), писатель семантически уравнивает ее с именем: Даниэль, последний слог которого Эль (-el) — одно из имен Бога на древнееврейском [461]. Отмечу, что имя писателя в подписи 1931 года появляется в этой древнееврейской ветхозаветной форме Дaniel[462].