В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе

• Название: 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
• Автор: В. Храковский
• Издательство: Знак
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-9551-0003-2

Сборник подготовлен в связи с 40-летием группы структурно-типологического изучения языков Института лингвистических исследований РАН и 95-летием со дня рождения основателя группы — проф. А. А. Холодовича. Статьи, включенные в сборник, посвящены следующим вопросам: теория диатез и залогов, проблемы синтаксиса разноструктурных языков, проблемы грамматической теории. Тематика статей отражает круг научных проблем, находившихся в центре внимания А. А. Холодовича, его учеников, последователей и всех российских и зарубежных лингвистов, связывающих себя с традицией Санкт-Петербургской типологической школы. Статьи подготовлены авторами на основе докладов, прочитанных на международной юбилейной конференции «Категории глагола и структура предложения», которая проходила в Институте лингвистических исследований РАН в мае 2001 г.

---

В соответствии с этой гипотезой для каждой глагольной лексемы можно установить теоретически допустимое количество диатез. Более того, можно построить исчисление, которое не описывает диатезы различных глагольных лексем в конкретных языках, а определяет общее количество диатез, которое может иметь глагольная лексема с заданными свойствами в любом языке. (Именно такое исчисление диатез двухвалентных глаголов представлено в статье И. А. Мельчука, публикуемой в настоящем сборнике)[131]. Таким образом, исчисление это своего рода универсальный эталон, по отношению к которому системы диатез различных глагольных лексем в конкретных языках обычно выступают как редуцированные варианты, в силу того что все логические возможности построения диатез могут не реализоваться и обычно не реализуются из-за тех или иных ограничений, которые отдельные языки и конкретные лексемы накладывают на исчисление. Если у глагольной лексемы больше одной диатезы, то уместно различать исходную (лексикографическую) и производные диатезы. Исходная диатеза представляет такое соответствие между семантическими актантами (партиципантами) и синтаксическими актантами, которое задается толкованием лексемы [Холодович 1974: 363]. Что касается производных диатез, то в них это соответствие изменяется или, если хотите, нарушается таком образом, что семантические актанты занимают позиции других синтаксических актантов, либо вообще не имеют соотносительных синтаксических актантов.

В принципе изменение диатезы, т. е. переход от исходной диатезы к производным, может маркироваться: А — только путем переоформления глагола, Б — только путем переоформления имен, В — только путем ликвидации синтаксической позиции имени. Учитывая эти возможности, а также логически допустимые случаи их комбинаторики, можно построить следующее исчисление, указывающее, как маркируется изменение диатезы:

(1) А (изменение диатезы маркируется только путем переоформления глагола). Насколько можно судить по литературе, примеры такого типа встречаются в языках майя. Мы приведем соответствующий пример из языка тцелтал (tzeltal), где переход от активной диатезы к пассивной маркируется только в глаголе, если не считать изменения порядка следования актантов, ср., [Dayley 1981:43]:

la s-mil-ø Jpetulte Jwan => ø-mil-ot-ø Jwan teJpetul

T AG3-kill-PT3 Peter the John T-kill-PASS-PT3 John the Peter

«Peter killed John» => «John was killed by Peter».

(2) Б (изменение диатезы маркируется только путем переоформления имен — Царь пожаловал Ермаку шубу => Царь пожаловал Ермака шубой),

(3) В (изменение диатезы маркируется только путем ликвидации синтаксической позиции имени— Бабушка вяжет кофту => Бабушка вяжет),

(4) АБ (изменение диатезы маркируется путем переоформления глагола и имен — Сосед построил баню => Баня была построена соседом),

(5) АВ (изменение диатезы маркируется путем переоформления глагола и ликвидацией синтаксической позиции имени — (укр.) Ректор прийняв Вас до iнституту => Вас прийнято до iнституту),

(6) БВ (изменение диатезы маркируется путем переоформления имен и ликвидацией синтаксической позиции имени — Маша выбила пыль из ковра => Маша выбила ковер),

(7) АБВ (изменение диатезы маркируется путем переоформления глагола, имен и ликвидацией синтактиксической позиции имени — Сосед построил баню => Баня была построена) [Храковский 1991][132].

Если возможное количество диатез любой глагольной лексемы с заданными свойствами устанавливается теоретически, то фактически имеющиеся диатезы и наличные залоговые глагольные формы определяются только эмпирически. По-видимому, можно утверждать, что все наблюдаемые типы соотношений между диатезами и словоформами одной глагольной лексемы находятся между двумя полюсами: (а) каждая диатеза обозначается специальной глагольной формой — число залогов равно числу диатез, (б) все диатезы обозначаются одной и той же глагольной формой — диатезы специально не маркируются в глаголе, и, следовательно, категории залога нет. Таково краткое и очень конспективное изложение концепции, которая первоначально была представлена в названных работах А. А. Холодовича и И. А. Мельчука.

Если говорить об оценке этой концепции и ее вкладе в современную лингвистическую теорию, то самое важное, на мой взгляд, заключается в том, что понятие диатезы получило все права гражданства в лингвистике и используется в работах исследователей, принадлежащих к различным школам и направлениям, хотя оно иногда и подвергается некоторым модификациям. Свидетельством кодификации этого понятия может служить тот факт, что оно включено в «Лингвистический энциклопедический словарь» (М., 1990). Существенно и то, что репертуар конструкций, в которых маркируется изменение диатез, в определенной степени изменился по сравнению с традиционным репертуаром залоговых конструкций. Поскольку изменение диатез не обязательно маркируется в глаголе, то соответственно к анализу подключаются конструкции типа Мама намазала масло на хлеб и Мама намазала хлеб маслом, Маша выбила пыль из ковра и Маша выбила ковер и т. п., которые обычно оставались вне поля зрения исследователей при изучении залоговых конструкций. Кроме того, был взят на вооружение принцип исчисления, который, в частности, успешно был использован при описании итеративных, императивных и условных конструкций [Храковский 1989,1992,1998; Xrakovskij 1997,2001].

Теперь я хотел бы остановиться на тех претензиях к этой концепции, которые можно найти в современной литературе. Основная претензия заключается в том, что в рамках предложенного подхода «у залога никакой семантики нет, функция этой категории — в простом преобразовании синтаксической структуры предложения: подлежащее и дополнение как бы меняются местами, и этот факт отражается в глагольной форме» [Плунгян 2000: 193]. На первый взгляд эта претензия справедлива, поскольку основной пафос концепции диатез и залогов состоял в том, чтобы показать, что механизм изменения диатез и залогов состоит в перераспределении синтаксических актантов относительно неизменного набора семантических актантов, и в том, чтобы исчислить все теоретически возможные перераспределения. Но механизм изменения диатез и залогов не отождествлялся с функцией. Если о значении разных диатез и залогов не шла речь, то, очевидно, потому, что термин «значение» в начале 70-х годов использовался только при характеристике т. н. содержательных грамматических категорий типа глагольных категорий наклонения, времени, вида и т. п. Но суть различий, которые возникают при употреблении, скажем, соотносительных активной и пассивной конструкции была авторам концепции безусловна известна. Так, еще в 1967 г. И. А. Мельчук писал: «Активный и соответствующий пассивный глагол, строго говоря, не различаются по смыслу — они имеют тождественное означаемое: лат. pater hostem occidit и a patre hostis occiditur означают в точности одну и ту же ситуацию (мы оставляем в стороне различия в логическом и психологическом выделении— „подчеркивании“» [Мельчук 1967: 360]. Как раз оставляемые в стороне различия в логическом и психологическом выделении и составляют функцию различных залогов и диатез или, иными словами, то, «как говорящий хочет представить соответствующую ситуацию и ее участников» [Плунгян 2000: 194]. Именно на эту функцию было обращено внимание в моей статье, [Храковский 1970: 41]. В ней о различиях разных залоговых структур говорилось следующее: «Информации, передаваемые каждой из структур, содержательно несколько отличаются друг от друга, поскольку в каждой структуре актуализируется специфическое отношение говорящего к ситуации, т. е. в каждой структуре одна и та же ситуация характеризуется говорящим под особым углом зрения. (Формально изменение отношения говорящего к ситуации фиксируется тем, что соблюдаемое в исходной структуре соответствие членов предложения и компонентов ситуации различным образом нарушается в производных структурах.) Что касается лексического значения глагола, то оно остается одним и тем же как в исходной, так и в производных структурах, поскольку при переходе от исходной структуры к производным не меняется ситуация, обозначаемая глаголом» [Храковский 1970: 41, ср. Храковский 1974: 26–28]. По моему мнению, из приведенной цитаты следует, что уже в 1970 г. в рамках анализируемой концепции четко различались функция и механизм диатезных и залоговых изменений. Другое дело, что в то время еще не было введено в научный оборот понятие коммуникативного ранга, которое, если я не ошибаюсь, впервые появилось в работах Е. В. Падучевой «Семантические роли и проблема сохранения инварианта при лексической деривации» (1997) и «Коммуникативное выделение на уровне синтаксиса и семантики» (1998). В последней статье говорится, что «коммуникативный ранг характеризует участника с прагматической точки зрения — по отношению к фокусу внимания говорящего. Субъект и (прямой) Объект — это участники, входящие в Центр; остальные участники относятся к Периферии); участник, который синтаксически не выразим при данном глаголе, имеет ранг Нуль, т. е. находится, так сказать за пределами Периферии» [Падучева 1998: 94]. Там же было предложено «называть диатезой лексемы набор семантических ролей участников с указанием их коммуникативных рангов» [там же 1998: 97]. Эта новация заслуживает обсуждения, и очевидно, что во всяком случае за переходом от активной конструкции к разного рода пассивным конструкциям стоит перераспределение коммуникативных рангов. Однако хочу еще раз подчеркнуть, что, хотя в 70-е годы понятия коммуникативного ранга еще не было, но тем не менее реалии, стоящие за этим понятием, были известны и соответственно понимание функции изменения диатез и залогов практически не отличалось от современного, которое четко сформулировано в работе [Мельчук 1998: 173]: «…было бы ошибочным полагать, что залог является полностью асемантичным, т. е. что он сводится к чисто синтаксическому преобразованию. С нашей точки зрения, залог — это семантическая категория; выбор той или иной граммемы залога производится говорящим на основании семантических факторов. Но смысл, присущий залогу, является „коммуникативным“, (а не пропозициональным): залог выражает коммуникативную структуру высказывания. Активная и соответствующая ей пассивная конструкции, строго говоря, не являются синонимичными: описывая одну и ту же ситуацию, они обладают тождественной семантической структурой, но их коммуникативные структуры не совпадают; тем самым их семантические представления оказываются тоже различными».